***
Крик Старлинг разбудил его – словно всхлипнул ребенок, пугающе знакомый звук, который заставил подскочить на ноги, прежде чем он осознал, что проснулся. Доктор быстро пришел в себя и оделся в дневную одежду, хотя на небе все еще сияли звезды и часы показывали половину четвертого утра. Когда он спускался по лестнице, сдавленный крик прозвучал снова. Лектер остановился перед дверью, прислушиваясь к тяжелому дыханию и тихим всхлипам. Она все еще спала или проснулась из-за кошмара? Ягнята кричат, Клариса? Он положил руку на дерево. Ганнибал может пойти к ней, разбудить и утешить, в этот раз. Но что будет в следующий, и за ним? Паллиативная помощь не сможет излечить болезнь, которая поразила ее рассудок. Лучше рассмотреть саму проблему, чем ее последствия. Но было сложно сдержать себя, когда она так отчаянно боролась, одна, против ею же выдуманных врагов. Ее борьба была необходима, как символ развития, и самым прагматичным решением будет предоставить ей разбираться самой. Если он прав в своих домыслах, то со временем она сделает правильные выводы. А Ганнибал Лектер чаще всего очень прагматичный человек. Поэтому не совсем понятно, зачем он простоял в коридоре остаток ночи, прижав руку к двери; немой свидетель сбивчивого дыхания, шороха простыней, каждого сдавленного крика, доносящегося из ее комнаты. В этом не было никакого смысла, и все же он не мог заставить себя уйти. Когда в итоге ее панические, сонные крики перешли в настоящие всхлипы, характерные для бодрствующей женщины, пытающейся спрятать свои эмоции - Лектер тихо спустился вниз, чтобы приготовить им завтрак. Он должен точно предугадать ее желания этим утром, деликатно разузнать, какие новые образы мыслей зародились в ее уме, сделав выводы из слов и поступков. Если Ганнибал был прав, и ее одолевал страх собственного потенциала, той части, которая была так похожа на него, то Старлинг не примет его утешения, вне зависимости от того, какие выводы она сделает. Если слишком сильно давить в такой деликатной ситуации, то это или сломает ее, что маловероятно, или пойдет против своей природы, приспособится к социальным нормам, стремясь похоронить себя в суровых подразделениях ФБР.***
Клариса попыталась подавить слезы, уткнувшись в подушку, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы не разбудить хозяина дома, поскольку полностью остановиться она не могла. У него и так уже было много способов манипулировать ее эмоциями; она не простит себе, если подскажет ему еще один. О чем она думала? Она даже не попыталась решить все мирным путем. Она просто перешла к действиям. Жестоким. Так вот кем она была, когда не носила жетон? Или это была она же, с жетоном? Может быть, доктор ошибался; может быть Старлинг в самом деле нуждалась в черно-белом мире ФБР, чтобы не зайти слишком далеко. Что бы она сделала, если бы Лектер их не прогнал? Я такой же убийца, как и он. Только у него есть самоконтроль, а у меня… ярость. Страх. Ни малейшего представления о том, что я делаю. Мне не следовало сюда приезжать. Доктор хотел, чтобы она оборвала все связи с ФБР, отказалась от идеи о том, что в государственном учреждение можно найти справедливость. Приняла то, что она может решать сама, найти свои собственные границы хорошего и плохого. Разве не к этому он ее подталкивал все эти месяцы разговоров? Клариса начала в это верить, и вот результат. Она должна быть осторожна, чтобы это не случилось снова, а это значит быть осторожной в своих мыслях о докторе. Эти приятные мысли о том, что у них может быть совместное будущее, должны исчезнуть. Старлинг решила, что останется до конца недели. Одна неделя того-что-могло-бы-быть, а затем она вернется к своей жестко регламентированной работе и серой жизни и будет счастлива. Но ты не будешь. Ты больше не будешь счастлива в ФБР, и не будешь счастлива без него. Ты уже слишком взрослая для этого. Она выбралась из кровати и направилась в душ, где она сможет притвориться, будто это не слезы опять потекли по ее лицу, а всего лишь вода.