Он курил медленно, затягиваясь. Как маггл. Нет, было не противно. Приятно. Привычка, такая не волшебная, не аристократичная. Никотин заполнял легкие, как кровь на поле войны. Он все сравнивал с войной. Пережил. Теперь трус он, Драко Малфой. Не в Азкабане, здесь, а свободе, проклятой свободе. Без права на выбор, как всегда. Аврор, в душе трус. Он сам так думает. Закуривает новую сигарету. Дымит.
- Малфой, - окликает девичий голос. Противный.
- Грейнджер, - ухмыляется он, не оборачиваясь. Не нужно. Голос грязнокровки.
-Ты куришь? - она подходит так, что он видит ее лицо. Такое же молодое, с карими глазами. Живыми глазами грязнокровики.
- Я думал, ты умная, Грейнджер, - прошуршал он. Прикрывая глаза. Не хотел видеть это лицо, эту тощую фигуру. Он никогда не курил при ней.
Она ничего не сказала. Уселась рядом на подоконник. Закурила. Она никогда не курила при нём.
- Грейнджер, ты ли это? - усмехается.
Сидят молча. Он с грязнокровкой. Подругой Поттера.
В душе противно, выворачивает от грязи. Сумасшествие. Он не хочет уходить. В прокуренной спальне хорошо, как-то уютно что ли. Нет, невозможно.
Она смотрит. Смотрит внутрь, в гнилую душу, холодную. Он не умеет любит, она тоже. Слишком умные для этого чувства, слишком слабые, поломанные, сильные...
Ирония. Курят оба. Как маглы, не волшебно.
Ее спальня. Ее холодная кровать. Два холодных тела в жестоких объятья несколько минут назад.
Он всегда приход по четвергам.
Без слов.
- Я не приду больше, - холодно говорит он. Смотрит в ее карие глаза. Смотрит на губы, зажимающие сигарету. Немой вопрос. - Астория беременна.
Надевает черный пиджак. Грациозно. Она смотрит, смотрит холодно.
Дверь захлопывается.
Нет, он не любил. Казалось. Ей казалось. Больно. Душа сломана, вновь окровавлена, как после войны. Он просто трус, ну же.
В спальне холодно. Пахнет табаком. И им, Малфоем. Противно, сладко.
Рон скоро придет, надо бы проветрить.
***
Рон Узли гордился, когда отправлял Роуз Узли в Хогвартс. Теперь он гордился еще больше! Его сын, Хьюго Узли, отправлялся в Хогвартс. Рон Уизли улыбался гордо, с восхищение глядя на любимую жену. Гермиона Грейнджер-Уизли потрепала сына по платиновым волосам, поцеловала в лоб.
***
У них не было выбора. Не смогли бы.
Поломанные. С недолюбовью. Не умеют.
Они, с живыми глазами и мертвой душой. Холодные. Обреченные.
Слизеринец и гриффиндорка.
Нельзя чувствовать.
