Ошиблись

Ночи в доме скорби в большинстве своём спокойны: сон больных ничто не тревожит, им видятся несбыточно-прекрасные картинки иль тёмные отблески прошлого — грезы, которые не разобрать. В длинной кишке коридора, куда выходят белёсые двери, горят приглушенные лампы, а на посту дородной медсестры уже заготовлены таблетки на утро; самой женщины видно не было. Скрипит каталка, шаркают по полу войлочные тапки, а в окна стучит дождь, бьются ветки, пугая. Ливни треплют Москву уже не первую неделю, не первый десяток дней молодой мужчина не находит успокоение в знакомых стенах лечебницы. Каждый угол, щель знакомы ему, когда-то давно — той весной или за год до неё? — у него была связка ключей, и при желании он мог пробираться в чужие комнаты. Ох, не то это место для знакомств, мастер, наивный мальчишка-романтик. Ночь не кончалась, как, впрочем, и бушующая стихия не желала сходить на нет. Мужчина бессильно сидел на холодном полу, завернувшись в одеяло и пытаясь укрыться от беды, вспышек молний за тонкими стёклами, что дребезжали от ярости непогоды, грозясь разлететься на куски, что непременно впились бы в пальцы неизвестного. — Посмотри на меня, — просит голос за спиной. В голосе тепло и любовь, нежность и обещание защитить. Молодой мужчина, потерявший веру в встречу с любимой и призрачную, словно шёлк, надежду на выздоровление не поворачивается, сидит неподвижно, и маленькие ладошки, которые он так любил целовать, смеясь, лежат на его плечах. Рядом, прямо на полу, сидит молодая девушка. Она как раньше красива, все также у нее завиты волосы, и улыбается той улыбкой, забыть которую невозможно, которую не стирают даже таблетки и уколы. Хваленые медиками препараты не оказали должного эффекта.