Преступники

Ноа Жерни не был кем-то, кто летал бы в облаках. Честно сказать, он вообще предпочитал быть реалистом, однако совсем не таким реалистом, как рассерженный на жизнь Ронан или ревностно оберегающий свои принципы Адам; и уж точно в Ноа не было этой азартной, мистической увлеченности Гэнси. Ноа Жерни был совершенен в своем спокойствии просто потому, что он был обеими ногами в могиле. Мертвым нет нужды волноваться о делах живых. Ноа так и не смог понять, кем являлся. Призраком? Призраки не могут быть настолько осязаемыми, настолько полными эмоций, настолько реальными. Человеком из плоти и крови? Люди не растворяются в воздухе время от времени. Ноа не знал, кем он был, но Блу и ребята отчаянно пытались убедить его в человечности. И потому полупризрак снова и снова появлялся на фабрике Монмаут, веселился с Ронаном, садился в дико-оранжевое Камаро и засыпал на плече у Блу. Ох, Блу. Милая, удивительная, такая нетипичная Блу в странных самодельных платьях, вязаных из разноцветных ниток. Блу, сердитая на Ричарда Гэнси III, осторожная с Адамом Перришем, ругающаяся на Ронана Линча - в его голове было столько разных образов Блу, сколько подъюбников было в этой ее забавной юбке-колокольчике. Блу Сарджент пахла свечным воском из ее дома, сельдереем и книгами. Ноа Жерни не имел запаха. Блу была смелая и восхитительная в умении говорить правду. Ноа любил слышать смех, слетавший с ее нецелованных губ. Ноа любил дурачиться вместе с ней, любил исследовать вдвоем фабрику - личное королевство Гэнси, любил мягкие подушки на его кровати, но, пожалуй, сильнее всего - то смущение, с которым Блу поведала ему о своем проклятьи. "Если поцелую свою любовь, то он умрет". Все-таки и у мертвых есть хоть какие-то преимущества перед живыми. Ноа помнил все до мельчайших подробностей: солнечный свет, разлитый на одеяле и лице девушки, закрытые глаза с длинными ресницами, приоткрытый рот. "Я немного сбита с толку, это же... ты". "Представь их на моем месте". Ноа целовал ее долго, думая о том, что вот эта Блу, над которой он сейчас навис - она совсем-совсем другая. Эта Блу Сарджент была крохотной, женственной и невероятно, до одури сексуальной; эта была Блу Сарджент, принадлежащая Ричарду Гэнси. Сейчас Ноа чувствовал себя вором больше, чем когда-либо. "Как же давно я не целовался". "Похоже, ей нравится". "Я слишком холодный". Наверное, в эту минуту Ноа Жерни был счастливее и несчастнее всех на свете; губы Блу были невероятно сладкими /как и всякий запретный плод/. Но он так и не смог пригласить ее на свидание.