Верни мне мое настоящее

      О, черт, я сделала это! Я нашла ее, несмотря на все попытки Света скрыть ее, уберечь.       Маленькая озлобленная девочка, которая уже научилась никому не доверять кроме себя, ни на кого не надеяться. Я искала ее с самого ее рождения, но сложно среди тысячи детей найти нужную лишь по сиянию эйдоса, когда этот самый эйдос тщательно бережется.       Но я смогла! Спустя каких-то тринадцать лет, причем вряд ли кто-то заметил мои поиски. Да и стражи Света заняты этой историей со Свитком Желаний. Им сейчас не до какого-то рядового лопухоида. Мне оставалось лишь рассказать все Арею, а он пускай уже сам решает, что делать с полученной информацией.       * * *       В приемной резиденции была только Улита и несколько комиссионеров, которые послушно ждали, когда же девушка договорит по телефону, договариваясь насчет экзаменов, и обратит свое внимание на них. Как только я вошла, молодая ведьма подняла на меня взгляд и неопределенно махнула головой в сторону лестницы. Ничего не понимая, я направилась туда, но на втором этаже, как и на самой лестнице никого не было, поэтому я поднялась на крышу.       Какое-то знакомое чувство посетило меня, когда я заметила фигуру, сидящую на краю и тяжело вздыхающую. На этот раз Танатос был в образе половинчатой женщины, весьма страшной, надо заметить. И он даже не обратил внимания на мое появление. Я подошла ближе и села, положив руку на плечо страдалицы.       — Что произошло, друг любезный? — заботливо спросила я, наклоняя женщину к себе.       — Опять фрукт съел, — почти плача пролепетал Танатос.       — Ну-ну, не переживай, — поглаживая женщину по голове, сказала я.       Что опять случилось у Повелителя Падали, я даже не догадывалась.       — Вот, ты опять обзываешься, — хныкал Танатос. — А что я плохого тебе сделала?       — Ну, успокойся, я же не со зла. Так, по-дружески.       — Все вы стражи одинаковые, ненавидите нас, богов.       — Не неси чушь, — я даже немного обиделась на такое обвинение. — Кто тебе сказал такой бред?       — Это все хранитель твой, такой весь светленький и чистенький, назвал языческих богов языческими бомжами, мол, мы уже ничего собой не представляем.       — Чего ты обижаешься? Стражи Света всегда были такими, считающими, что дух первичней материи. Они хранят эйдосы, а боги — воплощение всего неважного для них. Вот и все. Ты не обижайся на него, он хороший.       — Хороший, — повторил Танатос, всхлипывая. — А Эрос его поддержал, тоже мне, святоша фигов. Ну, ничего, мы покажем им всем, они еще поймут, кто тут главный!       — Обязательно покажем, — закивала я.       — И ты тоже? — женщина взглянула на меня с надеждой, отчего я закивала еще интенсивней.       Что с ним творится? У меня создавалось стойкое ощущение, что что-то происходит, о чем я даже не догадываюсь. Что-то важное, что-то, во что постепенно втягивают и меня.       И мы говорили, и говорили, обо всем, что приходило в голову. Никогда Танатос не был таким откровенным и… расстроенным. Мне больше нравился Танатос, который делал всё, что хотел, несмотря на чьи-либо протесты и чувства, даже мои.       Но вдруг Танатос просто взял и исчез, даже не попрощавшись, ничего не сказав.       — Простите, похоже, я помешала, — раздался осторожный голос позади меня.       Я повернулась и увидела Дафну, переминающую с ноги на ногу. Она была смущена, и не знала, что ей делать.       — Ничего, — я хмыкнула и жестом пригласила присоединиться к посиделкам на краю.       Девочка осторожно подошла и опустилась рядом со мной. Раньше мы почти не общались. Дафна осуждала меня, мою позицию, мое падение, мое виденье мира, поступки. И она боялась не саму меня, хотя я пригрозила убить ее в случае измены, а боялась стать такой, как я. И это ее опасение с каждым днем, каждой неделей чувствовалось все сильнее и сильнее. Ее пугала наша схожесть в некоторых привычках, во внешности, в любви Депресняка: котик разрывался между нами, не зная, кому отдать предпочтение. Даже голоса немного совпадали, когда я говорила очень тихо, и хрип почти не был слышен. Вот только Дафна не могла даже допустить мысль, что я — это она, только старше возрастом.       — Как тебе твой хранитель? — нарушая тяжелое молчание, спросила я.       Девочка даже не удивилась моей осведомленности, но рассудив, что знакомство с хранителем сложно назвать изменой, честно призналась:       — Он забавный и какой-то неправильный.       — Ты тоже неправильная, — я усмехнулась, доставая сигарету. — Ничего, что я покурю?       — Арею не скажу, — Дафна улыбнулась.       Эта наша с ней договоренность действовала до сих пор, хотя я не просила.       — Откуда ты узнала про хранителя? — из любопытства поинтересовалась Дафна.       — Друг сказал, которого, кстати, твой Эссиорх очень сильно обидел.       Девочка задумалась на пару секунд.       — Это тот друг, что исчез, когда я появилась? — а когда я кивнула, спросила. — А кто он? И на что обиделся?       — Мой друг — Танатос.       Тут и так было все ясно, так что вопросов не последовало. Мы опять погрузились в тишину, которая периодически колыхалась от звука выдающего дыма изо рта.       — А ты знакома со своим хранителем? — Дафне эта неловкая тишина быстро надоела.       Ей хотелось знать хоть что-то о чужом опыте, а кроме меня в ее окружении из стражей Света никого не было. Арей же давно забыл, каково это иметь крылья, флейту, запах свободы, которой, по сути, никогда не было.       — Знакома, но хранителя у меня больше нет.       Дафна округлила глаза в удивлении.       — Как так? — не поверила она. — Несмотря на твое падение, служение Смерти, ведьминскую магию, черные крылья… — девочка запнулась, но взяла себя в руки и продолжила. — Несмотря на все это, в тебе остается капелька Света, даже крылья до сих пор слушаются. Ты все еще страж Света, а значит, и хранитель должен быть.       — Его отрезали от меня.       — Но почему? — это еще больше удивило Даф.       — Он убивал меня, — и тут же добавила, чтобы пресечь дальнейшие вопросы по этой теме. — Отрезали и все, так нужно было.       Девочка понимающе кивнула. Каждый имеет право на тайны. Даф хотела что-то сказать, но передумала, лишь поджала губы. А потом, вдруг, достала флейту и поднесла к губам, но на мгновение задумалась, взглянув на меня.       — Играй, сколько хочешь, — я пожала плечами.       Моя флейта отказала мне, и я давно перестала пытаться вернуть ее расположение, отдавая предпочтение косе или ведьминской магии, которой напиталась еще во время Войны. Сейчас она лежала у меня в тумбочке и просто пылилась.       Первые звуки… Я узнаю эту маголодию из тысячи. Она всегда была моей самой любимой. Спокойная, живая и такая нужная в трудный час. На душе становилось тепло и уютно, как от того цветка-эйдоса. Слушая мелодию, я понимала, что сама так больше никогда не смогу сыграть. Чужая флейта мне не дастся, а своя… Что ж, за все нужно платить.       Наверно, Даф что-то заметила, поэтому перестала играть.       — Ты тоскуешь, да?       — Есть такое, — честно ответила я, а потом добавила. — Но и тебе скоро придется отказать от всего этого. Чем дольше ты живешь со стражами Мрака, тем сильнее этот самый Мрак окутывает тебя, а твои крылья чернеют. Сколько ты продержишься на энергии Света? Сколько он будет подпитывать тебя? Ты ушла от него, а значит, пришла к Мраку. Не боишься, что однажды станешь такой, как Арей или Лигул? А ведь станешь, раз уж выбрала такую дорожку.       — Но ведь и ты… столько лет уже прошло… — девочка сглотнула.       Она не собиралась уходить от Света, она верна ему, но понимала, что в моих словах есть доля правды, ведь Даф придется очень долго изображать предательницу. А маска, порой, становится истинным лицом.       — Шестьдесят лет, — я усмехнулась. — Что это за срок для стража? Да и я другая. Я никогда не стану стражем Мрака, у меня никогда не будет дарха. Уйдя от Света я стала исключением, пригретым под крылышком бога Смерти. Ты же стандартна, тебя ждет все то же самое, что и всех остальных. Ты готова к этому?       Даф закусила губу. Нет, не готова, а я практически толкала ее к очередному предательству. Просто так, бесцельно, хотелось просто задеть, отомстить за то, что она не станет мной. Но девочка не сдастся, она сильная и знает, что хочет.       — Готова, — подтверждая мои мысли, решительно заявила Даф. — Я устала от Света.       Она не врала. Она действительно готова, но не перейти к Мраку, а выполнять свою секретную миссию до самого конца, жертвуя всем, чем понадобится, особенно собой.       — Твое право, — я пожала плечами и собиралась уже подняться и покинуть крышу, как вдруг увидела Арея. Он стоял возле двери и просто смотрел на нас. Дафна подскочила на ноги.       — Кажется, — начал мечник, — я велел проваливать к Глумовичу.       — Я, — Даф не знала, как ей оправдаться.       — Все, проваливай отсюда, музыкант-недоучка, — барон хмурился.       Когда девочка стремительно покинула крышу, я хмыкнула. В этой жизни Арей не любил Дафну. Тогда чувствовалась симпатия, а сейчас… лишь моя просьба и здравый смысл останавливали мечника. Ему сложно было находиться под одной крышей со шпионом Света и притворяться, что верит ему, играть в эту игру.       — Неужели всего одна безобидная маголодия заставила тебя подняться сюда? — это было удивительно, ведь на моей памяти Арей очень редко поднимался на крышу.       — Есть новости, — барон хмурился.       — Насчет Свитка?       — Нет, — мужчина покачал головой. — Завтра состоится бал у Вильгельма.       — Я тоже приглашена? — даже удивительно, ведь я не являлась фигурой Мрака.       — Не совсем, — Арей покачал головой, — но твое присутствие не возбраняется.       — Тогда смотаюсь с вами, пригляжу за Мефом. Помнится, прошлый раз что-то там случилось. Как я понимаю, Дафну не звали?       Арей кивнул, все еще хмурясь. Он будто хотел что-то сказать или спросить, но сопротивлялся собственному желанию. Тогда спросила я:       — А ты скучаешь по своей флейте?       — Нет.       Врет. Все скучают, даже Лигул, но где-то глубоко-глубоко внутри себя под слоем накопившегося Мрака.