Ведь я люблю тебя, глупая

Посмотрев на часы, Мисаки поняла, что опаздывает уже на целых полтора часа. Хоть она и весь день говорила себе, что должна пораньше уйти из лаборатории, она всё равно ушла уже после того, как от N. станции отошёл последний поезд до её дома. Дорога была не близкая, автобусы уже не ходили, а о такси и речи идти не могло - дорого. Поэтому, собрав последние силы в кулак, она пошла домой пешком по тёмным улочкам. Хотя она и отошла всего ничего от самых оживлённых частей города, повсюду раздавалось оглушительное стрекотание цикад. Невыносимо громкое, давящее на уставший и обессилевший организм. Уже ближе к её кварталу цикады стрекотали не так сильно, поэтому Мисаки вздохнула с облегчением. Дул прохладный ветер, от асфальта исходило тепло, а на горизонте красовалась алая полоска облаков, окрашенных лучами солнца. Вдохнув побольше воздуха в лёгкие, она замедлила шаг, чтобы насладиться этим прекрасным тёплым вечером с прохладным ветерком. Мисаки очень не хотела домой. Да и обещание, что она дала Торе, выполнить она не смогла. Дома свет не горел, чему она очень обрадовалась. Но увидев, что машины родителей нет, она вспомнила, как сегодня утром они собирались в командировку. И вот, Мисаки и Тора опять остались наедине. А когда такое случалось, он просто "пожирал" её взглядом, зацикливаясь на ней, её одежде, волосах. И даже постоянно в глаза глядел, будто в гляделки играл. И она не знала, что будет на этот раз, а возразить она не могла, ведь воспитание, что дал ей отец, не позволяло возражать мужчине. Открыв дверь, она вошла, оглядела коридор и гостиную, что была рядом. Никого. Мисаки спокойно сняла ботинки и тихо прошла в свою комнату, пробираясь мимо комнаты сводного брата на цыпочках, чтобы не разбудить чуткую в сне личность, которая просила вернуться домой пораньше. А Мисаки как глупая согласилась, только вот выполнить не получилось и опоздала она почти на два часа, хотя Тора просто уговаривал не задерживаться и сразу после окончания занятий идти домой. - Я просил не опаздывать, - прозвучал заспанный голос брата. Мисаки, что в этот момент была в расстегнутой рубашке, обернулась посмотреть на брата. В такой темноте она еле различала всё, что вокруг, но его она разглядела сразу. Тора был сам по себе очень бледный, и потому ночью его кожа казалась такой белой, что он мог запросто сойти за призрака. Она промолчала. - И что же ты так долго делала? - он подошел чуть ближе, под ногами скрипнули половицы. Но Мисаки решила молчать, смотря в пол и боясь, что Тора что-нибудь с ней сделает, - Мисаки, отвечай. - начал выходить он из себя. - Я... заглянула в лабораторию после занятий, чтобы сказать, что сегодня иду домой раньше и поэтому не смогу поработать, но Наката-сенсей просил помочь и я увлеклась... из-за этого я опоздала на последний поезд и пошла пешком. - Что!? Мисаки, скажи мне, почему ты такая глупая? Я просил тебя по-человечески просто прийти домой пораньше, чтобы я не волновался за тебя. А ты мало того, что опоздала на поезд, так ещё и весь вечер провела с каким-то Наката-сенсеем, которого я не знаю! Да ты хоть понимаешь, как я волновался всё это время? В этот момент Мисаки почувствовала себя учеником первого класса младшей школы, которого родители ругают за то, что он пришёл очень поздно. Она и правда пришла достаточно поздно, но она уже студентка третьего курса экологического факультета, признанная на многих олимпиадах одной из самых умных девушек-биологов данного поколения. И ругали её отнюдь не родители, а сводный брат, который даже родным не был для неё и волновался скорее всего из-за совсем другого чувства, нежели обычная забота о сестре, хоть и не родной. Она тупо смотрела в пол, стараясь прогнать плохие мысли, чтобы не заплакать. Она могла вытерпеть любую пытку, но не плакать перед ним. А он ругался и ругался без умолку, смотря на неё в упор. - Вот почему ты никогда не делаешь того, что я тебя прошу? Я же просто хотел провести с тобой время, а теперь, вместо того, чтобы спокойно спать в постели, я отчитываю тебя здесь, как маленькую. Ну что за безответственность, а, Мисаки? - Тора сначала не понял, почему Мисаки молчала. Он начал подходить к ней, половицы громко заскрипели под его ногами. - Не подходи! - крикнула она и попятилась назад, с её щёк слетели большие капли слёз, громко разбившись о деревянный пол. Запнувшись о подушку, которую сама же оставила сегодня утром на полу, она упала. - Мики, ты чего? - Тору сел на колени перед ней, положив ладонь ей на голову. - Тора, не трогай... - она отмахнула руку парня и закрылась руками, заплакав ещё сильнее, хотя сама не понимала из-за чего: то ли от того, что он на неё накричал, то ли из-за боли от падения. - Ты боишься меня? - он заставил её взглянуть себе в глаза, убрав её руки от лица и держа их очень крепко, чтобы она не вырвалась. Она хоть и сопротивлялась, но Тора был сильнее. - ответь! Ты боишься меня?! - в его голосе легко можно было услышать нотки истерики. Мисаки боязливо кивнула и отвела взгляд, залившись краской. - Глупая, я же люблю тебя. Не стоит бояться. Тора аккуратно прижал её к себе, успокаивающе поглаживая своей ладонью её голову, запуская пальцы в длинные и шелковистые волосы своей сводной сестры. Сжимая её то слабее, чтобы она отдышалась, то сильнее. Так, что весь воздух выходил из лёгких. - Люблю и никому никогда не отдам, - с улыбкой сказал он.