Не любишь ждать...

Не веришь в случайности, но веришь в судьбу. Не любишь ждать, но надеешься на чудо. Никогда не проигрываешь, но в конце концов сдался. Опускаешь руки, лелеешь надеждами, но в глубине души понимаешь, что ничего тебе не светит, что этот чертов Отмороженный знает о Джувии больше, чем ты, и возможно, понимает её гораздо лучше. Не любишь ночь, но пошёл «проветриться». Не любишь одиночество, но пошёл один. Не любишь ждать, но надеешься на чудо. Идёшь по дороге в парке, мимо пустых и таких же одиноких лавочек, мимо закрытых ларьков с мороженым и поп-корном и встречаешь Её возле фонарного столба. Не нравятся иронии, но сейчас смешно. Не видишь лица, но узнаешь Джувию. Не любишь ждать, но надеешься на чудо. Подняв голову, она проходится холодным взглядом, какой ты никогда не наблюдал. Будто под ветром ты съежился, впервые чувствуя холод. Просыпается чувство, словно это не та самая Локсар, не та, а другая. — А, это вы, Леон, — голос хриплый, словно впервые заговорила за несколько дней, и до ужаса стальной. — Леон-сама, — будто вспомнив свою привычку, словно проснулась вежливая часть, добавляет она, уже не смотря на тебя. А ты стоишь, не смея оторвать взгляд от её взлохмаченных (без шапки) волос. А ты не шевелишься, будто боясь спугнуть. А ты обследуешь её взглядом, словно пытаясь найти частичку той Джувии, полюбившейся раньше. Но не находишь, потому что не она. Вспоминаешь легенды, о слухах про одну из четырёх элементов Фантом Лорда, и как будто видишь наслышанный образ холодной девушки-дождя. Взгляд без бликов смотрит на тебя твёрдо, как на нечто неживое, и лишь в уголках радужки пробегает капля интереса. От нежного, розоватого оттенка румянца не осталось ни следа, но Джувия всё также прекрасна. И понимаешь, что вновь влюбился. Полюбил другую, совершенно отличную от знакомой тебе девушки, но также сильно, если не сильней. Хочешь пустить вперёд своё обаяние, окутать себя и её звёздочками красоты, но почему-то догадываешься, что это не пройдёт, да и не хочется становиться таким. Рядом с этой Джувией хочешь быть самим собой и таким же холодным. — Почему одна так поздно? — находишь силы, подойдя ближе, и спрашиваешь, с трудом произнося каждое слово. Всё же боишься, что спугнёшь. Да и ждать не любишь, но всё же надеешься на что-то невероятное и новое. — Тоже самое касается вас, Леон… сама, — наклоняет голову набок, словно ей действительно интересно узнать, а после поднимает голову вверх. А ты завороженно смотришь на её прекрасное, почти (не)живое лицо. А тебе нравятся играющие лучи света от фонаря на её растрёпанных волосах. А в тебе просыпается необъятное желание чего-то запретного. — Впрочем, не важно. Голос строгий, такой же стальной, но прошлый холод будто потеплел… или ты просто привык? — Ты… другая, — прежде чем подумать, произносишь вслух, чертыхнувшись про себя. Все ещё боишься, что убежит или испарится и всё окажется иллюзией. Но Джувия смотрит на небо, на невидимые звёзды, будто не удивившись такому замечанию. — Холодная? Далёкая? И… страшная? — ухмыляется, переводя взгляд, словно ожидая увидеть в твоих глазах, движениях или позе страх. — Холодная, да, — соглашаешься, не отводя взгляд. Ведь правду говоришь, чего прятаться? — Отдаленная немного, но тем самым притягательная. И страшно красивая. До безумия прекрасная. — Ты меня совсем не знаешь, — кажется, в голосе слышны нотки сожаления, или ты уже бредешь? Или ты всё ещё надеешься на чудо? — Так помоги мне узнать, — сглатываешь, чувствуя нарастающее напряжение. Волнуешься, когда она смотрит на тебя своим затуманенным взглядом, полным противоречий, и подходит к тебе медленной походкой. Дрожишь, когда холодные руки дотрагиваются до затылка, притягивая к себе, а горячие губы уверенно целуют тебя. И любишь, когда она отстраняется и уходит, прошептав еле уловимое: «В следующий раз». Не веришь в случайности, но веришь в судьбу. Не любишь ждать, но надеешься на чудо. Никогда не проигрываешь, и готов взять реванш.