Avril Lavigne — Give You What You Like
Маришка, широко раскрыв глаза, глядела на Яриса. В его так же распахнутые глаза. От свежего ночного ветра стало холодно. Звёзды мерцали колкими брошками на пластмассово-чёрном небосклоне. Голова нестерпимо болела, но ранка, надёжно укрытая волосами, уже подсохла. Девушка сглотнула и чуть прикрыла веки, перед глазами тут же поплыли картины недавнего прошлого. Они с Марком сильно повздорили. Он постоянно приставал, шептал что-нибудь отвратительное на ухо, давал волю рукам. Она сорвалась: сколько можно терпеть? А он ударил. Так, что отлетев назад Маришка со всей силы стукнулась головой о каменную стену здания и потеряла сознание. Очнувшись уже под вечер, девушка обнаружила себя лежащей прямо на улице и ещё долго не могла подняться на ноги. С трудом добредя до дома, девушка ни слова никому не сказала. Никому нельзя доверять ничего. Здесь нет друзей. Марк был её парнем. Был. Теперь Маришка осталась совсем одна. Опять. Ветер подул ещё холоднее, в голове вдруг стало невообразимо ясно, даже боль чуть поутихла. — И я тебя, — твёрдо произнесла она. «Конечно, нет». Как можно любить Яриса? Эту ледышку. Он не способен вызвать чувство, ни ненависти, ни любви. Но это единственное решение. Ярис стоял напротив, неподвижный, как восковая кукла. Конечно, она его не поцелует, а он тем более не поцелует её. Ярис изо дня в день пялиться на Диану, и на какой чёрт ему сдалась она, Маришка! Но, это, слава Богу, взаимно, ведь Чаклош ей тоже абсолютно безразличен. Она снова глянула в его холодные серые глаза, а он посмотрел в её. Этот пристальный безэмоциональный взгляд объяснял всё, что Резникова поняла и без него. — Значит, договорились, — произнесла девушка в ответ на этот безмолвный диалог. — Договорились, — сухо подтвердил Ярис и, сняв свою куртку, укрыл ею худенькие плечи девушки.***
— Ярис, — собравшись с духом произнесла она, парень повернул голову, он был немного ниже её, стояло раннее утро, ребята ещё спали, — не мог бы ты, если не сложно, проводить меня до собора, — Маришка затаила дыхание, Ярис не был её другом, он был другом Марка и ей не хотелось, о, Господи, как же ей не хотелось чтобы он спрашивал о причине её просьбы. — Конечно же, мне не сложно, ты же моя девушка, — безо всяких эмоций ответил Чаклош и снова отвернулся. Маришка облегчённо выдохнула, поправила волосы и украдкой глянула на спящего Марка. Мурашки побежали по спине. Как же сильно она его боялась! Боялась до заставляющей цепенеть дрожи, боялась, что он снова нападёт на неё по пути. Ярис холодный, но не жестокий, как Ляхтич, случись что и он заступится за Резникову, особенно теперь. Отец всегда бил её мать. Бил изо дня в день до потери пульса, пока не забил насмерть. Маму похоронили, а тринадцатилетнюю Маришку забрали в детский дом. Сейчас ей восемнадцать, как и Марку. Перед глазами тут же возникло его худое бледное лицо со впалыми щеками и хищным носом и вдруг что-то встрепенулось в её груди, что-то огромное сильное, распирающее изнутри, она вдруг явственно поняла и почувствовала, что ненавидит Марка до зубного скрежета, что даже не сможет находится с ним рядом. Маришка вскочила на ноги, Ярис тут же поднялся за ней. Толкнул дверь приоткрывая её, девушка вышла на улицу. Такое чистое ночью небо плотно затянуло серой плёнкой тучек, ветер стих. Она молча пошла вперёд, Чаклош, ни на шаг от неё не отставая, аккуратно взял её горячую ладонь. Марина улыбнулась, было что-то неописуемо приятное в этом учтивом спокойствии после досаждающей пылкости Марка. Она глянула на парня ожидая, что он улыбнется в ответ, но он лишь ели заметно прищурил один глаз. Резникова отвернулась. Соборная площадь была мрачной и какой-то призрачной, ни единой души, понедельник, да ещё и раннее утро. — Постой со мной, — попросила она, будто и правда что-то предчувствовала. Небо рассёк на две половины косяк перелётных птиц. Вновь поднявшийся ветер дул на юг, будто помогая им поскорее покинуть это мрачное, холодное, равнодушное место. Вот бы и ей сейчас оторваться от земли и полететь. Всё равно куда. Но не было сил даже на то, чтобы поднять руки, чтобы сделать глубокий вздох. Маришка вдруг необыкновенно ясно ощутила, как мелко дробится под тяжестью осточертевших трудностей и неудач её, стальной когда-то, характер. Какой дерзкой, упрямой и гордой она была и во что превратилась теперь, ей было противно от самой себя, хотелось сдвинуться с места, побежать, расправив плечи и невидимые крылья, но она не сделала ни движения, ощущая как выветриваются из неё последние остатки души и остаётся только обмякшая, ненужная грязная тряпка, о которую все вытирают ноги. Ярис, как статуя, стоял рядом, ожидая разрешения уйти. Девушка было открыла рот, чтобы дать ему это самое разрешение, как вдруг по площади прокатился громкий пронзительный свист. Она вздрогнула, это душераздирающий звук она узнает среди любого шума, не то что в этой абсолютной тишине. — Марк, — прошептала Резникова, не оборачиваясь и чувствуя, как падает на её плечо тяжёлая рука. — Марина, — промычал Ляхтич, наклоняясь, чтобы поцеловать её, но девушка отскочила в сторону. — Не трогай меня! — Я что-то не понял, — хищно нахмурил брови Марк, — Ярис, ты это видел? Чаклош, нисколько не изменяясь в лице, кивнул. — Что случилось, дорогая? — ухмыльнулся Марк, пытаясь поймать девушку в объятьях, но та, молниеносно оказалась за спиной Яриса. — Я тебе больше не "дорогая", — тихо, но твёрдо произнесла Маришка. — Ну, хорошо, — парень улыбнулся, обнажая острые клыки, — пусть будет "дешёвая". Ты всегда была дешёвкой. Марина почувствовала, как на глаза навернулись слёзы, но она всеми что были силами, ничтожными остатками гордости заставила их отступить. — Как ты её назвал? — неожиданно чётко и грозно спросил Ярис, делая шаг на встречу светловолосому. — А тебе какое дело, Чаклош? — сквозь зубы прошипел тот. — Не смей оскорблять её! — железным голосом отчеканил Ярис. — Защищаешь девушку? Или эта дешёвка и тебе сдалась? — вновь заухмылялся Ляхтич. Не проронив больше ни слова, Чаклош размахнулся и ударил парня кулаком в лицо. Маришка вскрикнула. Марк жутко зашипел, вытирая рукавом хлынувшею из носа кровь и зарядил Ярису поддых, на лице последнего появилась гримаса боли. Марина громко зарыдала от страха. Она пронзительно кричала, просила остановиться, до крови разодрала кожу на шее. Наконец, она бросилась в самую драку, но её мгновенно отшвырнули в сторону. Девушка упала на асфальт, в кровь раздирая колено и почти новые, недавно найденные джинсы, вновь вскочила на ноги, абсолютно не ощущая боли. Парни вцепились друг другу в куртки и то и дело ударяли соперника ногой, заставляя взвывать от боли. Девушка вновь подлетела к ним, попыталась разъединить побелевшие от усилия ладони, но не смогла разорвать их. Схватила голову Яриса в похолодевшие от страха руки, отчаянно вскрикнула, но тот лишь оттолкнул девушку локтём. Марина упала, нога неестественно вывернулась назад, она с силой попыталась её развернуть и тут же всё тело пронзила нестерпимая боль, девушка зарыдала ещё громче. Словно сломанная кукла она сидела на асфальте и её горячие слёзы уносил ветер. Её голова лежала на здоровой ноге и она лишь слышала шум звонких ударов, невыносимый вой и шипение. Неожиданно раздался, глухой, но выделяющийся из всех остальных звук, всё стихло. Марина с невообразимым ужасом убрала с лица волосы. Ярис молча вытирал с лица кровь, на земле без сознания лежал Марк. — Ты что его убил? — вскрикнула Маришка, попытавшись броситься к нему, но не смогла подняться на ноги, тоненько застонав от боли. — Нет, — сухо ответил Чаклош и, оглядев её позу, вяло подошёл, ухватил за узенькие плечи и поднял, тут же аккуратно опуская на землю, — За меня держись. — Всё нормально, — сквозь сжатые зубы проговорила Резникова, — я могу идти. Нам нужно отнести Марка в сарай, пока ещё рано. — Мы не сможем. — Сможем, — отрезала Марина, — У нас нет другого выхода. — Ты всё ещё его любишь? — почти без вопросительной интонации спросил Ярис. — Нет. Парень молча усмехнулся. — Ты даже не представляешь, как я его ненавижу! — видя, что он не верит, горячо возмутилась девушка, — Больше всего на свете я бы хотела оставить этого урода здесь... Только тогда его заберут в полицию и он настучит там об укрытии, можешь не сомневаться, он слишком сильно ненавидит Драгоция чтобы этого не сделать! Ярис долго молча смотрел на неё, а потом привычным равнодушным тоном произнёс: — Ты права. Они тащили Ляхтича пустыми заброшенными дворами, чтобы ненароком никого не встретить. Марк был тяжёлым, ужасно тяжёлым, Марина задыхалась, чувствуя как всё сильнее и сильнее сжимает её спину нестерпимая боль, колено жгло так, будто всю ногу охватило огнём. Иногда девушка тоненько стонала, Ярис, который принял большую тяжесть на себя не поворачивался к ней и не произносил ни слова всё шагая и шагая вперёд. Этот двор был последним, дальше остаётся только покрытый сухой травой холм, на котором пристроился старенький сарай. Маришка никогда не была так счастлива тому, что дежурит ближе всех к дому. — Нет, так не получится, там и на одну меня-то мало подают! — откуда не возьмись произнёс вдалеке девичий голос. — И всё таки рыженькой придётся дежурить с тобой, Гроза, — гулким эхом пронеслось по пустынному двору. — Драгоций! — шикнул Ярис и попытался отскочить в кусты вместе с обмякшим телом Марка, но не успел, Фэш и черноволосая Гроза появились из-за угла и оказались нос к носу с Маришкой. Гроза вскрикнула. Драгоций оглядел грязное, заплаканное лицо девушки, окровавленную бледную шею, равнодушное с размазанной по щеке кровью и синяком под глазом, Яриса и наконец перевёл глаза на всё ещё не пришедшего в сознание Марка целиком испачканного в грязи и крови. Красноречиво заматерился. — Это ещё что такое? — наконец перешёл на человеческий язык парень. Маришка всхлипнула, твёрдо решая для себя, что и слова не скажет, а Ярис тем более промолчал. В голове роились многочисленные мысли, держать Марка становилось невыносимо, ногу ломило, а главное не было понятно, что будет дальше. — Марина, я тебя спрашиваю! — разъярённый Драгоций схватил девушку за щёки чтобы обратить на себя её внимание, нечаянно ударяя ладонями по ушам. Голову вдруг пронзила колющая боль, в глазах потемнело. Марина тихонько всхлипнула и потеряла сознание, падая прямо на руки стоящей сзади Грозе.