Warriors

Еще с тех пор, как Изабо была совсем юной девицей, в смятении осознавшей, что в присутствии наставника ее сердце бьется чаще, а при прикосновении рук – даже мимолетном, кровь приливает к щекам, запомнила слова любезной наставницы, о том, как важно «помнить», что дорогое воспоминание согреет душу и в кромешной тьме. Сейчас у нее только и остались, что воспоминания. Воспоминания о покалывании в кончиках пальцев, когда, просыпаясь еще до рассвета на плече любимого мужчины, первым делом чувствуешь его тепло. Воспоминания о счастье, таком всепоглощающем и полном, когда вытягиваясь в струну, прижимаешься крепче к его боку. Несмотря на осуждение тех, кто догадывался об их связи, вопреки тому, что их чувства друг к другу непозволительны и должны были вызывать лишь чувство стыда за собственную распущенность, эти минуты были самым ценным в жизни Изабо. Сокровище, которое никому не под силу отнять у нее. Боль, которая всегда будет с ней, ведь сразу по назначении даты посвящения в рыцари Ордена, девушка навсегда покинула стены дома, в котором провела большую часть жизни, где выросла, стала тем, кто она есть. Где полюбила и была любимой. «Этому не бывать!» - гулким эхом звенели в голове отцовские слова, а перед глазами стояло пышущее гневом лицо с презрительно поджатыми губами и сведенными на переносице бровями. – «Рыцарям дозволено путаться с куртизанками и дамами на стороне. Никому нет дела, как они проводят ночи вне Ордена, если их поведение не порочит доброго имени братства. Со дня акколады это правило будет касаться и тебя. Ты вольна найти себе временное место в любой постели, если тебе это нужно. Но связи с наставником, связи с сэром Галахадом - не бывать. Не позволю.» Лорд канцлер в деталях помнил тот вечер, когда приемная дочь оскорбила его на глазах у многочисленных гостей, отвергнув запланированную свадьбу. Швырнула в лицо заботу, наплевала на правила приличия и все ради чего? Ради любви. Он не понаслышке знал, к чему приводит такая необузданная страсть. Он сам столкнулся с разрушениями, которые несет любовь, когда еще был просто сэром Ланселотом и его любовь к супруге короля погубила Камелот. Стоило заметить эту заразу раньше и уберечь дитя от безумства, но история неумолимо повторяла саму себя, и барону не оставалось ничего иного, как всеми силами удерживать этих двоих на расстоянии. - Изи! - голос брата ворвался в тягучий поток мыслей девушки, вынуждая обратить внимание на стоящего подле нее мужчину. Алистеру не нужно было даже прикасаться к сестре, чтобы почувствовать холод от нее исходивший. Подобно каменному изваянию, она сидела на краю деревянной скамьи и, казалось, что в этой старинной мебели больше жизни, чем в юной деве. Идеально прямая спина и взгляд в стену перед собой, тонкие запястья, окруженные паутиной кружева и высокий ворот горжета, закрывающий до середины длинную шею. Даже движение груди почти незаметно и только благодаря звериному чутью, Алистер слышал каждый ее вдох и выдох, и чувствовал пустоту, настолько огромную, что она могла бы поглотить разом весь Лондон. Рождение этой пустоты он почуял самым первым. Семь зим назад, когда на совете Круглого стола ему в нос ударил запах кожи Изабо, но только более приторный и горячий, отдающий горечью и… о, этот запах порока он узнает всегда. Его не описать словами, можно лишь почувствовать волной мурашек, пробежавшей по хребту. Сестры на совете быть не могло. К тому же, Алистер чуял, что запах, тонким шлейфом протянувшийся через весь зал, становился плотнее и насыщеннее около рыцаря Галахада. Огромного усилия воли стоило ему тогда взять себя в руки, усмирить проснувшегося зверя. Лишь дрогнувшие под поверхностью стола кулаки могли выдать его гнев. Безусловно, сэр Лукан был в курсе чувств, что питали друг к другу его сестра и избранник девичьего сердца. Он увидел эту связь раньше, чем сами влюбленные поняли, что происходит, но все одно – у мужчины темнело перед глазами от осознания, что милая сестра не устояла перед соблазном, поддалась влечению и отдала всю чистоту и непорочность в обмен на мимолетную радость единения тел. Но она дитя, ослепленное огнем горящим в сердце - Алистер не мог винить ее в этой ошибке. Однако, как же Галахад? Как он мог позволить себе подобное, поддаться? Зачем он погубил ее? Рыцарь нежно и трепетно любил маленькую сестру с того дня, как она совсем крохой попала в их дом. В многочисленных комнатах, где жило немое противостояние лорда канцлера и сына рыцаря, своенравная и дерзкая девочка была дыханием жизни. Она была первой живой душой искреннее любившей и уважавшей его не из-за статуса или значимой фигуры отца. Сверх этого, природа зло пошутила над ним – моногамность волчьей натуры привела к тому, что сердцем он был предан только любимой сестре. Невинное дитя, которое он хотел оградить от всего зла и невзгод этого мира, было ему дороже жизни. Если бы он только мог предположить, куда приведут Изабо эти чувства. Если бы он только понял, что долгие взгляды, которые делили между собой наставник и ученица, станут началом конца… Он опомнился, лишь когда Изи поклялась в верности Ордену. Жуткие секунды, как если она взяла в руки револьвер с одной пулей в патроннике и безостановочно жала на спусковой крючок, в ожидании что после очередного щелчка, пуля найдет выход. И все стало разваливаться, сыпаться, утекать как вода сквозь пальцы. Юная душа неудержимо катилась в пропасть, пустота росла и ширилась, и бедная сестра ничем не могла ее заполнить. Она пожирала деву, высасывала жизнь, а цветущая улыбка теперь загоралась, пожалуй, только для Грейсона. Изи называла болезнь, испившую ее душу, любовью. Проклятием называл ее Алистер. Чувство слишком сильное для простой смертной, чтобы его вынести, сожгло и покалечило душу. Никакая черная вода не залечит этих страшных шрамов, сетью оплетших девичье сердце. Это зло останется с ней до скончания веков и, самое страшное для старшего брата было понимать, что вечность не заставит мучения Изабо утихнуть, пока последнее, что есть человеческого, не исчезнет из зеленых глаз сестры. - Нам пора, - повторил он, не отводя пристального взгляда. Церемония не может начаться без Вас, сестра. Алистер распахнул двери зала и в гробовой тишине, под пристальными взглядами всех собравшихся рыцарей, Изабо проследовала к отцу. «Лорду канцлеру,» - дева мысленно поправила себя. С сегодняшнего дня он вышестоящий рыцарь, воля Ордена, но не отец. Сэр Персиваль нахмурился, проводив Изабо взглядом. Последние годы он не мог не думать о том, что собственноручно отдал девочку на воспитание другу, свел их и обрек на подобную судьбу. Даже если бы рыцарю было ведомо, что судьба так или иначе нашла способ соединить эти две жизни, он все равно бы чувствовал себя ответственным за происходящее. - Вам известно, как часто пары приносят клятвы в вечной любви, мой друг? Какая злая ирония в том, что из всех людей, разделяющих это чувство, вечность дарована именно вам. - Если бы я только мог обменять этот дар на спокойствие ее души и позволить Изи прожить счастливую жизнь. «Изабо Д’Аргайл, клянетесь ли следовать заповедям нашего Ордена? Клянетесь ли посвятить жизнь борьбе за правое дело?» Сэр Лукан смотрел в пол. Он стал рыцарем вынужденно. Выбор за него сделала сначала природа, в тот момент, когда он родился ликаном, а потом и судьба, когда лорд канцлер решил взять на воспитание мальчишку-оборотня. Милая сестра же сделала выбор сама. Принесла себя в бессмысленную жертву на алтарь чувств. «Пейте же. Пусть Грааль дарует Вам жизнь за гранью жизни.» Только монотонный шум ливня за высокими витражными окнами нарушал скорбное безмолвие, внимающих каждому слову посвящения. Низкий голос Лорда-канцлера, величественно и с какой-то особой ответственностью за каждое произнесённое слово, разносился по залу, теряясь в высоких сводах потолка. Даже пыль в воздухе замедлила движение – время, отведенное Изабо на этой земле, замедлило свой ход, чтобы пойти по другому руслу. «Сим причастием Вы навеки связываете себя с Орденом. Отныне этот сосуд будет наполнять лишь Ваша кровь. Пусть Черная Вода Вам поможет. Используйте ее с умом.» На грани безумия. Грейсон не мог отпустить мысль о том, что все происходящее не может быть правдой. Этот спектакль должен быть окончен, сейчас же. Он готов был навек проститься с ней, лишь бы Изабо сейчас вышла из зала и никогда больше не возвращалась. Но вот ее губ касается черная вода, а кожу на ладони, к которой он еще совсем недавно прижимался губами, рассекает Экскалибур. «Нарекаю тебя Игрейной, матерью великого короля, рыцарем Круглого стола.» Сэр Галахад закрыл глаза, а над головами братства пронесись слова, завершающие посвящение. - Встаньте, леди Игрейна, и займите свое место за нашим столом. * * * Катящееся к закату солнце скрылось в столпе пыли, поднятом разорвавшимся снарядом, а от силы взрывной волны Изабо оступилась и, пытаясь удержать равновесие, сделала шаг в сторону. Сэр Элиан оказался тут как тут, прикрывая спину девы от мятежника, подобравшегося на опасно близкое расстояние. - Галахад, нам нужно отступить и зайти с другого фланга – еще пара минут и здесь нас возьмут в кольцо! - из-за грохота орудий и непрекращающихся выстрелов голос Алистера звучал приглушенно, хоть он и стоял всего в нескольких метрах впереди. – Галахад! - Элиан, Игрейна! Отходите, мы с Луканом – следом, - рыцарь перезарядил пистолет. – Быстро! Легко перепрыгивая через осколки битого кирпича, рыцари скрылись в ближайшем переулке, уходящем на восток от разгромленной торговой площади. Узкая улица, где даже двоим было бы не просто разойтись, тонкой кишкой тянулась многие метры вперед, а закоулки, отходящие от нее были завалены мусором, обломками обрушившихся построек или намеренно перекрыты. Через минуту Изабо услышала позади тяжелую поступь приближающихся брата и Галахада, и тогда же почти перед самым лицом разорвалась дымовая шашка. - Засада! Дева почувствовала, как на предплечье железной хваткой сцепились пальцы и ее дернуло в сторону. Алистер вышиб ближайшую к ним дверь и, следом за ним Элиан и Изи - она еще щурила глаза и плохо видела местность - вбежали внутрь. Грейсон, бросив в сторону оставшихся мятежников гранату, наконец, так же оказался внутри. Он прошел мимо Изабо, не останавливаясь, и коротко уточнил в порядке ли она - ответ был столь же лаконичным. За многие года службы, они с Грейсоном научились быть рядом и скрывать чувства друг к другу: у него получалось лучше, у нее - хуже. Девушка не понимала, как он может сохранять холодную невозмутимость, и это сводило с ума. Поначалу было невыносимо больно, как будто минута за минутой, тебе ломают все кости до единой. По очереди, а потом заново. День за днем. Но однажды, оставшись после совета в зале совсем одна, она долго рассматривала свой герб на гладкой поверхности стола. Вдруг боль стала тише, а девушка приняла решение отныне каждую секунду своей жизни, пока она дышит и сердце ее бьется, отдать Ордену. Посвятить всю себя службе и в этой самоотверженности найти спасение, затолкнуть ноющее отчаяние в глубины сознания и закрыть на семь печатей - отныне и вовек. - Чисто, - подал сигнал с другого конца дома Элиан, там, где минутой раньше исчез и Галахад. Перезарядив оружие, Алистер и Игрейна двинулись следом, но на втором раздался звон разбитого стекла и глухой тяжелый удар, после чего оглушительный взрыв разорвал потолок над их головами. Вовремя одернув брата, Изабо оттащила его от обрушившейся балки - дом, между ними и Галахадом с Элианом сложился подобно карточному домику. Пыль, обломки досок и нехитрая мебель выросли в непреодолимую преграду. - Изи? Алистер? - Мы целы, Грей! - она помогла Лукану подняться и осмотрела завал. - Нам тут не пробраться. Придется обходить. - Поторопимся, пока подрывники не добрались сюда. Уходите, Галахад! Следуя шаг в шаг друг за другом они выбрались из разваленного дома и двинулись обратно, вниз по улице, к площади где они немногим ранее вели неравный бой. К тому времени, как им удалось пробиться через засилье мятежников, патронов уже почти не осталось. Оставалось лишь уповать на то, что они смогут добраться до Вестминстера, избежав неожиданных встреч… Ладони девушки похолодели и волосы на спине стали дыбом, когда позади раздался приглушенный рык - через минуту окруживший их со всех сторон. Брат с сестрой прижались к друг другу спиной и задержали дыхание - было как ясный день, очевидно, что им не выстоять против стаи и, увы, Черная Вода не поможет, когда полукровки отгрызут им головы. Последние выстрелы оружия разорвали воздух - косматая туша рухнула в нескольких шагах перед Алистером, а челюсти другого оборотня клацнули на месте, где секундой ранее была рука Изабо. Увернувшись от укуса, она вогнала нож в шею твари, раздирая глотку - за последние годы она поднаторела в борьбе с вечными врагами Ордена. Странное дело - в этот момент она не испытывала страха и вдруг отчетливо поняла, что готова закончить жизненный путь именно так, в бою, как и положено рыцарю. Игрейна почувствовала как на ее руке, повыше локтя, сомкнулись массивные челюсти и дернули с такой силой что, казалось, разорвутся суставы. Перед глазами повисла кромешная тьма, и едва дева закричала от боли, как зверь, издав утробный рык, бросил ее на землю. Лицо, обожгло каменной крошкой, но это было пустяком, по сравнению с когтями, рванувшими по спине и впившимися - теперь в плечо - клыками. От шока и боли она почти потеряла сознание, но в то же мгновение почувствовала освобождение от власти твари – услышала лишь визг, и над ней возвысилась тень иная. Рык зверя был подобен грому, заглушающему жалкий визг полукровок, которые, как трусливые щенки уносили ноги. Те из них, кто остался в живых. Но Изи уже ничего не видела. Пропитанная собственной кровью, она лежала не чувствуя ни земли под собой, ни капель моросящего дождя. Дыхание замерло, а сердце отсчитывало последние удары. Приближая неизбежный конец. Не оставляя Алистеру выбора. * * * Мягкая перина кровати и плотно задернутые шторы. Она проснулась в своей комнате и, похоже, что на улице была ночь. В дальнем углу комнаты в зеркале тускло отражались горящие свечи. В воздухе стоял тяжелый запах травяных отваров, на тумбах тут и там стояли склянки, чаши с водой. Тело ломало, будто тянуло за руки и ноги в разные стороны, но Изабо не видела на себе ни следа от ранений, ни единой царапины. Да и откуда им взяться - Черная Вода без следа уничтожает все следы безжалостных боев. - Алистер? – Девушка не узнала собственного голоса – осипший и надломленный. Комната плыла, и, даже крепко зажмурив глаза, она чувствовала головокружение, подступающую к горлу тошноту. При попытке вспомнить случившееся она упиралась в невидимую стену, но стреляющая боль в висках не могла удержать деву от настойчивых попыток вновь влезть в собственную память. В голове звучали пушечные канонады, грохот выстрелов, шум обрушившегося здания, а потом… Их встреча с ликанами не могла ей привидеться, не могла быть наваждением или бредом – слишком ярким оказалось воспоминание о той муке, которую пережило ее тело. Сжав ладони и с трудом ворочая языком, пересохшем больше от страха, чем от жажды, выдавила: - Алистер… Сев, она всем телом вжалась в изголовье кровати, остекленевшими глазами глядя вперед себя. Такой – бледной и отрешенной - застал ее брат, распахнувший дверь в комнату. Свет из коридора распорол темноту комнаты, забираясь на тяжелые одеяла девушки и выхватывая из темноты сжимающие ткань пальцы. - Сестра. Само спокойствие. Сейчас в пристальном взгляде не было и тени тревоги, хотя первые часы после случившегося, его одолевали сомнения, что даже Черная Вода не сможет справиться с несколькими укусами, выпавшими на долю Изабо, что организм не выдержит. Как обычно, чутье его не обмануло: милую сестру лихорадило больше суток, и еще несколько дней она провела в забытьи. Красивое лицо ее, обрамленное сальными прядями, осунулось. Щеки впали, а под глазами залегли синяки. - Меня укусили. - Изабо, Вам лучше… - Алистер! Девушка повысила голос, перебивая брата, хотя, конечно же, сама знала ответ и свой приговор. Царапина, полученная от когтей проклятой твари не обернулась бы ликанством. Но укус - это совершенно иное дело. Алистер молчал некоторое время, не отводя от нее глаз. Уже много веков рыцарь не испытывал душевного смятения подобного этому. Однако не тревога за сохранность жизни Игрейны терзала его - ей ничего более не угрожало. Он ждал, пока она разгадает его тайну – ведь все карты у нее на руках. Алистер ждал реакции, ждал отчаяния и презрения. Ведь, чтобы спасти сестру, он вынужден был ее предать. Дело в том, что только в одном случае из сотни от укуса полукровки можно было обратиться. В остальных - укушенного, как правило, ждала болезненная смерть, сжигающая изнутри. Если конечно, этот «кто-то» уцелеет после встречи со зверем. Черная Вода вылечит раны, но перед заразой не менее древней, равны все: и люди, и рыцари Ордена. И сэр Лукан не мог себе позволить проверять, как жребий падет на этот раз и ждать, пока сестра сама не разорвет свое тело, в агонии сдирая с себя кожу. Спасение, а именно - полное обращение, гарантировал лишь укус истинного, урожденного ликана. И он сделал это. Он обратил свою сестру. - Что все это значит? Рыцарь молча прошел в дальний конец комнаты, чувствуя на себе вопросительный взгляд. Он не знал, как рассказать о том кто он есть и что он сделал, однако ждать оставалось не долго. Несмотря на невозмутимый и отстраненный вид, его в целом равнодушное сердце болело. И все же, позволить сестре увидеть свою слабость Алистер не мог – так стало бы только хуже. - Я...? – Девушка почувствовала, как вдруг не смогла сделать вдоха, легкие стянуло раскаленной цепью и выжало последнюю каплю жизни из вымученного тела и духа. - Я теперь одна из этих тварей? Накрыла рот ладонью. Она будто забыла, как плакать, и весь ужас осознания произошедшего жаром обдал ее тело. - Мне жаль. До белых костяшек она сжала покрывала в дрожащих пальцах - это не могло быть правдой. Как она могла стать зверем, уничтожение которых и было предназначением ее жизни? Брат мог прочесть каждую мысль на ее лице, и у него по спине пробежали мурашки от ощущения нарастающего ужаса в душе любимой сестры. Алистер видел как смятение завоевывало ее разум, стремясь найти объяснение, ответ. Она не понимала, как это могло произойти, как они могли выжить, без оружия и против стаи? Отрезанные от всего Ордена, оставшись без помощи. Как Алистер смог отбиться и защитить ее? Одна мысль лихорадочно сменяла другую, вопросы все возникали и возникали, а ответов не было. Изи опять вспомнила ощущение давления сжавшихся на ней челюстей, рвущих плоть и дробящих кости. Шанс на выживание - настолько мизерный и ничтожный, один из тысячи - как только мог выпасть ей? И темные глаза, мечущиеся по комнате, пальцы мнущие одеяло, дрожь ее терзающая – все вдруг прекратилось. Девушка замерла. «Умница,» - горькое облегчение разлилось по телу Алистера и он почувствовал, что механизм, детали которого с оглушающим скрежетом начинали двигаться последние несколько дней, оглушительно задрожал и заскрипел, перемалывая в себе брата и сестру. В глазах, затянутых пеленой слез, читалось отрицание. Она так хотела, чтобы он убедил ее в обратном, сказал, что ее догадки – чепуха. Этот взгляд обжог Алистера сильнее, чем, если бы в грудь ему выпустили серебряную дробь. Воспоминание об огромной тени, ее накрывшей, и рыке, раскатившемся по улице. Тот отвратительный визг, слышимый на грани сознания, когда она уже потеряла связь с реальностью. Все стало на свои места. - Святые небеса… Вот почему они спаслись. Вот почему их не порвали в клочья. Даже стае полукровок не одолеть урожденного ликана. Алистер, ее дорогой брат – Древний. И следующая волна отчаяния накрыла с головой. Ударила под дых и скрутила внутренности ледяными тисками. Слезы полетели по щекам, а ком ставший в горле не давал говорить. Боль, что сейчас овладела каждой клеточкой, всей ее сутью, была в тысячи раз страшнее адских мук. Настолько невыносимой, что Изабо была уверена –сердце должно разорваться от подобных страданий, что кровь в жилах похолодела и стала густой и вязкой. Она – проклятая тварь, обращенная никем иным, но собственным братом. - Почему...? - Я не мог допустить Вашей смерти. Бескровные губы дрогнули, как если она услышала самую абсурдную фразу на свете. - И Вы решили, что вольны распоряжаться моей жизнью? - Да, моя милая сестра, - рыцарь ждал этого вопроса. – Я принял это решение. Он позволил себе сделать этот эгоистичный выбор, полностью осознавая, каково будет ей. И сейчас, просто находясь сейчас перед кроватью Изабо, он переживал ужаснейшее из наказаний, которое будет преследовать его во веки веков. Даже отняв сотни жизней на своем долгом веку, он ни разу не испытывал подобного. Девушка медленно встала с кровати и сделала шаг на негнущихся ногах. - Неужели так бывает, Алистер? У меня не было возможности быть любимой. Моя жизнь принадлежит Ордену…. А теперь, Вы отобрали у меня саму себя. - Изи, я… - Не смейте так меня называть, - резко отрезала она и запнулась, вспомнив о Галахаде. Представив с каким отвращением, он посмотрит на нее, если вдруг только узнает… - Уйдите! Мужчина все же попытался сделать шаг в ее сторону, но попытка приблизиться была пресечена моментально и безоговорочно – такой пустой и уничтоженной он видел ее лишь однажды - в первые дни после посвящения, когда после службы, она закрывалась в комнате и никому не позволяла приближаться к себе. - Оставьте меня. Я не хочу более ни разговаривать с Вами, ни видеть Вас, Алистер. Следом за щелчком замка двери, закрывшейся за его спиной, раздался тяжелый стук опрокинутой тумбы, звон разбитого зеркала, но громче всего выла ее душа. Не крик, рвущий девичье горло, не слезы, а терзаемая безнадежностью душа. Алистер закрыл глаза, облокотившись на дверь, и тяжело вздохнул. Он знал, что за жизнь ее ждет и не мог винить сестру в неприязни, испытываемой к нему. Теперь они с Изи не просто сводные брат и сестра. Они родные по племени. Но какое это имеет значение, если с сегодняшнего дня в ее сердце уничтожена последняя капля жизни. И только жгучая ненависть к самой себе заставляет его биться.