Параллельные пути

*** Это была очень долгая зима… Смешно, но с собственной женой я теперь вижусь гораздо реже, чем было до того, как – по ее же выражению, я сделал из нее честную женщину. Двенадцать лет… нет, о чем я, почти пятнадцать – и то, что казалось недостижимой и нереальной мечтой, само упало мне в руки… практически без усилий, в общем-то… Никогда не думал, что какие-то раздолбанные кроссовки перевернут мою жизнь. А ведь так и случилось – все, что я делал до сих пор, решения, которые принимаю, все продиктовано ее постоянным незримым присутствием в моей жизни, даже тогда, когда она не была моей… Первый же удар расквашивает нос, и юшка тонкой струйкой стекает вниз, заляпывая рубашку и все вокруг. В долгу не остаюсь – у противника быстро заплывает глаз, чудесный через пару часов фонарь обещая. Успеваю еще навесить ему люлей, пока нас растаскивает и выдворяет из зала охрана. Несколько ленивых щелчков фотоаппарата поблизости заставляют выпрямиться, но и эти папарацци быстро ретируются – что сенсационного в банальной драке двух каких-то не особо известных личностей с Голливудских Холмов, да еще и на средненьком таком мероприятии, как концерт молодых исполнителей, сборы от которого, если они вообще будут, уйдут в какой-нибудь благотворительный фонд. Ну – или на оплату аренды этого недешевого зала в одном из отелей Нью-Йорка и фуршета, со спиртным, кстати, что и было решающим фактором. Это, да еще надежда увидеть ее… Скарлетт… это имя прочно засело в голове, как и ее необычный хриплый голос, мы не виделись примерно с год, может и больше, с нашего первого и последнего раза. И едва заслышав – Нью-Йорк, я дал отмашку своему агенту. - Я и сама могла ему шею намылить, - доносится до меня сквозь шум льющейся воды, - не стоило лезть. - Не в свое дело? – безуспешно пытаясь остановить кровь из носа, хмуро отзываюсь я, - Вполне возможно. Прости, что не дал ему тебя об стенку приложить, ходила бы сейчас с фингалом! - В защитники рвешься, Реннер, - развернув меня, Скарлетт отбирает мокрые скомканные салфетки, выбрасывая их в мусорку, достает свой носовой платок, - заткни нос, тогда быстрее остановится, - проделав все сама, она смотрит исподлобья, - не нуждаюсь… - Да я и не претендую, в общем-то, - гнусаво отзываюсь я, плечами пожав, - но и мимо пройти, когда на девушку руку поднимают, пусть и ее парень, извини – не могу… - Рыцарь, блин! – фыркает она, с головы до ног меня оглядывая, - а о том, как ты теперь весь вечер в таком виде проведешь, не задумывался? - Не особо, - улыбаюсь в ответ, - так жить веселее… добавляет остроты, как чили-соус… - Ну, спасибо! – поднявшись, она направляется к выходу, - до сих пор меня еще никогда не сравнивали с приправой. - Погоди, hot sauce, - пробую «на вкус» только пришедшее на ум прозвище, - что ты вообще здесь делала, это мужской туалет. - Вообще-то, - вернувшись от двери, она останавливается в нескольких сантиметрах от меня, - Реннер, это – женский. И – не зови меня так больше, а то расквашенным носом не отделаешься… - Как скажешь, hot sauce! – широко улыбаюсь я… Да, теперь она – моя жена, все официально, хоть и совершенно секретно. Может, все дело как раз во втором пункте, в котором мы запутались и заблудились в зеркальном лабиринте наших жизней, желаний и несбывшихся надежд. Десять лет, что она никак не могла определиться и еще пять сверху, что ушло на просто «жили-были» не меняют ничего из того, что есть между нами. Но сейчас все труднее быть «просто вместе» - потому что Рози, потому что – Ром, потому что – Сонни и Эви, наконец… Развод, затеянный с одной целью – слупить с меня как можно больше и выжать все, что можно и что нельзя, вымотал мне все кишки. Не спасает ничего, даже работа встает поперек горла, и Скарлетт я ничего рассказать не могу. Хотя, уверен – она знает… просто молчит, не желая портить очередной ссорой те редкие моменты, которые нам удается выкроить в «нашу совместную жизнь». А их, как выяснилось, совсем не много, еще меньше, чем у неженатых и бездетных возлюбленных. По сути, мы не виделись с моего дня рождения, плюс-минус неделя и мобильник и Скайп не в счет. Когда она не с Рози, то мотается с Ромом по каким-то светским мероприятиям, наверстывая упущенное за предыдущий год, выпускает синглы, целуется с Траволтой на Оскаре… в общем, живет – без меня… А мне так тошно от всего происходящего, от того, как ведет себя со мной та, которой я оказал услугу, пусть и не планируя за это никакой для себя выгоды, но все-таки. Рыцарь, блин! – всплывают в памяти слова моей жены… Да уж – устроил себе веселую жизнь… Летний Комик Кон вышел резонансным и шумным во многом благодаря неугомонному Роберту, правдами и неправдами вытащившему меня сюда. Под конец дня я – уже не слишком адекватный, еще раздаю интервью с энтузиазмом хорошо датого человека отвечая на любые вопросы. Хорошо – интервьюеры привыкли, что я могу быть «под шафе» и стараются внимание на этом не фиксировать. Но наши новички – Тейлор-Джонсон и Элизабет Олсен все воспринимают буквально. Аарон искренне ржет над моими тупыми шутками, а Элизабет постоянно краснеет и строит глазки. Или это я – дал ей повод… Просыпаюсь с дикой головной болью и первое, на что натыкается мой осоловелый взгляд – девчонка в моей постели. Черт! Этого счастья еще не хватало! - Что ты здесь делаешь? – еле прочистив горло, сиплю я. - Пришла с вами. Не бойтесь, - вздернув нос, отвечает она, - ничего не было, вы отрубились. - Я тебя сам привел? – озираюсь в поисках воды, она подает мне стакан, - спасибо. - Даже настаивали, - пожав плечами, она натягивает джинсы, - хотели что-то показать или с кем-то познакомить, я не так и не поняла. А потом – упали на кровать и захрапели - Прости, что не оправдал ожиданий, - немного едко отзываюсь я, - день был вчера очень тяжелый… - Да – много пива, виски и коктейлей, - с каким-то скрытым пониманием кивает она, - я пойду, Джереми, увидимся внизу. На мобильнике много пропущенных звонков и все от моей ненаглядной, примерно одного и то же содержания – «когда протрезвеешь – убью!». - Утро, радость моя! – произношу в трубку, прикрывая глаза, боль бьет по вискам, отдаваясь в затылке. - Слышу, что недоброе, - отвечает она, - много ты вчера… хотя, кого я спрашиваю… Мне лучше с Элизабет это обсудить, да, JR? - Ты видела интервью, - соглашаюсь я, - их уже выложили, так скоро… - Что это было, Реннер? – голос моей Скар звучит устало, - ты так смотрел на нее… аж мне по эту сторону экрана было противно… - Моя радость, я ведь не в зеркало пялился,- пытаюсь отшутиться я, - поэтому не в курсе, как именно… - Тебе картинку нарисовать? – угрожающим тоном переспрашивает она, - Могу ссылку кинуть – полюбуешься! - Не надо, hot sauce, - тише, чем необходимо, произношу я, - прости… - Да за что, господи! – кажется, что она сейчас объявится на пороге моего номера, - как бы я хотела быть с тобой там, - снова чувствуя меня, договаривает она, - просто – быть… - Знаю, родная, - сползая на пол возле кровати, отвечаю я, - я тоже… но это поправимо, скоро сяду в самолет и прилечу… Дождись меня. Но Ром уволок ее в Лондон на неделю, а потом еще и в Париж… Он вправе – а я нет, и это ничего не меняет… Иметь дублера для исполнения роли спутника – на вечер или по жизни, не суть – это в нашем мире большая удача. Главное, чтобы эта «ширма» была заинтересована в сохранении вашей общей тайны ничуть не меньше, а даже больше твоего. Потому что – если ты теряешь только имя и немного портишь репутацию, то тот, кто тебя прикрывал – теряет все… Вот тогда можно быть спокойным – тайна останется тайной, даже сделавшись всеобщим достоянием. Все равно все будут все отрицать… Сонни не выдержала и сорвалась гораздо раньше оговоренного контрактом срока, прекрасно зная, что я ничего не смогу ей возразить – потому что изначальный договор предусматривает очень крутую неустойку в случае появления любой косвенной информации. Именно поэтому Сонни нагромождает все новые и новые требования, одно хуже другого, и постоянно чем-нибудь угрожает. На этот раз у нее вышло даже забавно – выложить в сеть мои интимные записи… очень любопытно было бы посмотреть… Хотя – кого я обманываю, у меня сердце болит и душа ноет, когда я думаю о том, что она все-таки заберет Эви, если я не устрою ей вид на жительство. Да и в этом случае нет никаких гарантий, что она согласится на совместную опеку… Пробка скручивается с бутылки со знакомым тихим щелчком, золотисто-коричневая жидкость льется в стакан, отбулькивая в бутылке. Я не признаю содовой или льда, когда пью в одиночестве… - Только чистый, да, Реннер? – раздается хриплый голос от дверей нашего бара. Стрелки закрылись, вот уже несколько месяцев как, мне все недосуг ими заняться, как и ей. - Привет, родная, - не поворачиваясь, откликаюсь я, доставая второй бокал, - будешь? *** Боже мой, что я наделала! Сама, собственными руками сотворила то чудовище, что теперь – неотъемлемая часть моей… нашей жизни. Ром объявляется у меня спустя почти месяц после родов, когда в самом нерентабельном, что называется, состоянии. Он будто специально подгадывает момент, когда Джера нет - не только дома, но и в стране, они все еще доснимают какие-то отдельные сцены для пятой Миссии. - Моя дорогая, как я рад, что ты уже на ногах! – так, словно я не из роддома, а из концлагеря вернулась, произносит он, - нам с тобой нужно многое обсудить и решить… Рози на руках беспокойно ерзает, она плохо спала ночью, я же уже давно себе напоминаю зомби – позабыв, что значит как следует выспаться. - Что ты хочешь, Ром? – крайне сварливым тоном интересуюсь я, перехватывая малышку удобнее. - Мы ведь объявили о нашем бракосочетании, - склонившись надо мной, Ром гулькает с Рози, - в обстановке полной секретности, даже фотографиями не поделились…А значит – мы должны начать выходить. - Куда?! – укачивая ее, понижаю голос, - посмотри на меня, какие выходы! - Скарлетт… - изящным жестом поддернув брюки недешевого костюма, Ромейн смотрит на меня очень внимательно, - да, ты себя определенно запустила, я пришлю своего стилиста, он творит чудеса… нет-нет, - исконно французским жестом он отметает мои возражения, - Я – глава антрепренерского агентства, если ты еще не забыла, я знаю, как представить все в выгодном свете. - Чего ради, Ром? – все еще пытаюсь противиться я, - у меня совершенно нет ни времени, ни желания куда-то ходить. - Тогда чего ради – ты затеяла весь этот сыр-бор, - вполне резонно возражает он, - вышла бы замуж за отца твоей дочери и просто жила бы, в качестве его жены и матери его ребенка. Я в этом раскладе лишний… - мое упорное молчание он понимает по-своему, - Так. Но ты этого не сделала. А значит, нужно сделать так, чтобы о тебе вспомнили, и познакомить всех со мной. У меня есть несколько специализированных приглашений, - он веером разворачивает передо мной солидную пачку ярких билетов, - и Оскар, конечно же… В этом году ты не можешь его пропустить. - А как же Рози? – уже согласившись, лепечу я, удержав меня за плечи, Ром строит снисходительную улыбку «очевидное дураку объясняю», - Скарлетт, ma petit, ну есть же няни, сиделки, кормилицы, наконец… Да – все эти благородные профессии теперь поселились у нас в доме, эти добрые феи появляются тогда, когда Ром утаскивает меня на очередной промоушен. Церемонии награждения, модные показы, какие-то тематические вечеринки – они слились для меня в единую цветную круговерть, где улыбка просто приросла к лицу, а губы сами повторяют одно и то же - Ромейн Дуриак, мой муж. Даже выпуск сингла, то чего и правда очень давно и сильно хотелось, он умудряется превратить в шоу с собой в центре. А уж Красная Дорожка перед Оскаром вообще побила все рекорды – во-первых, у меня потекло молоко, во-вторых, Траволта неожиданно решил… а черт его знает, что вступило в его дурную голову! Обнимашки еще туда-сюда, но его поцелуй был совершенно неуместен! Мои гормоны взорвались небольшим таким фейерверком и я не только испортила платье, но и дала повод фанатам поумиляться… Да, это была невероятно долгая зима, и вот уже апрель на носу, а она все никак не хочет заканчиваться… Вернувшись в LA, Джереми пропадает днями то в спортзале, то у юристов… он думает – я не знаю, что вытворяет эта его общественная подстилка, но мне достаточно и того, что от него скоро останется одна тень! Каждый звонок мобильного заставляет его подпрыгивать, каждый выход в сеть – напряженное ожидание очередной порции грязи в его адрес. Я знаю, что такое развод… может, слишком хорошо. У нас с Райаном все прошло более-менее гладко, хоть расстались мы отнюдь не друзьями. Но Джер – другое дело, он к жизни относится совсем иначе, уж мне ли не знать… Странная это была вечеринка – предпремьерный показ Черной Орхидеи, а левого народа набежало столько, что в глазах рябит. Присутствие Леджера и Вуда еще можно объяснить – они с Джошем очень близкие друзья, с каких-то очень далеких юношеских времен, а вот каким образом к нам Маккалей Калкин затесался… Нас с Джошем пиарщики успешно записали в пару, но общего у нас с ним даже по фильму не было ничего, что уж там про жизнь… Поэтому очень скоро обнаруживаю себя в компании Джереми и еще каких-то парней, за барной стойкой в плохо освещенной части банкетного зала. - Давай, Скарлетт, за тебя же пьем! – он залпом опрокидывает бокал шампанского, морщась от бьющих в нос пузырьков, - не люблю эту шипучку, - бормочет Реннер, делая знак бармену, - За свой успех мне уже вряд ли пить придется. - Ты, как обычно, несешь бред! – этот спор у нас вошел в привычку почти также, как мое нежелание наблюдать – как он напивается, - спьяну, не иначе! - Столько я сегодня еще не выпил, - возражает он, перехватывая скользящий по стойке в нашу сторону бокал виски. - Но, думаю наверстать упущенное время... хотя бы здесь, если уж с ролями не выходит, - его взгляд сам собою скользит в сторону мое партнера по фильму Джоша Хартнетта и его друзей. Хит Леджер, Элайджа Вуд и даже, кажется, Маккалей затесался к ним в тесную компанию. И я понимаю, о чем думает Джереми, глядя на них, тех кто гораздо младше его - большинству из нас, детей этого киномира, было если не проще, то – легче попасть внутрь… А он все так и стоит в прихожей, ожидая приглашения войти. - Джер… - оглядевшись, склоняюсь к нему, продолжая таинственным шепотом, - ты же помнишь, что моя Нэнни владеет магией, я тоже кое-что могу... Ты будешь тем, кем мечтаешь быть – я тебе обещаю! И у тебя будет куча Оскаров на каминной полке дома! – чуть улыбаюсь, кивая в сторону парней, - я заберу их удачу и всю отдам тебе. - Удача у меня уже есть, - неожиданно повернувшись, так что наши лица почти соприкасаются, Джереми смотрит в упор, - у нее – светлые волосы, зеленые глаза, она предпочитает раздолбанные кроссовки роскошным туфлям и – всегда рядом со мной… Может, в этом все дело – я позабыла про него, завертевшись в этом странном круговороте, именуемом жизнью, и оставила его наедине с самим собой. Мой Джер и впрямь считает, что я приношу ему удачу… не могу сказать, что это – так в полной мере, проблем, мне кажется, от меня значительно больше. Вот как сейчас… Если бы я не затеялась с этим дурацким тайным браком, все бы благополучно улеглось и Джер бы… А что – Джер бы… Он пьет, потому что иначе просто начнет сходить с ума, я знаю – о чем я, сама была на его месте. Развод – дело не просто грязное, тут все закручено в такой тугой узел, что и не знаешь, с какой стороны к нему подступиться. Настоящая волна липкого страха накрывает, когда я узнаю о его возвращении в LA из новостей в сети и уже почти не глядя, собираю сумку на пару дней, по телефону вызывая очередную «добрую фею» материальных услуг. Наши Стрелки закрылись несколько месяцев назад, потому никто не обновил лицензию на продажу спиртного, но я уверена – Джер здесь… Второй бокал появляется из-за стойки и, даже не обернувшись на звук моих шагов, Джер уточняет, - Будешь? - Не забыл, что я – кормящая? – немного сварливо, но в целом с облегчением отшучиваюсь я. - Нет, - плеснув на дно бокала виски, качает головой он, наливая себе почти до краев, - и что – замужем, тоже помню. Только вот имя мужа выскочило, не напомнишь, hot sauce? - Миссис Реннер, - присев рядом, негромко отзываюсь я, пожалуй, впервые произнося это вслух, - моего мужа зовут Джереми Реннер… - Да? – так и не взглянув на меня, он опрокидывает одним махом виски, непроизвольно морщась, - а мне слышалось нечто французское… Ром… Ромейн… - он щелкает пальцами, - о! Ромейн Дуриак! Ведь именно за него вышла Скарлетт Йоханссон и ему родила дочь! - Что случилось, Джер? – остановив его движение к бутылке, спрашиваю я, - ведь что-то произошло, что? - Мы в ловушке, Скар… мы сами себя сюда загнали, вернее – добровольно, с песнями, зашли и даже дверку придержали, чтобы удобней замуровывать… - Господи, о чем ты?! - О нашей жизни… – он усмехается, - нашей с тобой, общей жизни… Мы выкопали себе могилу, одну на двоих, а пистолеты с пулей вложили в руки Сонни и Рома, - освободившись из моей хватки, он преспокойно тянется к наполовину уже опорожненной бутылке. - Чем она угрожает на этот раз? - Какая к черту разница, Скар! Она прекрасно знает, что я ничего не могу ей возразить, потому что – а) связан бумагой о неразглашении с нехилой такой неустойкой и б) она держит меня за яйца! – я молчу и не спорю, и даже нахожу в себе силы не напоминать ему, что Эви, в общем-то, ему никто. Он был рядом с этой девочкой с самого ее рождения, пусть и не постоянно, но все же… Почти два года – немалый срок, особенно, в жизни ребенка, когда он меняется буквально на глазах. Он любит ее и ничего уже не изменишь. - Это моя вина, Джер, - все еще безуспешно пытаясь отодрать его от бутылки, сдвигаю ее в свою сторону, - то, что происходит сейчас с нами. Струсила я, а расхлебываешь ты, в одиночку… - Здесь нет ничьей вины, Скар, - глядя в пустое дно бокала, где еще заметны остатки виски, Джереми вздыхает, - или, скорее, виноваты мы оба – разрешив себе быть счастливыми и совсем не думая о последствиях. Мы словно шли по лабиринту и, наконец, вышли в его центр, - подняв на меня взгляд, он продолжает, - а там, вместо выхода, зеркальный тупик. - Убежище… - неожиданно пришедшее на ум проговариваю вслух, - в Британии подобные павильоны устанавливались всегда в центре лабиринта, потому что в него трудно попасть, если не знаешь верной дороги, и там можно спрятаться от чужих, лишних и враждебных глаз. – Накрыв его руки своими, повторяю, настойчиво вглядываясь в знакомые беспокойные сейчас глаза, - именно там, в самом центре, скрывается самое дорогое, самое важное в жизни! Идем домой, Джер! - Домой? – прикрыв глаза, он прислоняется лбом к моему лбу, - а как же – твой муж? - Муж у меня один, - уже начиная злиться, сварливо отзываюсь я, - и он сейчас сидит передо мной, разыгрывая истерику в лучших традициях светских львиц. Ты сам много раз повторял мне – Зазеркалье, куда делась твоя непоколебимая уверенность в том, что все будет хорошо? - Разлетелась на тысячи осколков… - вдруг притянув меня к себе, он шепчет, - ты была права, Скар, зеркала бьются к несчастью! Уже не находя нужных или правильных слов, я просто целую его, получая в ответ сбивающий меня с ног своим напором и страстью поцелуй. От него пахнет виски, этот вкус на моих губах, его языке, который вытворяет нечто немыслимое у меня внутри. Подавшись вперед, сползаю с высокого барного табурета, опускаясь на колени, но он успевает меня подхватить и шепчет, подсаживая на стойку, - У меня нет больше сил, Скар! – входя одним резким решительным движением. Это почти грубо, и мне больно, но я лишь молча кусаю губы, стараясь попасть в непривычно быстрый и рваный ритм, потому что ему я сейчас нужна, как никогда… Его прерывистое дыхание перекликается с моим, а темп его движений все ускоряется и я уже махнула рукой на себя – пусть сегодня все будет только для него… Толчок, еще один – и он замирает, ловя ускользающий миг наслаждения, на какое-то время дарующий покой и безмятежность… Я боюсь пошевелиться, чтобы не потревожить его, но мой Джер всегда чувствует меня. - Ты – не успела… - это не вопрос, и я качаю головой, - прости! – он шумно выдыхает, уткнувшись куда-то между плечом и шеей. - Ничего… - тихо отвечаю я, ладонью по его волосам скользя, - это – ничего… Я с тобой, Джереми, всегда – с тобой… Моему мужу не станет легче переживать развод в общем-то несуществующего брака и выцарапывать совместную опеку над в общем-то чужим ребенком, даже когда я буду рядом. Но до тех пор пока он считает, что я приношу ему удачу, несмотря ни на что – я буду с ним. Наша случайная игра в любовь, длившаяся больше десяти лет, перевернула наши жизни, замысловато сплетя их воедино. И пусть для всего мира мы двигаемся параллельными маршрутами, лишь нам двоим известен извилистый путь туда, где мы перестаем играть на публику, путь в убежище, где нас – уже трое. Если очень захотеть, то его можно разглядеть сквозь ворох сплетен, домыслов и фактов, только зачем – когда все и так на виду…