Нет лиха без добра.
« — А я говорю, что мне плевать! Слышишь? Пле-вать! — Как ты, неблагодарный щенок, смеешь так разговаривать со мной? Решил отплатить мне таким образом за мою опеку над тобой? За вкладывание в тебя денег? — Отплатить? Родители, обычно, не требуют от детей оплаты. Воспитание считает должным, — уже более ровным голосом говорил Андрей, но было видно, сколько раздражения и ненависти в его глазах, сколько желания в его руках поднять руку на родителя. — Мы с твоей мамой надеялись, что ты поймёшь нас. Но ты в очередной раз поступил, как последний эгоист. — Интересно, в чём же заключается мой «эгоизм»? В моей любви к девушке, которая не подходит под ваши критерии? Или в том, что я когда-то решил заниматься делом, которое доставляет мне удовольствие? Прости меня, отец, что я не захотел развестись со своей «невестой» через три года после нашего совместного брака! — Не будь так уверен в своей правоте! — рявкнул мужчина. Я вздрогнула от такого резкого порыва и зажмурилась. — Ты должен понимать, почему эта…девочка не подходит тебе. — Не подходит вам, — поспешил поправить Андрей. — Она воспитана не так, не просвещена в наши стандарты и правила. Она росла не в городе большую часть своей жизни, и эта её деревенская растерянность, внешний вид, навсегда останутся с ней. И потом, мы уже распланировали ваш брак с Яной. Яночка намного больше подходит тебе. — Распланировать-то распланировали, а вот учесть мнение главных персонажей не посчитали нужным, — в голосе уже слышалась ирония, что означала спокойствие Андрея, его укреплённую позицию. Это являлась мягким намёком, что своего мнения парень уже не изменит. — И вас, конечно, совершенно не волновало, что и у Яны уже другая личная жизнь, другие планы на будущее. И у меня давно не осталось к ней ничего, кроме крепкой дружбы и поддержки. — Я предлагаю тебе выбор, сын. — Я его уже совершил».
Ссору между младшим и старшим Кисляками забыть тяжело. Этот холодный, не терпящий возражений тон прокурора, понимающего своё превосходство. От него мне становилось не по себе, и почему-то я радовалась, что Андрей не дал своему отцу поговорить со мной. Как не дал и матери, сначала критично осмотревшую меня, даже сделавшую вид, будто приняла выбор сына, а затем почти унизившую меня публично. После их громкого разговора, Кисляк поспешил увести меня. Он жалел, что я услышала их перепалку — хотя было бы удивительно, если бы её кто-то не услышал — и узнала несколько «хороших» вещей о себе. Я же поспешила заверить его, что не считаю слова его отца чем-то ужасным, что давно привыкла к подобным словам. И хотя я прекрасно чувствовала зародившийся в груди осадок, который медленно спадал в самый низ живота тяжёлым камнем, показать это не спешила. У нас с Андреем возникала немного другая аксиома — переезд. Как и ожидалось, Кисляк-старший лишил своего сына какой-либо опеки, отказал ему в материальной помощи, отобрал машину и выставил квартиру на продажу. «Пока не остепенишься», — грубо заявил он. Но, знаете, несмотря на наше тяжёлое положение, ведь ни я, ни мои родители в действительности не обладали хорошим материальным положением, я ощущала себя счастливой. И Андрей, на всеобщее удивление, был крайне доволен. Мы с ним спокойно, даже как взрослые люди, обсудили сложившуюся ситуацию, экстренно подыскали хорошую квартиру, которая умудрилась удовлетворить и меня, и его, и наш материальный благ, и уже стали собирать вещи. На нашу же удачу, хоккейная команда Андрея «Медведи», как и сам спортсмен, делали успехи. Спонсор не жадничал на щедрые премии, которые нам очень были нужны. — Спасибо, Ян. Выручаешь. Да? Тебе того же, пока, — закончил свой диалог по телефону Кисляк, заходя в комнату, где я пыталась застегнуть сумку. Посмотрев на него усталым взглядом, я вздохнула. — Что случилось, распрекрасная смертная? — ехидно поинтересовался хоккеист. — Проиграли войну с королевой застёжек и её подданными? — Увы и ах. — Я улыбнулась и позволила ему помочь мне. Андрей с какой-то непривычной для человека лёгкостью застегнул сумку, даже не имея малейшего представления, как унизил моё достоинство. — Как Яна? — Немного расстроена поведением своих родителей, — вздохнул хоккеист, заключая меня в свои объятия. — Разумеется, не поддерживает их. Перессорилась с отцом, но с мамой, говорит, дела получше. Пообещала завести мне мои пропущенные лекции и, конечно, помочь с нашим переездом. — Вот и славно. — Даже очень.
