Семейное дело

— Я же говорил, что прав, — Патрик улыбался убийственно самодовольно, поглаживая, покручивая свое кольцо. Гладкость металла успокаивала, да и привычка эта давно впиталась в кровь. Другое кольцо на пальце, другая женщина рядом, любимая до спазма, так сильно и глубоко. Он и не подозревал, когда-то давно путаясь в своих страхах и сомнениях, что способен на такое сложное, мощное и, временами, опрокидывающее во всех смыслах чувство.  — Твоя вечная правота — явление обыденное и пугающее одновременно. А такое выражение лица я уже встречала. Ты только что сиял так же, как Чарли года в три радовался в песочнице свежим товарищам по играм.  — То есть ты полагаешь, что я идиот?  — Может, ты и гений, но сейчас точно выглядишь не как самый умный в комнате парень.  — Ты недоговариваешь, что тебя беспокоит? — он смотрел в ее зеленые глаза, приближая свое лицо медленно, искушающе медленно, и замер в нескольких сантиметрах, ловя ее дыхание. Облизнувшись, он снова откинулся на спинку скамьи. К хорошему привыкаешь быстро: Джейн любил, когда она близко, любил прикасаться и дразнить, и его безумно радовало, что он все еще хочет и прикасаться, и дразнить, а Лисбон все еще не потеряла потрясающей способности смущаться от его шальных взглядов на грани провокации.  — Твое лицо…  — С ним что-то не так? Дай, угадаю: оно снова напоминает тебе о циничном и властолюбивом сукином сыне, обожающем играть с людьми?  — Чудесная формулировка, самокритично и точно. Сейчас на нем то самое выражение, после которого начинается катастрофа. Это незабываемо, Джейн. Такая милая триггерная точка, когда хочется погрузится в маразм, а не начинать беспокоиться, увидев подобную физиономию. Что ты задумал, Патрик?  — Тебе не о чем беспокоиться, просто доверься мне, — слова прозвучали с налетом сарказма, с горькой иронией над самим собой, легкий привет прошлому. Тот, каким ты был, и ты нынешний — не всегда один и тот же человек, как выяснилось опытным путем. — Я не собираюсь делать ничего, в самом прямом смысле слова. Хочешь, можем уйти спать. Денек выдался бурный, даже немного буйный, моя спина скучает о кровати. «Доверься мне», — от простого сочетания слов Лисбон слегка передернуло. Джейн точно знал, что именно эти слова много лет действовали на нее довольно своеобразно, противореча изначально заложенному в них успокаивающему смыслу. Для Терезы они были безошибочным сигналом: катастрофа близко. Сейчас торнадо и цунами сойдутся в одной точке и будет весело. Чего скрывать, обычно и было весело, особенно, когда не надо отвечать за выходки Джейна, или спасать его драгоценную тушку, попавшую в капкан, расставленный гениальными мозгами. А быть актером в его постановках — всегда забавно.  — Просто уйдем? Что ты задумал? Ты веришь, что нам дадут заснуть? Через четверть часа дамы, переварив все, что произошло, начнут выяснять отношения. Вся ярость преисподней не сравнится с женской обидой. Одно неосторожное слово и страшно представить, что тут начнется. Возможно, и не дойдет до серьезной драки, но истерика, или две случатся непременно. Кому-нибудь придет в умную голову простая мысль отыскать доктора, увидев пустую комнату — они упорные, будут искать и беспокоиться, и найдут, не сомневаюсь, только не Харта, а труп Харта. Полагаю, их это расстроит, и тогда точно начнется настоящая катастрофа.  — Да, заснуть все равно не дадут… — Джейн потянулся, похрустел суставами рук, и снова блаженно откинулся на спинку. — Придется тянуть время. Похоже, на сегодня — это самый гениальный план. Эббот, конечно, не ангел с крыльями, но пора уже им с Чо появиться. Сколько бы сложностей не возникло, могу спорить, что к рассвету они будут здесь.  — Продержаться до рассвета, оптимистично. Звучит, как план, — Лисбон фыркнула: деятельная натура вечного копа ненавидела ждать и ничего не делать.  — Всего-то несколько часов, — Патрик пожал плечами и снова улыбнулся.  — Так что ты задумал?  — Тут красиво. И этот запах… Мммм… Может, к черту все игры? Потянем время, присмотримся к персонажам. Наш убийца ждет, что я устрою нечто, напоминающее забег за привидением, или что-то подобное… а мы просто будем ждать рассвет. Джейн помычал, хмыкнул и задумался, в одно короткое мгновение став отстраненным, решающим очередную головоломку. У него была потрясающая способность бродить из реальности в грезы своих умственных построений, мир странный и загадочный, и возвращаться обратно. В конце концов, он всегда возвращался к ней отовсюду, но выражение его лица отчего-то именно сегодня напомнило того давнего Патрика: бесшабашного, презирающего запреты и рамки, которому было наплевать на опасность и законы, если он жаждал справедливости. Лицо Терезы горело, а позвоночник становился ледяным, но Джейн был таким, каким был. Она смотрела на него и молчала, задумавшись, пытаясь на ощупь найти верный выход в этом чертовом лабиринте. Слова Алекса о том, что все будет запутано, затоптаны все следы враньем и фантазиями, деньгами и связями не выходили из головы. Линн убит, и, если вдуматься, сделать это мог кто угодно из присутствующих, хотя Джейн уверен, что убийцей был Харт, но кто-то и его отправил вслед за утопленником, успокой Господь их темные души. Месть? Кому так дорог был затонувший ублюдок, чтобы мстить за него? Снова Оливия и ее сын под подозрением? Не смогли смириться с потерей этого дерьма, или какие-то денежные интересы? Летиция испугалась, что ее делишки (а жизнь королев скорее сурова и жестока, чем усыпана розами) выплывут наружу, и уговорила любовника убить зарвавшегося родственника? Черт, откуда вообще взялся этот доктор, интересно, кто-нибудь в курсе?  — Ты не знаешь, откуда появился Харт? Джейн пожал плечами и зевнул.  — Спроси у Стейси, или у Бет — думаю, девчонки обсуждали семейные дела, — Джейн все еще был немного не здесь, правда, это могла заметить только она. Патрик рассеянно гладил ее руку, теребил ее кольцо и смотрел в темноту, словно там была отгадка.  — Ты действительно не хочешь ввязываться? И тебе не будет скучно?  — Скука иногда имеет вкус покоя. Ты хочешь альтернативы? Я знаю, что тебе не понравится варианты, но бездействие не в твоем духе.  — Мне никогда не нравится безрассудство.  — Тогда просто доверься мне, — он снова хмыкнул, а потом широко ухмыльнулся, но глаза были серьезными.  — Так что ты задумал?  — Попытаемся прощупать почву и найти нашего игрока. Мы отвлеклись на Чарли и выпустили всех из поля зрения минут на 10, не больше, а труп исчез.  — Интересно куда?  — Мы в замке, какая-нибудь тайная комната, не важно. Найдется. Он просчитал все точно…  — Нас не было минут 8-10, за это время перетащить и спрятать труп крупного мужчины — надо иметь силу, и реакции, и соображать очень быстро.  — А кто сказал, что его тащили?  — Он сам побежал, как Грета? Проголодался?  — Кресло, обычное кресло на колесиках, Лисбон, в котором удобно пялиться в компьютер. Их уже изобрели. Всех дел — перекинуть труп в кресло и можно катать покойника, голова у него точно не закружится. Он где-то недалеко, в этом я уверен. Маленькое техническое помещение — шкаф для белья, может, Кармен хранит там инвентарь для уборки. Надеюсь, наш остряк не уложил тело покойного кому-нибудь в постель. Хотя, вот это совсем не важно пока.  — А что важно?  — Твоя роль в грядущем спектакле. Давай пробежимся по тексту и отметим кое-какие детали…  — Моя роль? — в ее голосе не было ужаса, но не слышалось и радости: Тереза знала, что этим все и закончится. Люди не меняются в чем-то главном, игрок никогда не перестанет играть, а пытаться лишить его азарта игры, погони, успеха, все равно что сделать инвалидом.  — Ну я могу зайти и попросить всех поднять руки, а потом опустить правую того, кто убил, не уточняя кого… Тебе не нравится, ладно. Можно поиграть в экстрасенса — у тебя здорово это выходит. Снова нет? Ты не слишком разборчива и капризна? Ничего не остается, кроме как вызвать дух убиенного Линна и спросить: кто же его убил-то?  — Ммм, кажется, у меня начинают ломить зубы.  — Да брось, будет весело. Ты же видела такое представление, у Кристины получалось неплохо. Есть идея получше? Ну давай, Лисбон, удиви меня, мои уши тут не для красоты, — Джейн дурашливо оттопырил уши пальцами и скорчил рожицу. Лисбон фыркнула, но смотрела на мужа исподлобья. — Ладно-ладно — моя идея, мне и работать, но самое важное придется делать тебе, ты меньше их раздражаешь. Она слушала его молча, пару раз кивнула, соглашаясь, закрыла глаза, задумалась и кое-что добавила к плану. Джейн сиял.  — Ну что, партнер, пойдем поиграем. Сидеть и тянуть время — как-то не в нашем стиле, да? — и совсем другим тоном добавил: «Удачи, Тереза, люблю тебя». Какое-то время Патрик прижимал к себе ее маленькое тело, а потом целовал лицо, пока Мелисса, появившаяся почти незаметно и топтавшаяся на ступеньках с бокалом, не кашлянула, обращая на себя внимание так некстати. Не отрываясь от Терезы, Джейн поднял вверх два пальца, и, промычал: «Пару секунд, если мы сильно вас раздражаем, то можете просто уйти…» Лисбон хмыкнула в его руках и продолжила целовать мужа. Мелисса не трогалась с места. Она смотрела на них слегка пьяным взглядом и что-то очень похожее на зависть мелькало в лице. Тереза оторвалась от него, и, старательно обходя миссис Фармер, застывшую неудачной статуей, вошла в дом. Мелисса покачнулась, посмотрела ей вслед, сделала глоток, снова качнувшись, и уставилась на Патрика, приоткрыв слегка рот, пытаясь сконцентрировать мысль, собрать ее в слова, но попытка с треском проваливалась, и вся последовательность действий повторилась снова. Гримасничающая рыба, лишенная дара речи, с несчастным и потерянным лицом. Зрелище было жалким. Беседовать прелестной лунной ночью, наполненной ароматом цветов и трав, с нетрезвой и истеричной женщиной на грани срыва — не совсем то, чего хочет сердце, но было занятно, чего ей вообще надо. С очередной попытки дар речи проснулся, и Мелисса заявила слегка заплетающимся языком:  — Я знаю, мистер Джейн, вы думаете, что я плохой человек, — она засмеялась, несколько неуместно, неприятно, болезненно, словно ожидая опровержения заявленному, и добавила через довольно длинную паузу. — Но вы ошибаетесь. Странное заявление для поздней ночи, немного чересчур даже для Мелиссы. Но одиночество временами принимает удивительные формы, особенно, когда все против тебя, а тот, кто единственно нужен рядом, прячется, не то спит, не то пьет в темноте. А у тебя нет никаких прав, никакого выбора, кроме ожидания. Джейн вглядывался пару секунд в нетрезвые глаза ночной собеседницы серьезно и сосредоточенно, неожиданно улыбнулся и прикоснулся успокаивающе к ее руке, в которой подрагивал бокал. Она не могла убрать руку, не расплескав вино, и так и застыла, одеревенев.  — Вы понятия не имеете, что я думаю. Это вы сами думаете, что я это думаю, а, на самом деле, я, возможно, думаю совсем не о вас, или о вас думаю совсем не то, или не совсем то, что вы думаете, если вообще мыслительные процессы можно переложить на нормальный язык. К концу фразы Мелисса перестала соображать, слегка пьяный от стресса и вина мозг отказывался находить смысл в сказанном, и лицо ее стало удивленным и почти жалобным. Джейн слушал пульс нервной дамы, бившийся под его пальцем с приличной спринтерской скоростью, и пытался понять ее игру. Сейчас он был абсолютно уверен, что она не была убийцей. Сейчас он был абсолютно уверен, что у Мелиссы были свои скелеты в шкафу, ей было что скрывать. Всегда вторая, всегда впереди маячит чья-то спина. Так похожи с сестрой, но какие разные и люди, и жизни. Черты Мелиссы правильнее, в ней меньше углов, недоговоренностей, меньше тайны, могла бы быть красавицей, будь в ней хоть что-то, напоминающее стержень, а не желе. Но всегда в хвосте, всегда за шлейфом королевы. В детстве бедняжке доставались ее надоевшие платья, или подружки, и она их донашивала, как потом донашивала наскучивших сестре любовников. Всегда без шанса стать главной, первой, единственной. Ее обиды были большими и трагическими, спрятанными в себе, прикрытые немного кривой улыбкой. Да кто в нее когда вглядывался? Любые отношения, а особенно мужчины и женщины, всегда взаимообмен энергий, без которого и нет жизни. Дружба, секс, любовь подчиняются невидимым и неосязаемым загадочным волнам, которые властвуют над разумом и телом, временами блокируют мозг и выключают логику, подавляя эмоциями. Энергия Летиции, которую каждый самец безошибочно чувствует в женщине, была разрушительной и прекрасной в своей стихийной силе, она притягивала, туманила ум, вызывала желание, покоряла и снова вызывала порыв покорять, подчинять, властвовать и подчиняться одновременно. Вечная игра мужчин и женщин, всегда разная, но такая притягательная. Мелисса просто обязана была ненавидеть сестру, вот только хватило ли у нее сил на открытую войну? Похоже, ее потолок — украсть любовника, или тому были противопоказаны сильные женщины? Скорее всего, он всего лишь цинично использовал младшую — кто захочет сухую корочку, когда рядом пирожное с кремом? Управлять ею намного легче, так просто, вот даже сейчас, несмотря на всю неприязнь к Джейну, зная, что он тип опасный и наглый, она смотрела на него широко раскрыв глаза, тем взглядом, который хорош у молодых и наивных девиц, но у дамы в довольно зрелом возрасте выглядел признаком легкого идиотизма. Она хотела верить и довериться. Это было так наивно, чисто и по-детски, что Джейн чуть было не рассмеялся. Мел пьяно качнула головой, отгоняя наваждение. Кажется, она потерялась, утонув ненадолго во взгляде странного парня без очевидного знака: плохой — хороший? Враг — друг? Лучше не думать, с такими лучше даже случайно никогда не встречаться. Ей хотелось сбежать, спрятаться, и хотелось остаться, слушать его тихий голос.  — Я не думаю, что вы плохой человек, Мелисса, — Джейн прервал паузу и решил перевести молчание на общедоступный язык. — Я думаю, что вы запутались, это со всеми бывает.  — Я не убивала Джоша, — аргумент был слабоват, и Джейн вернул ей недавно сказанные слова.  — Тут, похоже, никто не убивал мистера Линна, однако, он мертв.  — И что делать? — недавний враг цеплялся за Патрика Джейна, ища поддержки и ответов, или дама виртуозно умела играть в наивность?  — Спросим у него? — Джейн почти подмигнул, выдавая идею. Играть с Мелиссой, словно дурачить ребенка. Джейну было немного стыдно, но сторонники никогда не помешают.  — Вы свихнулись? Как мы его спросим? — Мелисса говорила с надеждой, слова были механическими и ничего не значили. Если парень псих, то все остальное не изменилось: земля круглая, ночь темная, а она — навсегда номер два.  — Обычно… Небольшой сеанс общения с духами. Думаю, он уже способен с нами поговорить. Джош парень общительный, успел освоиться на новом месте и теперь выносит мозг соседям по сковородке. Если он ненадолго отвлечется от вечного веселья, то вполне сможет сказать, кто именно его убил… Вы согласны? Он нам расскажет, если захочет конечно, и снимет подозрения с вас. Вы же не можете жить, когда вас подозревают в убийстве, и, что еще хуже, в предательстве?  — Я не предавала… Это не то, что вы подумали, как бы это ни выглядело.  — Думаю, кто-то считает иначе. Решайтесь… Это не сложно, вам ничего не придется делать. Его голос тек, обволакивал, оставляя приятное ощущение защищенности и тепла. Черт, она только что, совсем недавно, униженная и измазанная грязью и пеной, ненавидела его, ненавидела так сильно, что зубы сводило, а скулы становились деревянными. Она цедила слова в том гараже, чтобы не закричать от одиночества, боли и ненависти к его ухмыляющейся красивой и наглой роже, а сейчас, вот сейчас, что это, что черт подери происходит? Джейн слушал ее пульс и прекрасно понимал, что именно здесь происходит: можно было еще немного повалять дурака, подразнить Мелиссу, доводя до грани, за которой она станет совсем ручной, поддавшись мимолетному ощущению; можно было дурашливо и стеснительно улыбаться, демонстрируя коренные зубы (к слову, свои и в прекрасном состоянии), но он стал серьезен, ему было почти жаль, потерявшуюся в очевидном и понятном даже ребенку, тетку — в конце концов в ее жизни было мало подарков, а вот хлама, отданного ей за ненадобностью прежним владельцем, вполне достаточно. И не важно — платья это, чужие дети, любовники, или непосильный груз вины.  — Если вы согласны, просто кивните мне, когда будете готовы. Но, сами понимаете, думать долго — опасно, для вас опасно. Сейчас мысль, что вы или убийца, или предатель прочно поселяется в их головах. У вас совсем немного времени, пока они к ней окончательно не привыкли. Шок пройдет, и каждый выберет, что ему думать о вас… Вся жизнь — и один поступок… вы же любили их, всю жизнь любили, не стоит перечеркивать прошлое, даже если боль, что вас не понимают, что вы одиноки — сильнее разума. Просто кивните, и мы попробуем. Она слушала его и могла думать только о том, что бездну лет ее никто не понимал, как этот парень, ставший из нахального стервеца кем-то совсем другим, словно поменял знаки по своему желанию. Она чувствовала, что он не просто сложен, он — опасен, и все, что говорит, может быть враньем, жестоким и циничным, и он окажется палачом. Но ей безумно захотелось наплевать на логику и разум. Отступать было поздно, да и некуда, и они шагнули в дом, щурясь от слишком яркого света. Игра была у Джейна в крови, и сейчас он снова испытывал то самое пьянящее чувство, ощущение, сродни полету, когда начинало покалывать кончики пальцев, а голова становилась абсолютно ясной, позволяя мыслям течь легко и непринужденно, не сбиваясь и не отвлекаясь на страх и эмоции. Он был в своей стихии, он был хозяином этой стихии, ее единственным повелителем. Джейн оглядывался вокруг с чуть надменной и немного застенчивой улыбкой, скорее — намеком улыбки, выбирая место в этом милом контактном зоопарке, к которому он уже как-то привык. Оливия и Филипп рассматривали альбомы с фотографиями и, кажется, их вообще не интересовало происходящее вокруг. Оливия была счастлива и выглядела абсолютно нормальной, Филиппу было интересно и любопытно, он иногда оглядывался вокруг и глаза его были почти круглыми от удивления и свалившихся впечатлений. Летиция сидела отдельно, огородившись от всех слегка презрительной полу-гримасой. Охотников быть в зоне ее бьющей насмерть наэлектризованной энергии не нашлось. Вайли, Бэт и Лисбон о чем-то тихо разговаривали, и Джейн едва заметно им кивнул. Он доверял Лисбон, иногда больше, чем себе, точно зная, чем именно она сейчас занята. Лисбон на тропе войны — это всегда было мило и необыкновенно его возбуждало. Это был его личный источник, дающий силу, уверенность, надежду и так много всего еще, о чем словами и не расскажешь. Сделав некоторое усилие над собой, Джейн отвернулся. Алекс ожидаемо пил, довольно уютно устроившись в дальнем углу. Стейси поразительно напоминала Летицию — та же гримаса, бросающая вызов всему миру, и такое же одиночество. Девчонка, похоже, решала свою сложную задачу, и пыталась найти единственно правильное решение, словно от него и впрямь что-то зависело. Сложные задачи, по опыту Джейна, чаще всего имеют самый простой и очевидный ответ, лишь надо суметь оторваться от боли и ненависти, найти ту точку, за которую не позволишь себе переходить. С границами у Стейси были явные проблемы, она ненавидела всех в этом доме, весь мир, причиняющий страдание. Мир вокруг нее был нелепым уродливым и жестоким, как цирк карликов, или собачьи бои. Девочки с такой болью в глазах способны на большие и трагические глупости, путая их с подвигом, или еще с какой ерундой. Джейн точно знал, что девочки с такими глазами не должны быть несчастными, не должны страдать. Ему нестерпимо захотелось погладить Стейси по непокорной голове. Маленькая и запутавшаяся, одинокая и печальная принцесса. Ее система ценностей, еще почти крепкая пару часов назад, рушилась с огромной скоростью, и, кажется, Джейн даже слышал стук падающих обломков. Он давно перестал мучиться бессмысленными вопросами: какой была бы его теперь уже взрослая девочка, что радовало бы ее, что заставляло страдать? Сплошное сослагательное наклонение. Бесплодные мысли, как известно, сводят с ума, и он просто закрыл дверь, не позволяя вопросам проникнуть, просочиться, проползти в мозг, разрушая и разъедая его с энтузиазмом профессионального палача. Не думать — иногда это искусство, требующее больших усилий, чем самый сложный мыслительный процесс. Он сел рядом со Стейси на неудобный стул, зеркально повторив ее напряженную позу со слишком прямой спиной, и, глядя куда-то в стену, тихо заговорил. Девчонка не изменила положение, и не смотрела в его сторону, только чуть заметно вздрогнула, прислушиваясь, а потом и вовсе закрыла глаза, боясь выпустить свои чувства на волю. Джейн не сомневался, что они были разрушительными, и, будь ее воля, все погибли бы под осколками любви, превратившейся в ненависть. Мелисса мерила гостиную строевым шагом, иногда заметно покачиваясь, и каждой клеточкой ощущала свою чужеродность, выброшенность из еще недавно привычной и налаженной жизни. Это было неприятно. Это было больно. Мозг метался между желанием закатить истерику и пониманием, что даже если она начнет с разбегу биться об стену — это ничего, абсолютно ничего не изменит, лишь добавит презрения к ней. Ни жалости, ни любви ни поддержки. Всегда одна, всегда номер два, три, и далее по списку до минус бесконечность. Странно она жила, если ее почти нет, когда она есть, и ей так больно. Мелисса остановилась, замерла, все-таки сумев принять решение, и, поймав взгляд Патрика, кивнула головой, напоминая норовистую лошадь, цепляясь за последнюю надежду, после которой нет уже ничего. Она смотрела взглядом, который бывает у самоубийц перед последним, самым последним в этой жизни шагом: в пропасть или к освобождению — решать каждому только за себя. Джейн хлопнул в ладоши и поднялся под удивленными взглядами. Публика дошла до нужной кондиции, пора на сцену.  — Ну все, довольно. Мы можем продолжать в том же духе, можете, если хотите, перестрелять друг друга, но мне надоело на это смотреть. Это, в конце концов, скучно…  — Предлагаете потанцевать? — Бет было бы трудно отказать в чувстве юмора, не переборщи она с ядом.  — Тоже хороший вариант, но у меня есть идея получше.  — Кто бы сомневался, — Вайли буркнул из угла, оторвавшись от своего бокала. Кажется, все всерьез решили сегодня напиться.  — Да ладно, будет весело, ну насколько общение с духами вообще бывает веселым. Мы можем продолжать гадать, кто именно убил Джоша Линна, а можем просто спросить его. Не исключено, что нам повезет, и вы перестанете маяться от подозрений и ненависти.  — Вы действительно это можете? Это — не розыгрыш в вашем дурацком стиле? — голос Мелиссы немного дрожал, но глаза сияли решимостью.  — Не попробовав — не узнаем, — Джейн пожал плечами, оскорбленный, что его блестящая идея и лучшие намерения не нашли отклика, и пошел было к выходу, но Мелисса остановила его. Ее глухой и требовательный голос снова стал похож на голос королевы, обращающейся к подданным, голос, которому трудно и бессмысленно противоречить:  — Я знаю, вы считаете, что я замешана в смерти Джоша… Но оглянитесь вокруг — любой из вас мог его убить. Я хочу, я прошу, я требую вызвать его дух, и пусть ублюдок сам скажет, кто на самом деле прикончил эту кучу дерьма, пока Господь не вышиб его пинком из ада. Кто-то против? Никто не боится разоблачения? Что нужно для сеанса? Свечи? Тарелку? Джейсон, Алекс, несите стол и стулья в центр, Филипп, помоги им… Когда Мелисса хотела, она могла быть огнем, правда, горел он довольно тускло и недолго. Публика играть в дурацкую игру не особо рвалась, но никто не стремился занять почетное место в камере смертников. Летиция молча кивнула, соглашаясь на спектакль. Она все еще была слишком бледна и неестественно спокойна. Через пару минут суеты все сидели, мучаясь от неловкости и избегая смотреть друг другу в глаза, а Джейн просил недавних врагов взяться за руки. Тереза выключила свет и вернулась, крепко сжав руку Стейси Карлайл. Представление начиналось.  — Занавес поднимается, и Джош предстанет перед нами. Стоит лишь поверить… — голос Джейна стал низким, глубоким, наполненным интонациями и оттенками. Голос, которому хотелось верить, за которым тянуло идти, куда бы он ни звал. — Смотрите на свечу и думайте о Джоше… Явись нам, Джош, мы ждем тебя. Некоторое время ничего не происходило, только тишина и сбившееся дыхание витали над столом. Внезапно пламя свечи заметалось и погасло, и все накрыла тьма. Бет тихо вскрикнула, скрипнул чей-то стул.  — Ну же, Джош, я знаю, я чувствую, что ты здесь. Не будь таким засранцем и после смерти. Все собрались, чтобы узнать, кто убил тебя. Имя, Джош, одно имя, на это даже такие ублюдки как ты способны. Тон Джейна был вызывающим — провокация, вызов, насмешка. Это было унизительно даже для трупа, не говоря уж о парне, считающем себя вершиной пищевой цепочки и альфа-самцом по призванию. Смех, глумливый, наглый неповторимый смех Джоша Линна раздался и звучал в полной тишине, издеваясь над всеми. Он и после смерти оставался самим собой, не позволяя собой управлять, поступая всегда наперекор ожиданиям и здравому смыслу. Хотя, какой здравый смысл может быть у покойника? Смех продолжался еще несколько секунд и оборвался так же внезапно, как и начался…  — Нет, этого не может быть… Он умер, он не может … — Стейси захлебывалась словами, ее тело дрожало, она зажала рот рукой и внезапно завыла, страшно, пронзительно и пугающе.  — Лисбон, свет, включи свет!  — Нет, нет, нет, — девчонка почти билась головой об стол, ее хрупкое тело ломало, слезы текли по лицу, не давая освобождения, не облегчая муки.  — Тише, все хорошо, Стейси. Все нормально. Что тебя напугало? Он ушел, успокойся, его тут нет… Стейси вскочила и заметалась по комнате, роняя стулья, все еще крича и вздрагивая. Взгляд ее был почти безумным, губы дрожали, а руки пытались за что-то схватиться, удержаться, почувствовать хоть какую-то опору, но тут же отбрасывали предметы, падающие на пол с ужасающим грохотом. Все замерли, боясь приблизиться. Она еще немного пометалась по комнате и остановилась, пошатываясь, подняла вверх руки, задирая рукава и уставившись на свои синяки.  — Вы видели, вы это видели? Это — он, это сделал Джош. Только он теперь никому не причинит боли, больше никому. Думаете, я жалею об этом? — Стейси засмеялась полубезумным смехом и так же резко его оборвала. — Это единственный мой правильный поступок в жизни. Такие ублюдки не имеют права жить… Господи, как я ненавижу всех вас — правильных, осуждающих меня… Да, я сделала то, что вы все хотели сотню раз, но боялись. Я освободила вас от Джоша, и тебя, Оливия, и тебя, Алекс. И не смейте на меня так смотреть… Я не нуждаюсь в вашей жалости. Никому больше не надо слушать его бред, он больше никогда никого не обидит… У меня хватило сил закончить это, и мне все равно, что будет дальше. Правда потребовала слишком много усилий, Стейси выдохлась и тряпичной куклой рухнула на пол, опрокинув очередной стул. Первой отошла от шока Бет, бросившись к сестре.  — Никто, никто, понимаешь, не слышал, что ты сказала. Это останется здесь, никто тебя не выдаст. Мы просто уедем, как только сможем выбраться отсюда. Если вдруг полиция докопается, я найду тебе лучших адвокатов, я сделаю все для тебя. Тише, тише, тише… — Бет опустилась на колени рядом с сестрой и прижимала к себе ее голову, утешая, упрашивая, уговаривая. Мелисса упала рядом, почти рыдая, и тянула к себе руки Стейси, пряча в них лицо. На секунду Джейн показалось, что утешительницы просто разорвут несчастную, которая так и пребывала в шоке. Летиция присоединилась к свалке, довольно бесцеремонно подвинув Мелиссу.  — Детка, ох, детка, я же просила: не говори ничего, о чем будешь жалеть… Я сделаю для тебя все, все, что нужно. И намного больше этого… Прости меня. Прости, ребенок… Странно устроена жизнь: чтобы получить порцию любви и заботы надо кого-то убить, и тогда, наконец, тебя замечают, любят и обещают заботу и защиту. Вряд ли нужны штаны тому, у кого нет задницы. Лишь Оливия смотрела на кучу тел на полу взглядом немного отстраненным и потусторонним. Трудно сказать, что она чувствовала: боль, или освобождение? В одном Джейн был уверен: хороший психиатр ей явно не помешает, жаль, что хорошие встречаются довольно редко. К сестре спешил Алекс, решив, что места рядом с дочерью ему не осталось. Он притянул Оливию к себе и покачивал, успокаивая, даже подвывая немного. Наверное, это привычка из детства. Собственно, все хорошее и плохое тащится за нами из детства, уж в этом Патрик не сомневался. Лисбон снова была самой здравомыслящей в этом в буквальном смысле повальном сумасшествии. Она нашла какие-то капли, забытые доктором на столе еще утром, налила в бокал, посмотрела на свет, понюхала и резко отставила, на всякий случай, помня о печальной судьбе самого доктора. Вино было проверенным, его пили все. Налив по щедрой порции, она вручила бокалы Стейси и Оливии, и почти насильно заставила выпить. Алекс, подхватив идею, бросился ей помогать. Джейну стало душно, и он вышел в сад, устало присев за стол с незаконченной шахматной партией. Пара минут, ему нужно всего пару минут тишины, одиночества и немного подумать.