***
Он не мог провести еще одну ночь стоя возле ее двери и слушая ее стоны. Но и не мог зайти. Комната принадлежала ей; Ганнибал должен не забывать об уважении, чтобы не переступить ее порог. Нет, он не может войти. Но, возможно… возможно, он сможет ее выманить, раз уж не получается успокоить ее сон. Лектер закрыл глаза, прижавшись лбом к ее двери, и направился в музыкальную комнату. Он играл чуть меньше часа, когда почувствовал, что что-то изменилось, словно дом обрел свое дыхание. Затем ощутились колебания воздуха, и дверь открылась. Доктор почувствовал ее взгляд на себе. Будь мягок. Его руки замерли над клавишами. Он задал вопрос нейтральным тоном. Если Клариса заподозрит, что музыка была организована специально для улучшения ее состояния, то она может смутиться и разозлиться. Или испугаться. Страх был хуже. Он витал над ней, ограждая от жизни, которую она заслуживала – жизни, которую, Ганнибал надеялся, она проведет вместе с ним. Ее небольшая просьба эхом растворилась в комнате. Он продолжил играть, зная, что за ним наблюдают. Даже когда она снова задремала, Лектер не остановился, играя для нее и для себя. Когда в итоге он закрыл крышку пианино, то стоило лишь немного повернуться на стуле и можно было дотронуться до спящей Старлинг рукой. Он откинулся назад и наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Ганнибал начал засыпать, готовый проснуться как только ее сон станет беспокойным, но музыка сделала свое дело, успокоив их обоих, прогнав призраков и демонов, которые мешали спать.***
На Докторе Лектере была надета пижама. Он стоял на кухне в темно-синей пижаме и халате в тон, ткань красиво переливалась во время движения. Старлинг с удивлением отметила, что именно так он был одет прошлой ночью в музыкальной комнате, хотя этот образ вспомнился только что. А она, господи, на ней все еще была футболка для сна и это чертово одеяло на плечах, как у ребенка. Почему она спустилась сразу, не приняв душ и переодевшись? Или лучше спросить, почему он так сделал? Она спустилась с лестницы и пошла к нему через гостиную. - Доброе утро, Клариса, - Лектер взбивал что-то веничком. – Полагаю, мне не надо спрашивать, как вы спали, ммм? - Неплохо, на самом деле, особенно после того, как решила посетить концерт внизу, - у нее получилось произнести это все непринужденным тоном, как она и хотела, - и, на удивление, стыдно почти не было. – Однако, боюсь, я совершила смертный грех, заснув во время представления. Не самый лучший способ продемонстрировать мою признательность. Доктор разбил яйцо в чашку и продолжил взбивать. - Возможно, ваш спокойный сон был лучшей наградой для исполнителя. Его тон казался сухим, движения – размеренными, но… - Вам удалось поспать, Доктор? Пауза, он добавил ваниль и корицу в чашку. - Я отдохнул, - уточнил он. - Вы продолжали играть, когда я уснула. - Некоторое время, да. - А потом? Ганнибал повернулся и вылил содержимое чаши в форму для запекания, похожую на форму для кекса, только керамическую и более глубокую. - Затем я смотрел, как вы спите. До этого не представлялось возможным… С самой ночи побега, когда он точно видел ее спящей, прежде чем разбудить. Старлинг подумала о возможном подтексте. - Потому что я закрывала дверь комнаты на ночь. А вы не стали бы… Это было бы словно прийти без приглашения. Лектер согласно кивнул. - Значит, я настолько интересная, когда сплю, Доктор? - Вы всегда очаровательны, Клариса, - он открыл духовку и поставил туда форму. – Но вы редко… спокойны. Нельзя не полюбоваться, застав вас в таком положении. - Ммм. Может быть когда-нибудь я буду… - она остановила себя, чтобы не закончить фразу, но она не могла остановить свое воображение, в котором уже возникли картины того, как они лежат под одной простыней, как она будит его легкими поцелуями, чувствует трепет ресниц на своей щеке… - Клариса? От неожиданности она вздрогнула, ударившись о столешницу. Доктор наблюдал за ней, приподняв бровь, с оттенком веселья в уголках губ. - Что? Простите. Что? - У нас есть где-то четверть часа до того, как завтрак будет готов. Возможно, вы захотите принять душ и переодеться. Она кивнула. - Хорошо. Встретимся через сорок пять минут. Она поднялась по лестнице, будто бы испытывая облегчение; концы одеяла тянулись за ней, как фата невесты.***
Запеченный французский тост был отличным выбором, и Доктор был рад видеть, что Кларисе он понравился. Кусочки хлеба мариновались всю ночь; ему оставалось добавить лишь немного специй, когда она в первый раз спустилась вниз, очаровательно волоча за собой одеяло. Такой домашний вид наводил на ряд мыслей, ни в одну из которых не входило завершение завтрака, но все они были сразу же отметены. Пока что страсть приводила только к катастрофе; терпение – куда более эффективная стратегия. Он не сомневался в ее желании; нет, Клариса уже достаточно хорошо продемонстрировала свой интерес. Его останавливала ее склонность к вине и сожалениям. Нельзя было позволить ей потерять себя только из-за своих поспешных действий. Клариса поднесла стакан к губам и сделала глоток апельсинового сока, который он только что выжал, после того как быстро помылся и переоделся. В это время их взгляды встретились. Она приподняла бровь, выпив из стакана и поставив его на стол. - Все еще наслаждаетесь новизной совместного завтрака, Доктор? - И всегда буду, моя дорогая. Боюсь, что ощущение новизны, как вы выразились, не пройдет, - никогда, но этого он не сказал; наверное, лучше, если она будет думать, что это из-за краткости ее визита. Лучше не поднимать сейчас эту тему, хотя это и сложно. - Если вы решите уехать, как и планировали, Клариса, то сегодня будет последний день, который мы сможем полностью провести вместе, - она замерла. – У вас есть какие-нибудь особенные пожелания как его провести? В ответ прозвучало молчание. Поначалу вполне уютное; она размышляла о том, что предложить. А затем у нее появилась идея; появившееся напряжение в осанке и расширившиеся зрачки сказали обо всем без слов. Когда в итоге Старлинг заговорила, то привычная манера растягивать слова выдала ее желание, а паузы – неуверенность, нежелание спрашивать. - Вы показали мне… многое, Доктор. Культуру, историю, красоту природы… но мы еще не… может быть… может быть мы могли бы остаться дома сегодня. Просто… мы. Вместе. Ее поза и запах означали скорее инициативность, чем возбуждение; кажется, она не просила большей близости, чем могла вынести. По крайней мере, не в этом смысле. Это была просьба об эмоциональной близости, в которой она так нуждалась, но не могла попросить. Как и Ганнибал, она была довольно самодостаточной, без близких друзей, не говоря уже о семье. Однако, вместе они были… чем-то большим. И ее формулировка говорила о важности, которую Клариса придавала этому визиту; она не попросила никуда не выходить или остаться здесь, нет, она попросила остаться дома. Вместе с ним. Она была младше него, когда потеряла мать – были ли воспоминания о том времени драгоценным секретом в ее сердце? У них обоих не было достаточных представлений о традиционной семье или воспитании; возможно, вполне естественно, что она захотела воссоздать этот опыт сейчас. Но как лучше организовать ей эту форму комфорта? Обычно, в семьях ее социального класса, кухня была центром дома. Лектер быстро вспомнил события недели. Да, она проявляла большое желание проводить время с ним, помогая готовить. Ее поведение в воскресенье, то, как она странно настояла на совместном мытье посуды, теперь стали понятнее с его осознанием. В самом деле, это не просто отпуск, ммм? Вы уже серьезно рассматривали возможность совместной жизни, Клариса. Вероятно, надежды на то, что эта неделя закончится успешно, больше, чем он думал. Доктор сразу же отбросил изначальные планы на день – утренний спектакль Тристан и Изольда в государственном театре – и стал обдумывать блюдо, которое они смогут приготовить вместе. Что-нибудь подходящее ее вкусу. Что-нибудь напоминающее о детстве. Что-нибудь, за ингредиентами для которого им надо будет сходить вместе в магазин этим утром. Вы просили о семейной жизни, когда приехали, Клариса; простите, что не понял ваше желание. Но сегодня мы исправим это упущение, ммм?