Виктория

      Ночь на земле. И месяц серебряный уж выплыл на свое место. Вокруг него ведут хороводы златовласые звезды. Нежный ветер с привкусом соли качает колыбель младенца. Ее щек уже коснулась дрема-ночница. А рядом склонилась уставшая мать. Слышен плеск волн о гранитные плиты. И хриплые крики птиц. И чаровница-ночь уже играет на своей волшебной арфе. Нежная мелодия окутывает город, убаюкивая ленинградцев.       Белый лоскут неба еще окаймлен пламенным цветом. Война скрылась за горизонтом. И город может немного поспать. Ночь, будто знакомая нам черноволосая мать, охраняет покой своих деток.       А ветер все покачивает колыбель младенца. То поцелует спящую крошку, то принесет ей ароматы луговых трав. Кто знает, может, где-то среди дыханья цветов затерялось и дыханье ее отца.       Может, наоборот, призрачный кудесник принес смех младенца отцу. Может, ветер подарил бойцу знакомый голос. И где-то там, под светом златовласых звезд, зазвучит колыбельная, что родилась в доме у Невы.       А мать так и будет сидеть у кроватки. До тех пор, пока не разгорится рассвет. И хрустальная роса не усыплет листья кудрявых березок. Кто знает, вдруг Война отложит свои пляски в Ленинграде еще на один день. И люди, вскормленные Невой, смогут насладиться белым солнцем.       Но до зари еще далеко. Колыбельная только подходит к середине. Мать все свое дитя охраняет. И, кажется, что не слышало оно звук бомбежек да людские стоны. Глаза серые смотрят в небо.       Златовласые девушки-звезды в платьях из тумана кружат вокруг кудрявого парня. Пышные наряды разлетаются, открывая босые ноги. А танец все продолжается. Девушки рассыпаются в разные стороны. И плывут он над городами и поселками, лесами и озерами. Залетают в дома. Осыпают уставшие головушки золотистыми блестками. А малышам, посапывающим в кроватках, на шеи надевают кулоны. А ожерелья блеснут в желтом свете рыжих кудрей звездочек и пропадут. Не видно их станет. Да только время придет, а кулон теплым станет. И сердцу силы придаст.       Златовласые звезды уже кончают свой танец. И стихает песня арфы. А колыбелька уже не качается. А в глазах матери уже не темная ночь от грустных дум. А белый рассвет. Ведь Война танцует за горизонтом. А значит, ее малышка может поспать. ***       А где-то совсем далеко от пленной гранитом Невы тоже сверкают звезды. Только эти хороводов не водят. И кудрей рыжих у них нет. Только грустные улыбки, которыми они и сверкают. А под светом серебряным, у безымянного озера, сидит сейчас солдат. Ива тихо шепчет ему предания. И соловей поет колыбельную. Ветер треплет черные с проседью волосы.       В деревне тихо. Уставшее солнце скрылось за горизонтом два часа назад. Только в лесу не спит человек. Наверное, сердце его неспокойно. Наверно, что-то грызет изнутри.       И буря в душе человеческой отражает в черных, будто сама ночь, глазах. А они обращены к звездам. Что кажутся ледяными в эту ночь.       Высокие травы шепчутся о чем-то своем. И край неба начинает белеть. За ивой тихо зашуршали листочки осинок. И рядом с черноволосым парнишкой уже лег другой. С глазами-малахитами и золотистым льном на голове.       Нет разговоров. Каждый думает о своем. Но оба смотрят на грустные звезды. Может они им что-то говорят? А небо все светлее. Вот уже и заснули небесные огоньки. А солнце еще не проснулось. Есть время насладиться ласковой влагой, которой наполнен воздух.       А вот и заря. Алая-алая. Будто кровь. Багряные отсветы блуждают по лицам двух бойцов. И, кажется, их сердце задел острым когтем опасный зверь: - Мы вернемся? - Конечно, - оба смотрят на зарю. За спинами осинник зашептал. Будто кто-то крадется. - Она до нас не доберется, - бойцы смотрят в вышину. Она не попляшет на их костях. Не их кровью она напьется.