Мельпомена в гостях у Посейдона

– «Гамлета»? – спросил капитан Кин, прищурив глаза и разглядывая лейтенанта Джонса так, словно тот внезапно превратился в нечто, отличное от офицера британского флота. – «Гамлета», – мужественно повторил лейтенант Джонс. Он стоял навытяжку и сверлил взглядом стену двумя румбами левее капитанского уха. – Нам предлагают… поставить «Гамлета»? – Голос капитана задребезжал, как упавший на пол котел. Лейтенант нервно повел подбородком. – Насколько я понимаю, всего «Гамлета» ставить необязательно, сэр. Достаточно будет разыграть какую-нибудь сцену... – Скажите лучше, что это вы меня сейчас разыгрываете! – Капитан Кин поднялся на ноги и гневно хлопнул ладонью по столу. – Мы моряки, лейтенант, а не… не… – Я понял, сэр, – торопливо сказал лейтенант Джонс. – Ну, то-то же, – буркнул капитан, украдкой потирая ушибленную руку. – Какому идиоту вообще пришла в голову эта мысль? – С вашего позволения, адмиралу, сэр, – доложил Джонс. – О господи. – Теперь у Кина не только ныла рука, но и пренеприятнейшим образом сосало под ложечкой. – С чего… С какой… Как это ему пришло в голову? – Это все его сестра, сэр. Она увидела мичмана Симпсона и сказала господину адмиралу, что он великолепно смотрелся бы в роли Гамлета. – Симпсон?! – поразился Кин. – С чего она взяла? – Вероятно, из-за его выражения лица, сэр, – предположил Джонс. – Он как раз провалил экзамен. – О господи. Ну и что с того? – рассердился капитан Кин. – Мне вот говорили в молодости, что я похож на Александра Македонского. Я же не стал из-за этого… То есть я, конечно, попытался… Он смешался и уставился себе под ноги. Потом шмыгнул носом и воинственно воззрился на лейтенанта. – И что, адмирал сказал, что теперь мы должны поставить «Гамлета»? – Так точно, сэр! – отрапортовал Джонс. И поспешно добавил, заметив, что лицо капитана обретает все большее сходство со штормовым морем не только выражением, но и оттенком: – Он сказал, что пока мы все равно без дела стоим на рейде, для нас это будет неплохим развлечением к Рождеству, сэр. Капитан сел на свое место. – Вы свободны, – тихо сказал он. – Дайте мне побыть одному. О том, чтобы ставить «Гамлета» целиком, никто благоразумно не заикался. Однако даже постановка единственной выбранной сцены повлекла столько проблем, что весь экипаж надолго лишился покоя. Над сонным царством, в которое зимою обратился Спитхед, носилась буря, незримая для обывателей на берегу, но вселяющая смятение в сердца всех, кто находился на борту «Джастиниана». Горацио Хорнблауэр благословлял судьбу за то, что на глаза адмираловой сестрице попался Симпсон, а не он сам. В его жизни действительно был период, когда мысль об актерской карьере казалась ему весьма привлекательной. Однако его планы существенно изменились с тех пор, как его ставили на табуреточку в окружении умиленной родни. Впрочем, радовался он недолго. – Хорнблауэр! – взмолился Клейтон, откладывая скрипку. – Хватит прятаться в углу! У нас актеров не хватает. И вообще, как только произносят «Горацио», все оглядываются на тебя! Хорнблауэр вздохнул и, нервно поглядывая по сторонам, вышел на середину мичманской каюты, где происходила репетиция. – Вы что, с ума все посходили или издеваетесь? – закричал Симпсон, листавший томик в коричневом кожаном переплете. – Я что, должен все это запомнить?! – Симпсон, там не так уж много, – попытался урезонить его Клейтон. – Ты это называешь немного? – Симпсон возмущенно потряс томиком. Хорнблауэр откашлялся. – Что еще?! – Разъяренный Симпсон развернулся к нему. – Суфлер, – сказал Горацио. – В театре на такие случаи есть суфлер. Он подсказывает актерам текст, сидя в специальной будке на сцене. – Отлично! – просиял Симпсон. – Кеннеди! Арчи, который, как и Горацио, рассчитывал тихонько отсидеться в углу, вздрогнул и воззрился на Симпсона широко распахнутыми глазами. – Арчи, ты ведь подскажешь мне, что нужно говорить? Угрожающие нотки в его голосе непривычным образом смешивались с паническими, и это напугало Кеннеди еще больше. Несколько мгновений казалось, будто Арчи вот-вот упадет в обморок, но тут он перехватил печальный взгляд Хорнблауэра. Видимо, солидарность с другом придала ему сил, и он мужественно кивнул. – Еще нужен призрак, – сказал Клейтон. – Давай ты и будешь, – обрадовался Симпсон. – На мне музыкальное сопровождение, – отбился Клейтон, стиснув свою скрипку. – Хезер? – Я уже согласился быть Марцеллом! – возмутился Хезер. – Кливленд? – Я рисую декорации! – Черт возьми! – вскипел Симпсон, который не мог смириться с тремя отказами подряд. – Не во время спектакля ты же их рисовать будешь! Кливленд тяжко вздохнул и поплелся на «сцену». – Все готово? – спросил капитан Кин. Вопрос был задан в седьмой или восьмой раз за этот день, и лейтенант Джонс, вытянувшись в струнку, в седьмой или восьмой раз отрапортовал: – Так точно, сэр! Спектакль предстояло разыграть в зале адмиралтейства. Его уже успели украсить к Рождеству, и нарядные гирлянды и яркие веточки остролиста разительно контрастировали с угрюмыми физиономиями мичманов, разглядывавших предоставленную им «сцену». – Ну и где эта будка для суфлера? – пугающе тихим голосом осведомился Симпсон. Горацио судорожно сглотнул. – В театре, – сказал он. – А здесь не театр. – Так какого черта? – взревел Симпсон. – Подшутить надо мной захотели? Решили выставить меня на посмешище? – Тише! – умоляюще прошептал Клейтон, в панике оглядываясь на соседний зал, где уже собирались гости. Гул веселых голосов, смех и шорох пышных платьев казались сейчас мичманам грознее рокота бурного моря. – Тише?! Я сейчас вообще умолкну: я текста не знаю! При других обстоятельствах Кеннеди, возможно, обрадовался бы, что для суфлера не нашлось места, но сейчас он смотрел на свирепеющего Симпсона и гадал, чем это может обернуться для команды. – Придумал! – воскликнул Хорнблауэр. – Кеннеди, будешь подсказывать текст жестами. – Но где? – спросил Арчи. Горацио уже метался по залу. – Расставляйте стулья не полукругом, а рядами! – крикнул он, стремительно скользя по натертому паркету. – Так, чтобы зрители смотрели только вперед! Арчи, ты встанешь возле стены, позади всех. – Я оттуда ничего не увижу! – разволновался Хезер. – О черт… – Горацио огляделся по сторонам. Внезапно глаза его разгорелись. Он кинулся к стене, оторвал от одной из гирлянд пару ярких флажков и всучил их Арчи. – Вот, изображай буквы флажками, их будет видно издалека. Мичманы между тем переставляли стулья. В зал заглянул Кин. – Скоро вы там? Уже почти все в сборе. – Он огляделся. – А где декорации? – Здесь, сэр! – в зал ввалился запыхавшийся Кливленд, тащивший завернутые в парусину декорации. Физиономия его разрумянилась от зимнего холода, на волосах блестели снежинки, еще не успевшие растаять. Меньше всего на свете он походил сейчас на обиженное судьбой привидение. – Расставляйте живо! – распорядился Кин. Кливленд принялся развязывать веревки и стягивать с декораций парусину. Наконец плоды его трудов предстали на всеобщее обозрение. – Что это? – вырвалось у потрясенного капитана. – Декорации, сэр! – обиженно воскликнул Кливленд. – Это деревья. – Тысяча чертей, Кливленд, я понимаю, как отчаянно вам не хватает в море общества деревьев, но поумерьте свою фантазию! Все будут ломать голову, что вы такое сотворили с осьминогом и, боюсь, придут к неправильным выводам. Уберите это с глаз долой! – Стойте! – вскричал Горацио, кидаясь к уязвленному Кливленду. – Давайте их сюда! Сложите их на том конце зала, а ты, Арчи, полезешь на них сверху. Так тебя будет лучше видно. – Ну, смотрите. – Кин развернулся к «актерам». – Придется вам постараться как следует, чтобы зрители не оглядывались на Кеннеди и не заметили, на чем он стоит. Спектаклю предшествовало краткое выступление капитана Кина. Он был убежден, что все страдания Симпсона, не знающего роли, и Кливленда, которому предстояло изображать призрак, меркли рядом с его муками. Ему предстояло, сияя улыбкой, рассказывать толпе расфуфыренных зрителей, как они с экипажем счастливы продемонстрировать благородной публике творение Великого Барда, как разнообразны их таланты и как неверны слухи о том, что боевой задор моряков упал из-за долгого бездействия. Как он потом рассказывал, ему даже в школьные годы не приходилось наговаривать столько вранья за две минуты. Кеннеди отсиживался в засаде, пока зрители рассаживались по местам, а потом прокрался к сложенным декорациям, забрался на них сверху и крепко стиснул флажки. Как только на сцене появился Кин, Арчи тут же начал размахивать руками, но быстро заметил свою оплошность и застыл как вкопанный. Кин, тем не менее, разозлился еще больше. Он с угрюмым видом поведал публике о своем счастье, отвесил особенно яростный поклон адмиралу и его сестрице и ушел, предоставив сцену своим офицерам. На Симпсона внезапно напал столбняк, и Хезер с Хорнблауэром едва ли не под руки вытащили его из-за импровизированных кулис. Арчи замахал флажками. Симпсон молчал, озадаченно глядя в зал. Арчи, заметив, что его труды пропадают даром, повторил сигнал. Симпсон растерянно уставился на него. Понимая, что терять нечего, Горацио ущипнул его за бок. Симпсон подпрыгнул и внезапно пришел в себя. – Как воздух щиплется: большой мороз, – объявил он, испепелив взглядом суфлера-добровольца. – Жестокий и кусающий воздух, – согласился Горацио, сверля его не менее яростным взглядом. Кеннеди убрал флажки и помахал в воздухе часами. – Который час? – осенило Симпсона. Успех первых строк окрылил его, тем более что дамы в зрительских рядах явно отнеслись к нему куда благосклонней, чем их мужья на экзамене. Он даже ухитрился разглядеть сестру адмирала и шепотом сообщил партнерам, что она очень даже ничего, за что получил от Горацио еще один щипок в порядке импровизации. До появления призрака все шло как по нотам. Проблемы начались с выходом Кливленда, задрапированного в черный плащ. Кливленд был все еще расстроен тем, как капитан Кин отнесся к плодам его творческих усилий. В чем-то его огорчение пошло спектаклю на пользу: его физиономия несколько вытянулась и не казалось излишне цветущей. Но, увы, он был так огорчен своими переживаниями, что позабыл обо всем прочем. – Принц, смотрите, вот он! – вскликнул Горацио, указывая на призрак. Кливленд тяжелыми шагами вышел на середину сцены, развернулся к залу, уставился на Кеннеди и продекламировал: – Да охранят нас ангелы господни! – Блаженный ты или проклятый дух, Это текст Симпсона, дубина… Он растерянно нахмурился, смекнув, что Шекспиру слишком уж внезапно изменило чувство стиля. Горацио закатил глаза. Хезер тихо застонал. Кин за дверью искал, из чего можно было бы застрелиться, или, еще лучше, пристрелить Кливленда. Клейтон неистово пиликал на скрипке, впервые в жизни сокрушаясь, что не играет на чем-нибудь более громогласном. Симпсон, как ни странно, опомнился первым. Он бесцеремонно ухватил папин призрак за плащ, отодвинул его в сторону так, чтобы он не стоял больше между ним и адмиральской сестрой, и сам принялся взывать к ангелам господним. Зрители между тем стали догадываться, в чем дело, и оборачиваться назад. В результате вся публика, вертя шеями, смотрела то на пунцового Арчи, с отчаянным усердием продолжавшего махать флажками, то на Гамлета, рвавшегося из рук друзей, чтобы потолковать с «бездушным трупом». Сестра адмирала первой углядела, на чем стоит Кеннеди, и захихикала, прикрываясь веером. Через минуту смешки слышались уже по всему залу. Никогда еще призрак не удалялся так проворно, и никогда еще Гамлет не шел за ним с такой мрачной решимостью разобраться. – Прогнило что-то в Датском королевстве! – вскричал во весь голос Хезер, стараясь заглушить возню за кулисами. – Всем правит небо! – подхватил Горацио. – Ой! – послышался голос Кливленда. – Все ж таки идем! – воскликнул Хезер, ныряя за кулисы. Горацио задержался, при всеобщем дезертирстве труппы мужественно взяв на себя обязанность раскланяться с публикой. Он был вознагражден бурными аплодисментами и даже несколькими выкриками «Браво!». И все же он испытал немалое облегчение, когда нырнул в спасительный душный полумрак импровизированного закулисья. – Суп из черепахи! – провозгласил Клейтон, снимая крышку с котла, возвышавшегося посреди стола в мичманской каюте. На «Джастиниане» праздновали успешное отступление маленькой труппы из адмиральского дворца. Капитан Кин со старшим офицерским составом отмечал это событие у себя. Адмирал выразил ему восхищение изобретательностью актеров и заметил, что идея с флажками когда-нибудь может сослужить неплохую службу британскому флоту. Теперь капитан не слишком ворчал даже тогда, когда поминал Кливленда, и отослал мичманам пару бутылок отменного вина. – А вы слышали, что сказала сестра адмирала? – спросил Хезер, обводя товарищей взглядом. – Нет, а что? – поинтересовался Горацио. – Что Кеннеди на этих декорациях напомнил ей сцену на балконе в «Ромео и Джульетте». – О нет! – застонал Симпсон, вскидывая руки. – Больше никаких спектаклей! Да еще с Кеннеди в роли Ромео. Он забрал самую большую тарелку с черепашьим супом и занялся едой, всем видом давая понять, что ничто другое его не волнует. – Хезер, – тихо сказал Горацио. – Да? Хорнблауэр мягко улыбнулся. – Не говори Симпсону, что на балконе стояла Джульетта, ладно? – сказал он и, взяв ложку, направился за своей порцией супа.