Подобно золоту, падают листья на ветру

Кап. Кап. Кап. Темная вода равнодушно принимала в свою неподвижную толщу медленные капли дождя, одну за другой. Они оставляли на серо-стальной поверхности озера аккуратные, тут же расплывающиеся вширь круги. Тишина не нарушалась ничем – погода не располагала к прогулкам, холод и сырость царили вокруг. В такой день невероятно уютно скрутиться калачиком под одеялом, неспешно потягивать горячий шоколад и читать любимую книгу, до которой давным-давно не доходили руки, или сидеть в общей гостиной и трепаться ни о чем. Именно такие дни Гарри полюбил больше всего после гибели Сириуса. Веселый смех и болтовня вокруг больно царапали его изнутри, не давая успокоиться. Как, как они могут жить, если он умер? Как им не стыдно веселиться, если такого человека – больше нет? Как он может слушать их смех – и быть спокойным? Вот именно. Никак. Он то метался, как в горячке, из одного угла замка в другой, в первый раз ощущая стены Хоггвартса тяжелыми, практически тюремными, то наоборот, затихал, глядя в пустоту отрешенным взглядом. Даже самые близкие друзья не могли вытянуть из него в таком состоянии ни слова, он лишь брал, не глядя, из рук Гермионы стакан с теплым чаем, куда она тайком капала успокоительные капли, или же молча съедал сладости, подсовываемые Роном, не ощущая их вкуса. Чаще всего после этого он слабо улыбался – и куда-нибудь уходил побыть одному. Дождь и льдистый воздух приятно холодили его лоб. Возле озера в такую погоду сидеть было лучше всего: его зеркальная поверхность завораживала своим спокойствием, манила окунуть руки – или даже войти в него целиком. Что может быть проще – идти, пока над головой не сомкнется вода? Она смоет все печали, она поможет успокоиться. Гарри внезапно поймал себя на мысли, что завораживающая прохлада озера кажется ему все более и более привлекательной. В конце концов, там, где-то не здесь, его ждет Сириус, его ждут мама и папа…Зачем оттягивать встречу с ними? Шатаясь, он встал. В горле горело, как от глотка огневиски, с волос вода медленно текла по лицу, но глаза его – он знал – оставались сухими. Гарри так и не смог оплакать смерть крестного отца. Боль, выжигающая изнутри, внезапно захлестнула с головой, и он сделал шаг в сторону воды. Еще один. И еще. Шаг. Мама. Шаг. Отец. Шаг. Сириус. Шаг. Скоро я вас увижу. Под ногами захлюпал илистый берег, но Гарри не остановился. Он уже принял решение, и оно вело его. Вело домой. - Я боюсь прерывать твое сосредоточение, но не мог бы ты не наступать на меня больше, Гарри? Голос откуда-то снизу внезапно отрезвил его. Гарри охнул от неожиданности и отшатнулся назад, к берегу. Скользкое дно предательски поехало под ногой, и он с размаху уселся в ледяную воду озера, уставившись на говорившего. Точнее, на говорившую. Прямо перед ним стояла Луна Лавгуд. Вода ливнем стекала с ее длинных светлых волос и странного одеяния, однако это, кажется, ее ничуть не смущало. Она смотрела прямо на него своими огромными, серьезными глазами: - Это было очень неприятно и больно. Я понимаю и вижу, меллон, что ты не специально пришел в озеро наступить прямо на меня, хотя и не исключаю такого факта, но все же мне было бы очень радостно, если бы ты больше так не делал. Гарри озадаченно помотал мокрой насквозь головой и, наконец, выдавил из себя: - Луна, что ты тут вообще делаешь? Она в ответ откинула с лица мокрую прядь и пожала плечами, как будто он спросил само собой разумеющееся: - Конечно же, лежу на дне. А ты что подумал? От полной несусветности происходящего у Гарри закружилась голова. Он абсолютно ничего не понимал. Тем временем, Луна деловито протянула ему свою небольшую ладошку и помогла встать на ноги: - Можно подумать, это что-то из ряда вон выходящее…Хотя, да, для тебя это необычно, я вижу. И еще вижу, что ты мерзнешь. Ты не привык подолгу ходить в холодной воде, Гарри. Последняя ее фраза прозвучала почти укоризненно. Луна покачала головой и подтолкнула его в сторону берега. Ошалело моргая, Гарри даже не нашелся, что же ответить, а она, тем временем, уже деловито заматывала его в невесть откуда взявшееся теплое одеяло, шепча какие-то странные слова себе под нос: - Дол, лог, волглый лог…волглый лог и го-о-оры…трам пам, трам пам пам, хлопоты, забо-оты, вот мне привалило, прям как Бомбадилу… Гарри внезапно начал бить сильный озноб. До него только сейчас стало доходить, ЧТО он чуть было не сотворил. К горлу подкатила тошнота, ноги подкосились, и он мешком повалился на землю, хватая ртом воздух. Внезапно перед лицом появилась кружка с чем-то горячим и дымящимся, и серьезный голос проговорил: - Пей. Чтоб все до дна выпил. И больше никаких мыслей о смерти, глупый. Я же вижу, на самом деле ты очень хочешь жить. Только боишься. Пей. Горячее сладковатое варево обжигало рот. Гарри сжался в комок, трясущиеся руки никак не хотели успокоиться. Тем временем, Луна уже высушила его одежду и, продолжая бормотать, принялась расправлять складки на своей странной хламиде, тоже уже сухой. Накинула на еще сырые волосы капюшон, уселась рядом и неторопливо продолжила: - Ты, я вижу, хочешь спросить, какого такого гхыра я, Луна Лавгуд, забыла на дне озера? Поясняю, хотя и не знаю, поможет ли это знание тебе. Оно, на самом деле, очень близко к твоей проблеме. Видишь ли, я с детства боюсь воды. Не мыться, конечно же, а воды – озер, рек, моря. Чуть не утонула, вот и боюсь. Но не так давно мне надоело бояться. Тогда я решила себя приучить к воде понемногу. Для этого надо было безопасное место для тренировок, и я освоила осознанные сны…так, вижу, не понимаешь. Ну, как ты спишь, Гарри? Гарри спешно проглотил очередной глоток и закашлялся. Луна, терпеливо подождав, продолжила сама: - Ты спишь и во сне видишь – просто сны. А можно спать – и осознавать себя во сне. Что ты именно СПИШЬ. Тогда ты становишься хозяином той реальности. Но надо быть осторожным, за такими следят Летуны…Но это не так важно. Я во сне приходила на озеро и заходила в воду. Сначала по колено, потом все глубже и глубже. Ведь это мой сон, меллон, и ничего не произойдет! Она радостно засмеялась, развела руки в стороны и продолжила: - Целый огромный мир, который подчинен только мне! Ах, какие заклятья я там плела, ты не представляешь! Но это все неважно. Вода. Во сне я стала заходить в нее все глубже, потом просто лежала на дне и привыкала к ее давлению, а потом и вовсе даже немного пожила рыбой. Было скучно, но тоже ничего. Сегодня же случился прорыв в этой интересной работе. Сегодня я смогла зайти сама в настоящее озеро по колено и лечь на дно. Успех, разгромный успех! Ее спокойные глаза вдруг озарились пониманием: - Так же и с твоей бедой, Гарри. Тебе нужно понемногу выпустить ее из себя, иначе она тебя сожжет. И будешь ты сожжённый изнутри, похлеще иного барлога, а то и вообще не будешь. Вот так же уйдешь в воду, а меня на дне не будет в тот день. Или летать попробуешь без эликсира Перепонкина… Гарри молча кутался в теплую ткань одеяла. Ветер шевелил его еще влажные волосы, и теперь, после внезапного купания, это уже не казалось таким приятным. Молчание затягивалось, и он сказал первое, что пришло в голову: - Что за эликсир такой? Что за Перепонкин? Луна оживилась и подлила ему еще варева из термоса: - О, это один забавный Летун. Ему велели меня поймать во сне, поскольку я слишком хорошо сплю осознанно, но он не захотел. Вместо этого мы подружились, я часто с ним беседую. Он не так давно пообещал меня научить варить один чудный эликсир, с его помощью можно будет научиться летать! Она внезапно спокойно пожала плечом: - Ну, можно, конечно, и не полететь. Если учесть, что во сне плотность воздуха иная, а яд жгучих слизней может иметь другие свойства…Думаю все же, я смогу сварить первую порцию уже на этой неделе, меллон. - Отчего ты все время зовешь меня дыней *? – Гарри криво улыбнулся и сделал еще один глоток. Варево уже как будто само лилось в его кружку. Луна непонимающе помотала головой: - Как же так, ты что, не знаешь синдарин? Ну, вот и как ты можешь называться образованным человеком? Она посмотрела на озеро и продолжила: - Озеро – это твоя боль. Озеро – это мой страх. Только у тебя наоборот, нужно не впустить в себя – а выпустить наружу. Послушай этот ветер. Посмотри на эти капли. Что ты ощущаешь в душе, вот здесь? И она несильно постучала себя ладошкой по груди. Гарри вздохнул и закрыл глаза. Спорить не хотелось. Внезапная вспышка отчаяния там, у воды, отняла у него слишком много сил. Голос Луны, казалось, проникал в самое сознание: - Просто дыши. Ощути, как счастье, каждый глоток воздуха, каждую каплю на лице. Пойми простое и невероятное. Ты живой, Гарри. И все те, кто ушел раньше тебя, живут вместе с тобой. Внутри тебя, в самом сердце. Вдох. Выдох. Вдох. Просто дышать. Просто… - Вот так, хорошо. Я вижу, ты очень устал. Не думай ни о чем. Просто ощути все вокруг. И ты…да. Ты плачешь. И это очень хорошо. Гарри открыл глаза и прикоснулся к щекам. Действительно, они снова были мокрые – и теперь это были слезы. Те самые, которые так долго он не мог пролить. Он зажмурился и невольно всхлипнул, ощущая, как медленно шевелится внутри горький, болезненный комок. Так прошло…час? Два? Он не мог сказать. Он просто плакал, плакал – и бесконечность смотрела на него из небес и рыдала вместе с ним холодными каплями дождя. Когда Гарри пришел в себя, он, к своему удивлению, увидел Луну, застывшую в какой-то абсолютно невероятной позе. На фоне серого озера, в своей необъятной зеленой хламиде с капюшоном она выглядела просто фантастически. Заметив, что он смотрит на нее, Луна выдохнула и кувыркнулась через спину: - Это особая поза. Через нее энергия космоса максимально эффективно проходит через меня, а это очень важно для любого практикующего мага. Критически осмотрев полупустой термос, она решительно вылила остатки на землю: - Ну вот мой Слезовыжимательный компот и пригодился. А я еще дивилась, на кой я его с утра сварила да в термос залила. Вот что значит разум, открытый для сил Вселенной! Надо Летуну рассказать, что рецепт годный, и приступать уже наконец к его эликсиру. Ой, вижу, ты совсем ничего уже не понимаешь. Тебе нужно поесть человеческой еды. Мои лепешки по рецептам Перворожденных не сгодятся, увы. Да и сока червечеремухи в них многовато, а к нему надо попривыкнуть. Зато так стимулирует разум и тело… С этими словами Луна достала из складок хламиды какой-то небольшой коржик и деловито захрустела. Гарри встал и с изумлением обнаружил, что действительно впервые за много дней хочет что-то съесть – во рту до сих пор стоял странноватый сладкий вкус варева Луны. Он так и не решился спросить, из чего же оно было сварено. В голове глухо стучал пульс, впрочем, чувствовал он себя намного лучше, чем все последние дни после гибели Сириуса. Гарри повернулся к Луне. Она с некоторой отрешенностью смотрела куда-то в область его солнечного сплетения и тихонько бормотала что-то непонятное: - Лог, лог, волглый лог…трампам пам парам пам… Ai! laurië lantar lassi súrinen**…не надо ничего говорить, слова только убивают всю суть, меллон. От Видящего ты ничего и так не скроешь, Видящие и так все знают. Я вижу твою боль, я вижу твою благодарность, я вижу, что ты устал и не хочешь слушать нелепые слова. Иди в замок и ешь. А потом спи. Мне нужно еще многое сделать сегодня, у меня еще тростник не политый и цап-кувшинки не кормленные, а им скоро икру метать… А листья, подобно золоту, все падают и падают на ветру. И с этими словами она резко развернулась и решительно ушла в сторону Запретного леса. Взглядом проводив ее, Гарри заметил, что она забыла свое одеяло и термос… «Надо бы собрать это все и занести вечером Луне», - подумал он, на автомате складывая теплый кусок материи. Вдруг в одеяле что-то зашуршало, и на мокрую траву упал кусочек серой бумаги, исписанный мелким почерком Луны. На нем, щурясь, Гарри разобрал следующее: «О вы, чей разум окрылен сознанием, чья сущность не омрачена тщетными раздумьями о напрасном и несбывшемся, о драгоценнейшие умы, случайно наткнувшиеся на эту писанину!...о,вы,восхваляющие красоту кентавра или серебро волос единорога, убегавшие от флоббер-червей и тыкавшие палочками с диким ржачем в окаменевших по вашему слову пикси,бродившие по осознанным снам и приносившие оттуда познания и свежие синяки в реальность яви!...о,в общем, вы – не чуждые миру магии и чародейства, и иже с ними,и ты ды, и ты пы! Спрашиваю я вас, о близкие мне и недалекие люди, а заглядывались ли вы когда-нибудь на полет быстрокрылого воробья, гордо реющего над крышей вашего родного замка,а?...оооо,по глазам,расширившимся на маленькие буковки на этом листочке, я вижу и понимаю,что никто,ни один из вас не наблюдал как следует глобальности его полета! о,пусть он кажется порой многим неказистым и пронырливым, но как порой грозно сверкают его крохотные глаза,подобные осколкам яхонтов на дне озера…а ведь совсем недавно еще считали его даже вредным созданием,но потом – потом поняли….все эти милые, невероятно красивые существа одним своим существованием должны заставить любого мага понять главную истину магии как таковой – магия есмь достижение гармонии себя с миром и самим сознанием вселенной, в первую очередь. Чтоб совершить чудо – нужно верить в него всей душой,всем сознанием. Чтоб осознать и достичь гармонии с миром – попробуйте взглянуть на воробья,сидящего на окошке вашей спальни, немного по-другому. Как на частицу мирового порядка, как элемент, помогающий сохранять мировое равновесие энергии в природе. В этом познании и есть суть познания мага….и да пусть вам сей бред не покажется абсолютно бессмысленным, о собраты и собратки по волшебным палочкам,рунам ли,таро, снам,глюкам или прочему такому делу…пусть он поможет вам увидеть магию мироздания и осознать,что любое животное – волшебное. Дикси,товарищи. Дикси...» А Луна, тем временем, тихо напевая, шла абсолютно счастливая под сводами Леса. Конечно, попасть в мир волшебников и магии – это было восхитительной, невероятной удачей. Мир, где чудо – это обыденность. Где живут единороги и русалки. И да. Где по необъятным просторам бродит Темный Лорд. Надо срочно варить и тестировать зелье полета, оно может стать невероятно полезным в будущей битве за Хоггвартс. * - игра слов: эльфийское слово «друг» схоже по звучанию с английским словом «дыня» ** - Ах, подобно золоту, падают листья на ветру - цитата из песни Галадриэль