Глава 4
9 июня 2015 г. в 08:52
Как бы мне сейчас хотелось разбежаться, да взлететь ввысь, подальше от этого всего, далеко от всех этих чужих родных мне людей, от всего того, что напоминало бы мне о той жизни, которую я так нелепо потеряла. Я слышала, как Альбус бежал за мной в тот вечер. Но моя скорость была быстрее, даже если бы его ноги не заплетались от количества дури в его организме.
Да кому я лгу?! Себе не солжешь, я специально ехала медленнее, я хотела чтобы он меня догнал, хотела чтобы он мне сказал, что мне лишь показалось, что это все лишь плод моей фантазии. И, черт возьми, я бы поверила! Я бы глотала каждую его ложь!
Но уже слишком поздно для извинений.
На уроках учителя учтиво не прикасались ко мне, однокурсники обходили десятой дорогой, и я снова почувствовала себя одинокой, не потерянной, нет, заброшенной. Всеобщая жалость прошла и настало время для всеобщего игнорирования моей персоны. Это должно было меня порадовать, но мне нужен был кто-то, кому я могла бы выкричаться, рассказать все как есть, без единой лжи, без единого секрета, которые я, черт подери, так бережно хранила!
Сидя на Астрономической башне, я смотрела вниз, вспоминая те дни когда наша жизнь начала рушиться, словно карточный домик. Какой ветер подул на нас?
Дверь дома хлопнула и мы все втроем переглянулись. Альбуса все еще колотило от дозы, меня колотило от страха, и только Джеймс, старший из нас, сидел гордо и нерушимо, словно скала. Его тяжелая и теплая ладонь легла на мою руку, и доля страха исчезла, испарилась от его прикосновения.
- Я крайне огорчен... Да что там, я зол! – врываясь в гостиную, отец сорвал с себя галстук, и, скинув пиджак, гневно смотрел на нас. Мы с Альбусом опустили глаза, как нашкодившие котята, и лишь Джеймс сидел как раньше. – Как вы могли опозорить нас с матерью? Вы опозорили и себя! Мы вам доверяли, мы не следили за каждым вашим шагом, мы считали вас взрослыми! – начал свою гневную тираду отец. Меня же волновал тот холод, который исходил от Ала, и тот жар, который я чувствовала от Джима. Они всегда были как лед и пламя, и всегда между ними была я. Всегда то, что сдерживало их обоих.
- Это твоя вина. Нужно было больше следить за своими детьми, это ты упустил этот фрагмент нашего детства, – спокойно произнес Джеймс. Моя рука крепко сжала его. Нет, я не спрашивала что он делает, я не хотела попросить его замолчать. Я хотела сказать, что я с ним, что хоть в ад, хоть в Азкабан, но я с ним. Вторую мою руку сжал Ал.
- Что? – тяжело дыша, отец смотрел на нас. Его глаза покраснели и лицо стало мертвенно бледным. Мать в углу комнаты удивленно смотрела на сына.
- Что слышал. Где ты был все наше детство? Где? Мать одна справлялась с нами тремя, она одна следила за нами. Где ты был на нашем первом матче с Алом? Где ты был на показательном концерте Лили, где ты был когда мама болела? Ты следил за нею? Ты бегал в аптеку, ты вызывал врача детским голосом? Ты искал имя отца в справочнике, и ты не слышал ответа? Нам не нужен был герой, нам нужен был папа, – спокойно, ледяным голосом произносил Джеймс. Я его не узнала, но полностью была с ним согласна. Куда делось его пламя, куда делось его тепло? Оно осталось с нами и с мамой.
- Так значит, – снимая очки и потирая переносицу, папа крепко держался за спинку дивана. – Тебе не хватало контроля? Ты его получишь. Завтра ты едешь в Дурмстранг и будешь учиться там.
- Но папа, сейчас же каникулы! – вскрикнула я со слезами на глазах. Эти слова пронзили меня насквозь похлеще ножа. Как же я буду без Джима?! Я же не умею без него.
- Лили! – рявкнул отец, и во мне что-то загорелось. Я собиралась встать и высказать свое мнение, но чья-то рука крепко держала меня. Я посмотрела на Джеймса. Тот качал головой, давая мне понять, чтобы я молчала. – Он уедет завтра утром на рассвете. Там он наверстает упущенное.
- Не думай что я вернусь в этот дом слишком скоро, – сказал Джим и поднявшись с места ушел. Мы с Алом последовали за ним.
На следующее утро я впервые почувствовала себя разбитой. Говорят, если разъединить близнецов, они сойдут с ума. Что же было с нами. Мы были втроем, мы были неделимы, мы были едины, нас нельзя было делить. Отец запретил нам спускаться и провожать Джеймса, и пока отец говорил с шофером, мы встретились с Джимом в саду.
Альбус просто обнимал Джеймса, а я рыдала без умолку.
- Почему ты не дал мне сказать, почему ты все взял на себя? – не могла успокоиться я.
- Тише, тише, родная, – мягко улыбаясь и обнимая меня своими сильными руками, произнес Джим. – Он бы отправил тебя в Шармбатон и нашу троицу рассыпало бы по всему миру, а так, пока вы вдвоем, нет ничего, что могло бы вас сломать.
- Джим, – зарыдала с новой силой я.
- Я же всегда с тобой, ты же это помнишь? Неугомонная троица, для нас расстояние это не преграда.
Расстояние оказалось для нас преградой. Для нас с Алом. Несколько этажей разделили нас максимально.
***
С Сидней мы не пересекались в комнате. Уроки она учила в общей гостиной, возвращалась поздно, ведь так лучше. Каждый раз когда я ее видела меня брала такая злость, будто бы она виновата во всем, что со мной произошло. И она была виновата. Если она дружила со мной только из-за жалости ( а так оно и было) то лучше бы она мне нож в спину воткнула и при этом говорила: « Так будет лучше для тебя.»
Сегодня папа позвал меня на чай, поэтому сейчас я в его кабинете. Я прекрасно понимаю, что позвал он меня не для того, чтобы поесть сладости из Хогсмида. Он будет говорить со мной по душам, а это ещё хуже. Он будет жалеть меня, как это делают все. Но мне-то этого не нужно, как они этого не понимают?! Я решила прийти пораньше, поэтому папы ещё не было в его кабинете. Да и вряд ли ещё час он тут будет.
Я достала несколько книг на подоконнике - так удобней - и начала писать эссе по зельям. Минут через пятнадцать я посмотрела в окно и едва не разрыдалась - вдали, на стадионе, летали на метлах фигурки моих знакомых, в прошлом друзей.
Я бы, наверное, всё на свете отдала бы за возможность быть сейчас с ними, летать, полностью отдавать себя стихии воздуха, сопротивляться ветру и в конце концов побеждать. А потом, уже твердо стоя на земле, смеяться с друзьями, пускать шуточки, над которыми все будут громко и искренне смеяться, быть той, кого все боготворят. К сожалению, такому инвалиду как я, невозможно быть такой.
Я ненавижу себя. Ненавижу за то, что стала такой, какой я была, что делала, и к чему это привело. Я всегда была ничтожеством и только сейчас это поняла.
Я резко очнулась от своих мыслей и собрала свои вещи. Я отправилась к выходу из школы, чтобы немного подышать свежим воздухом, потому что больше находиться в замке я не могла, это было слишком сложным для меня. Но одного я не учла. Как раз когда я выезжала на крыльцо, наша команда по квиддичу возвращалась с тренировки. Да уж... Это будет сложно...
Впереди всех скакали наши обычные шуты - Ноттингтон и Коллинз. Чуть дальше громко смеялась Мия Брэнсон. Да, с этого года она заняла моё место в команде. И да, это было самым неприятным. Я, кстати, даже не знала, как она летает. Ни разу не видела. Но сейчас она смеялась со всеми, как когда-то я. Чуть позади всей команды брел Альбус. Он уже заметил меня.
Через несколько секунд меня заметили и остальные. Смех прекратился.
- Привет, Лили.
- Привет... Как тренировка? - Я надеюсь, на этот вопрос ответит не Мия, потому что именно её противный голосок я слышать не хочу. Да и вообще, этот вопрос я задала исключительно ради вежливости, ответ я не особенно хотела услышать. Но он последовал.
- Замечательно прошла, - это Альбус, слава Мерлину, - Мие даже удалось пару раз увернуться от бладжера.
Я слабо улыбнулась и, развернувшись, быстро въехала в замок, оставив позади всю команду. Быстро проехала один коридор, потом пару других.
Я находилась практически рядом с лестницей, оставался один поворот, когда услышала шаги и через пару секунд знакомый голос:
- Наша тренировка тоже прошла отлично, Поттер.
Судорожно вздохнув, медленно проговорила:
- Зачем давить на больное, Малфой?
Я тут же повернулась к нему. Скорпиус стоял, опершись на стену, и что-то жевал. Услышав вопрос, он усмехнулся и ответил:
- Просто мне плевать, что ты сидишь и думаешь только о том, что ты инвалид.
Я была уже готова расплакаться, когда подняла на него глаза и пробормотала:
- Поздравляю. Но мог бы и не говорить этого.
- Нет, ты не так поняла, - Малфой медленно подошёл ближе, - я имею ввиду, что ты не должна жалеть себя из-за того, что случилось с тобой и не должна злиться на людей, которые жалеют тебя.
Что он несёт? Полнейший идиот...
- Не должна? Малфой, я полностью ограниченна в возможностях, я не могу больше ничего делать!
- Можешь. Например, не думать только о себе и продолжать жить. Делай это ради своей семьи, ради друзей.
- У меня больше нет друзей, - потухшим голосом ответила ему я.
- Это ты так думаешь! - воскликнул Скорпиус, - друзья у тебя оставались до последнего, до того момента, пока ты всех не начала отталкивать видом снежной королевы! Все хотели продолжать общаться с тобой, просто тебе это не нужно и ты не замечаешь этого.
Нет, нет. Это точно не так. Как только все меня увидели, все начали меня жалеть, но всем плевать на меня.
- Если бы они хотели, чтобы я чувствовала себя нормально с ними, то были бы со мной на равных.
- Да, они бы вели себя как я. Но ведь тебя бесит, как я обращаюсь с тобой, Поттер. И ты бы себя вела точно так же. Если бы однажды кто-нибудь вернулся бы на инвалидной коляске, что бы ты сделала? Да ничего, чёрт возьми! Ты бы абсолютно ничего не сделала. Не жалела бы этого человека, но и не вела бы себя с ним по-свински, я уверен.
- Слушай, Малфой, ты уже злишь меня.
В этот момент его лицо озарила победная улыбка. Казалось, я обрадовала его этими словами, казалось, он ждал этого. И то, что он сказал мне, ужасно удивило меня:
- Ну и хорошо. Ведь лучше злиться на белобрысого идиота, чем жалеть себя, да, Поттер?
Он подмигнул мне, улыбнулся, и оставил одну, ошарашенную, в коридоре.
Но он был прав. Весь вечер я даже не думала о себе или о ком-то. Я ужасно злилась на этого ублюдка, а потом пришла к выводу, что этого он и добивался. Но я бы ни за что не сказала ему спасибо. хотя и была благодарна.