Дорогая Елена

Элайджа ненавидел бы самого себя ещё сильнее, если бы то было возможно. И зачем он отправил то чёртово письмо с пометкой "Елене Гилберт лично в руки"? Это всё ещё было слишком странно, несмотря на то, что прошло уже много времени. С того самого поцелуя Элайджи и Елены, которая, по сути, была не Еленой, а её бездушной и бесчувственной копией, Элайджа понял, что пропал окончательно и бесповоротно. Елену Гилберт он видел в каждой встречной девушке, Елену Гилберт он постоянно представлял, оставаясь наедине с самим собой, Елене Гилберт он писал письма и сжигал их все. Всё, кроме одного. О чём он думал, когда решил отправить? Прошло уже больше полугода с того момента, как Элайджа в последний раз видел Елену, однако мысли о ней всё не отпускали. Она была так похожа на его первую любовь, Татию, — такая же добрая, такая же понимающая, такая же невероятная, и одновременно была собой. Он запомнил Елену Гилберт честной и храброй девушкой, которую сломала Кэтрин Пирс, лишив последней надежды — брата. — Элайджа? Он вздрогнул и оторвался от окна, чтобы обернуться и посмотреть на Хейли. Она была замечательной девушкой и нравилась ему. Хейли нуждалась в Элайдже, поэтому он остался. Хоть кто-то в этом мире должен быть счастлив. Хейли видела, что мыслями любимый не всегда с ней, но винила в этом Кэтрин Пирс. Ей было совершенно невдомёк, как близко и одновременно как далеко она находится в своих догадках. — Да? — спросил Элайджа, делая шаг навстречу Хейли. Ему казалось, что сейчас в комнату войдёт Она - та самая, о которой он думает едва ли не каждую секунду своей вечности. Войдёт и скажет, что выбирает его. Не Деймона, не Стефана, не какого-либо ещё мужчину, а именно его, Элайджу Майклсона. Но никто не вошёл. И не войдёт никогда, потому что Элайджа для Елены только друг, не больше. То письмо лишь всё испортило. — Я хотела спросить... Слова Хейли доносились до Элайджи будто сквозь толстый слой ваты, несмотря на то, что он честно пытался слушать, что говорит ему Маршалл. Она чудесная, очень, но Майклсон был сражён Еленой Гилберт с первого взгляда в её карие испуганные глаза, осознав эти чувства слишком поздно. Он должен был сказать об этом раньше. Лично. Или не говорить никогда. И уж точно не писать в письме. — Дьявол! — прошипел Элайджа, резким движением руки ударив стену и оставив на ней внушительную вмятину. Он умудрился разрушить то, чего никогда не было.

***

"Дорогая Елена, Надеюсь, это письмо больше не увидит никто, кроме тебя. А если увидит, то единственное, о чём прошу — не смейся надо мной и моими чувствами, ибо над ними я, к своему сожалению, не властен. Возможно, ты давно уже позабыла обо мне, но я помню тебя и буду помнить вечно, в этом можешь быть уверена. Я помню нашу первую встречу, помню, как судорожно искал способ сохранить тебе жизнь во время ритуала Никлауса, помню, как показывал тебе лес, помню наш танец на балу у моей матери, помню, как смело ты защищала своих друзей. А ещё я помню наш поцелуй. Я думал об этом на протяжении всех долгих месяцев, что не видел тебя. И всё это время я провёл в ожидании того, что однажды ещё смогу заглянуть в твои глаза и увидеть там не страх, как то было во время нашей первой встречи, а радость, как от встречи с хорошим другом. О большем просить не смею. Я влюблён в тебя, Елена. Покорён всеми твоими чертами характера, твоим голосом, твоими манерами, твоей улыбкой и твоей искренностью. Надеюсь на то, что однажды сумею хотя бы мельком увидеть тебя снова. У меня для этого целая вечность, но иногда и того мало. Искренне твой, Элайджа Майклсон"