Кашель

- Отвратительная погода, - пробурчала Линдси, нервным движением заправляя за ухо выбившуюся из пучка прядь. – Просто отвратительная!.. Ветер гонял по тротуару смятую алюминиевую банку. Джерард нёс на руках малышку Бэндит, прижимая к себе, как драгоценное сокровище, коим она и являлась для своего любящего папочки. Девочка наблюдала за путешествующей банкой и смеялась. Линдси подошла почти бесшумно и одёрнула курточку дочери, которая смялась и поднялась на спине, когда Джи кружил Бэндит, держа на вытянутых руках. Он только что вернулся из тура и никак не мог наиграться. - Брось, дорогая, не так уж и плохо, - мягко улыбнулся Уэй. Ему нравилось, как ветер играет с волосами его жены, ведь настроение у самого было какое-то несерьёзное. - Промозгло, - возразила Линдси. – Бэндит может простудиться. У неё по ночам случаются приступы кашля, и я волнуюсь. - Кашель? – заволновался Джерард. – Может, ты дала ей слишком много мороженного?.. - То есть ты меня во всём обвиняешь!.. – слова Линдси должны были прозвучать вопросительно, но нахлынувшее внезапно возмущение привнесло в её интонацию ноты убеждённости. Уэй нахмурился и помотал головой. В последнее время они даже поскандалить нормально не могли. Едва приехав из аэропорта, Джи крепко обнял жену, скользнул по её губам ничего не значащим поцелуем, совсем холодным и абсолютно безвкусным, а затем поспешил к Бэндит. Линдси пыталась убедить себя, что ей повезло, что пусть лучше заботится о дочери, чем о других женщинах, но справиться с собой не могла. Назвать это ревностью было бы большой глупостью. Разве можно ревновать собственного мужа к собственной дочери? Но вот иного слова ей на ум не приходило, когда она думала о том, что происходит в их семье. О том, что её разрушает. - Завтра позвоним доктору Сэлинджеру, - заявил Уэй. Этого-то Линдси и боялась. Сэлинджер – настоящий профессионал, который сразу поймёт, что Бэндит совершенно здорова. Женщина придумала кашель, чтобы испортить мужу настроение, и уже сама пожалела об этом. - Нечего беспокоить его зря, - как можно более убедительно произнесла она. – Ты названиваешь ему каждую неделю. У детей вообще часто бывает кашель, знаешь ли, и ты бы это заметил, если бы почаще бывал дома!.. Линдси не хотела говорить этого. Слова сами вылетали из её рта, даже не успев толком оформиться в голове. Ей захотелось извиниться, но она сдержалась. А Джерарду захотелось накричать на неё, но он тоже сдержался. Внезапный дикий вопль потряс пустынную улицу. - Джерард Артур Уэй!.. – душераздирающие звуки издавала невероятной красоты женщина, стремительно приближающаяся к ничего не понимающим супругам. – My Chemical Romance! Женщина – зеленоглазая брюнетка, которой Джи едва доставал до подбородка – остановилась в паре сантиметров от его лица, покачнувшись на высоких каблуках. - Мне нужен, нет, мне просто необходим ваш автограф, просто необходим! – и, подумав, она добавила: - Иначе я умру. Прямо здесь. Уэй, отчаянно пытавшийся закрыть дочь собой, облегчённо выдохнул и дрожащими всё ещё руками принял протянутый листок и ручку. - Как вас зовут?.. – робко поинтересовался Джи, снова почувствовав себя школьником, не выполнившим домашнее задание. Глаза брюнетки округлились. «Лучше бы написал «С любовью, Джерард Уэй», - думал он, молясь, что бы Господь сохранил жизни хотя бы его жене и дочке. – Можно было бы обойтись и без имени, придурок…» Брюнетка тем временем позеленела, посинела и стала белой, как мел. А затем заорала, размахивая руками от восторга: - Эшли! Меня зовут Эшли!!! Линдси поняла, что дочь нужно спасать. Иначе сумасшедшая фанатка кинется обнимать своего кумира и расплющит малышку в лепёшку. Прыгнув, она вмиг оказалась рядом с мужем, выхватила из его ослабевших рук рыдающую Бэндит и бросилась в сторону ближайшего супермаркета. - Прости, милый, я всегда буду помнить тебя!.. – кричала она на бегу, но её слова утонули в порыве холодного осеннего ветра. Женщина относительно успокоилась, только когда спряталась за спиной растерянного кассира. Она понимала, что хлипкий парнишка вряд ли справится с безумной великаншей, если той вдруг вздумается их преследовать после расправы над Джерардом, но на более надёжную защиту полагаться не приходилось. - Боже мой, какая я была дура, - убивалась Линдси, размазывая по щекам слёзы раскаяния. – Никогда больше не буду с тобой ссориться, клянусь, никогда! Ты только вернись живым, дорогой, мы тебя вылечим… Только живым вернись…