Верни мне мое настоящее

      Это зеркало я давно нашла в подвале. Я его вымыла и поставила в своей комнате. Арей не любил смотреть на свое отражение, считая это глупостью и нелепой прихотью, поэтому лишь скривился, узнав, что зеркало я унесла к себе.       И в этот раз я вновь обнаружила зеркало в подвале в разбитом состоянии. Я взяла кусок в руки и, выйдя к свету одинокой лампочки, посмотрела на свою шею. На ней я видела четкие отпечатки пальцев мечника. Фиолетовые синяки, малоприятные, некрасивые, насыщенные злобой.       После этой смерти я очнулась в июне. Мне было непонятно, почему так долго. Возможно, Эрос рассудил, что чем дольше я буду отсутствовать в собственном теле, тем меньше дел натворю.       Не знаю. Жизнь — вообще непонятная штука.       Арея тогда в комнате не было, на маяке он тоже отсутствовал. Похоже, решил сходить в город. Я как раз за это время успела спуститься вниз.       Уродливые отметины… И ни одна маголодия не могла их залечить.       Арей застал меня за разглядыванием внушительных размеров сизых синяков.       — А, вот ты где, — с некоторым безразличием проговорил он, хотя я заметила, что он тяжело дышит, будто только что бежал. Наверно, за прожитые годы, мы все же привыкли друг к другу.       Я молча прошла мимо, сжимая в руках острый кусок зеркала.       Если я знаю, что обида — глупое чувство, это еще ничего не значит. Я не робот, я не лишена чувств. И мне было именно обидно. А осознавать это мне было крайне неприятно, будто я нарушила собственные принципы, которые лелеяла, как мамаша своего ребенка. От этого становилось еще паршивее.       Почему он просто не извинился? Гордость не позволяет?       Да плевать.       Я поднялась к себе в комнату и села на кровать. Посмотрела на порезанную зеркалом руку. Ранка быстро затягивалась, а через пару секунд ее уже не было.       Как удобно. Не правда ли?       Отложила кусок серебряного стекла в сторону и легла, тепло укутавшись одеялом. Спать не хотелось, просто настала какая-то меланхолия. Мысли одиноко бродили в моей голове, не возбуждая нервные окончания. Я лежала лицом к стенке на боку, обняв колени, и просто смотрела вперед.       Это тихая обида.       Горячие слезы стекали по щекам к подбородку, и я иногда подхватывала их языком, наслаждаясь солоноватым вкусом. Не помню, когда последний раз плакала. Кажется, это было в прошлой жизни.       Удивительно даже. Столько пережила, а стараюсь сохранить в себе хоть что-то живое. Давно можно было послать все далеко и надолго и пуститься во все тяжкие. Но что-то останавливало, не давало отпустить свое первоначальное предназначение.       Страж света, блин. Даже то давнее убийство до сих пор сжигало изнутри. Все-таки совесть еще жива, а основные установки, заложенные в детстве, продолжали влиять на мои поступки.       Дверь в комнату скрипнула, и я услышала тяжелые шаги Арея. Он остановился в центре комнаты и поставил у стены, судя по звуку, мой мольберт. Я замерла, а слезы продолжали катиться по щекам. Мечник, переминаясь с ноги на ногу, не решался что-либо сказать. Кажется, он был готов извиниться, но не мог произнести ни слова.       А потом произнес то, что напрочь стерло мою меланхолию.       — Плачешь, светлая? Ну, плачь, плачь…       Я вскочила на ноги, спрыгнула с кровати и мысленно призвала свою флейту. Та влетела в мою руку, а затем мощная маголодия отбросила Арея к стене. Все произошло так быстро, что он не успел отреагировать.       Моя хандра сменилась жгучей злостью. Я крепко сжимала инструмент, пронзительно смотря на Арея. Он сплюнул кровью и, держась за стенку, поднялся на ноги.       — Твою мать, — прошипел он, поднимая на меня взгляд.       Жгучий, неприятный, злой…       Следующей маголодией я швырнула в мечника мольберт.       — Убирайся отсюда!       Он отбил его. Сделал шаг вперед.       — Я не хочу тебя видеть! — мой голос хрипел, горло нещадно болело, сердце бешено стучало, будто собиралось вырваться из грудной клетки.       Арей замер, нахмурился, а затем развернулся и, хромая, вышел из комнаты.       — Ненавижу!       Я еще долго бушевала, разрушая все вокруг, превращая комнату в маленькое подобие хаоса. Щепки, перья, куски металла летели во все стороны, вылетали в окно. Я не могла, да и не хотела успокаиваться. Когда ломать уже было нечего, я просто направила свою ярость на стены, но магия маяка крепко их сдержала, даже краска не слезла.       И это бесило еще больше.       Я чувствовала, что силы покидают меня, но продолжала играть на флейте, не замечая, что по корпусу поползли маленькие трещинки, создавая причудливый узор…       Я заснула на полу среди мусора и полной разрухи. Скорее, просто отключилась, растратив последнюю крупицу энергии на взрыв двери. Мне ничего не снилось, только какие-то цветные пятна, распространяющиеся будто круги на воде. А еще был слышен шум водопада. К чему это — не знаю…       Очнулась в мягкой постели под теплым одеялом. В окно били солнечные лучи, и очень сильно пахло океаном. Я поднялась и осмотрелась. Комната мне была незнакома. Просторная, светлая, будто и не маяк вовсе. На стене висела одна из моих картин: самая первая, самая добрая и неумелая…       Как интересно получается.       Рядом с картиной находилось мое зеркало. Целое и невредимое в позолоченной раме. Я встала с кровати и подошла к нему. Провела пальцами по отметинам и лишь усмехнулась.       Внутри была какая-то пустота. Я выплеснула все эмоции, которые у меня были, и сейчас абсолютно ничего не чувствовала кроме легкой горечи. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем я восстановлю эмоциональный баланс?       Одно ясно, что мне больше не хотелось злиться, не хотелось испытывать себя… ничего не хотелось… Просто лежать на кровати и ни о чем не думать.       Выдохлась. Устала.       А на стуле возле окна я увидела легкий голубой шарфик, и улыбка скользнула по моим бледным губам.