До последней ноты

"Он был прекрасен во всем. Конечно, его достоинства не могли не оценить по заслугам. И все же, дело было не только в этом. Он действительно был прекрасен. Таинственность, перемежающаяся с открытостью и добрым нравом, приправленная необычным и, несомненно, привлекательным внешним видом и незаурядными голосовыми данными. О, у этого парня было будущее. Весьма светлое. Участь нынешних Биберов и наштукатуренных "красавцев" точно ждала не его. Что и говорить, одна только музыка приятно ласкала слух." — Это все точно про меня? — тихо, роняя нижнюю челюсть, поинтересовался Йохио. Сзади стояли Лука и Оливер, и оба кивнули. Парень еще раз восемь вгляделся в текст, что-то произнес на родном языке, чего не поняли ни маленький англичанин, ни красавица Мегурине, и наконец вновь заговорил на чистом японском: — Вы не находите это смешным? Оливер еще раз пробежался глазами по тексту, вдумался, понял, что мало что отсюда понял, и развел руками: — Возможно, братик. Мне же трудно дается японский. — Наверное, так бы точно написал какой-нибудь слетевший с катушек фанат. Или, еще вернее, фанатка, — тихо усмехнулась Лука, глядя на немножко окосевшего от такого заявления шведа. Йохио недоверчиво и чуть нервно улыбнулся. — В этом есть подвох, — тихо протянул парень, вертя многочисленные браслеты на руке. Оливер удивленно воскликнул: — Но ты же такой хороший! Там ведь правду написали! — О, Оливер, правда на то и правда, чтобы оставаться незаметной, а не так оживленно кричать на любом углу, что она настоящая правда, — смущенно заулыбался швед. — А это... мм... Дешевая пиарщина, не больше. С этими словами блондин неожиданно развернулся и зашагал по коридору, чеканя шаг и удаляясь от остальных. Лука беззлобно рассмеялась, поправляя шелковые волосы цвета весенней сакуры: — Вот дурак, дурак... — Она игриво улыбнулась и прокричала вслед уходящему Йохио: — Дурак ты, вот кто! Маленький англичанин тихо прошептал на ломаном японском, который мало кто понимал: — Почему дурак? — Потому что не желает признавать то, что всем и так видно, — ответила Лука и присела перед мальчиком на корточки. — Олли, ты мне скажи, какой для тебя Хио? — Йохио добрый-добрый, иногда он делает странные вещи, например, йены в речку швыряет "на счастье", а вообще он классно поет! И еще он мне как любимый старший братик! — с жаром выпалил по-английски Оливер. Его золотистый глаз просто сиял от радости, а швед и вправду был для него источником положительных эмоций. Мегурине нежно улыбнулась и потрепала мальчишечку по белокурым волосам. — Вот видишь, малыш! — дружелюбно произнесла девушка. — Он же хороший, только признавать этого не хочет. — Да уж... — вздохнул англичанин и поправил шапку, чуть съехавшую с головы. Однако его грусть длилась недолго. — Мегурине-сан, а можно я покажу Вам свою новую песню? Мне там одна нота не дается, поможете мне? А еще, а еще Йохио коробку на столе оставил, я открыл, а там, оказывается,.. — Конечно-конечно, Олли, пойдем и посмотрим, — Лука взяла мальчика за худую ручонку, и они вместе направились в комнату Оливера, учить ноты, разглядывать коробки и просто поболтать... ... Ему было больно. Он уже порвал ногтями кожу ладоней, сбил кулаки до крови, но не останавливался и писал, старательно выводил каждую ноту. Дымка недоверия и страха сковала разум, и боль, лишь она одна могла на короткие мгновения вернуть реальность. Он знал, кто писал этот плакат, такой стиль он не мог спутать ни с чем. Женщина, женщина, которая обещала быть рядом и буквально растоптала на глазах у многоликой толпы. Из-за нее он ездил по городам и давал концерты. Чтобы забыть и как можно дальше держаться от нее. Он уехал в Японию, пытался работать под своим именем и спустя несколько лет стал забывать о своем проколе. И вот его ночной кошмар объявился снова. — Please, run away and leave me again...* — даже песня не желала складываться. В руках будто все сгорало, как бензин, жарко и быстро, а внутри уже все тысячу раз перевернулось и похолодело до состояния айсбергов Антарктиды. Йохио хотел мира, но воспоминание почему-то преследовало его и не желало отпускать. Йохио никогда не ждал с моря погоды, но сейчас ему оставалось только это. Несмотря на всю боль и одиночество, парень знал, что следует жить и выжимать все силы до последней ноты. «Алло, Хио, детка, помнишь меня? Я вот тебя очень хорошо запомнила. Каким ты стал успешным, я даже очерк написала для тебя, видел на стене плакат? Помнишь, как ты катал девочек на машине? У тебя есть девушка, Йохио? Ах, да, мне пора! Передала привет от тебя твоему бывшему директору и эстраде, все, целую!» Он бежал от нее через моря, километры, через несколько стран. Но она все равно появилась и обрезала ему нити. На последней ноте. Рано утром Йохио нашли повешенным. На кровати лежал листок с законченной песней и телефон, в котором звучал нежный женский голос. «Алло, Хио...»