Госпожа Радуга

      Следующей ночью Ангел всё ещё беспокоился во сне, я опять напоила его молоком с успокаивающей добавкой, но решила проконсультироваться со специалистами. Утром я написала короткую записку Генри и поехала в клинику Святого Мунго.       Маги так трясутся над своей секретностью, что выбирают для проходов в свои здания самые неаппетитные места. На полуразвалившийся дом и треснутую витрину с грязными манекенами смотреть было откровенно гадостно. Я подошла к недоразумению в зелёном передничке и изобразила из себя помешанную, беседующую со сломанной куклой. Редкие прохожие смотрели на моих детей с жалостью.       Манекен внимательно выслушал мою невнятную речь, я пыталась объяснить, что мне нужно показать сыновей целителю, кивнул, и нас закрутило, как бумагу в унитазе. Я очнулась с испуганными детьми в большом светлом холле и первым делом купила несколько разовых порт-ключей, чтобы не позориться в будущем. После этого мы заняли очередь к уставшей дебелой блондинке в окошке.       Она быстро буркнула: «Пятый этаж», и я потащилась вверх по широкой лестнице. К детскому целителю я добралась злая, в сдвинутой на ухо шляпе и влажной от растаявшего снега мантии. Я готова была проклясть любого, кто встанет у меня на пути. Народу реально повезло, что перед кабинетом я никого не встретила. В кабинете меня встретила юная целительница с открытой и ясной улыбкой, у нее был целый карман различных сладостей и большой графин воды для посетителей. Дети лопали конфеты, я мрачно допивала воду из графина. Целительница Амбер потискала Корвина, с удовольствием взвесила и измерила рост малыша, пощекотала, проверила язык и восхитилась семью крепкими белыми зубками. Потом она принялась за Ангела и начала хмуриться. К этому моменту я отдохнула и задала вопрос: - Что-то не в порядке?       Она спокойно ответила: - Ребенок по физическим параметрам не дотягивает до своих лет. Достаточно долгое время он плохо питался. В связи с этим у него не слишком хорошее состояние волос и ногтей.       Ангел расстроенно посмотрел на меня: - Мамочка, я вылечусь, ты же разрешишь мне остаться?       Целительница смотрела на меня волком. Она решила, что это я довела ребенка до такого состояния. Пришлось прояснить ситуацию: - Ангел мой, я тебе повторю миллион раз, пока не поверишь. Я никогда тебя не оставлю. Никогда, сынок.       Я обняла старшенького и посадила его себе на колени. Корвин прыгал около нас и ласково пел: - Мама, катик, Кови, да! Катик, Кови, мама, да!       Я обратилась к Амбер: - Целительница, так уж вышло, что мой старший сын рос с родственниками покойного мужа. Мне удалось его забрать только два дня назад. Он плохо спит, часто плачет во сне и просыпается за ночь больше пяти раз, проверяет меня и брата. Я очень обеспокоена его физическим и психическим состоянием. У меня есть лицензия зельевара, но я хочу получить профессиональную консультацию детского целителя. Подскажите, пожалуйста, я сама приготовлю любые зелья, но мне нужно знать, что именно ему давать.       Она немедленно расслабилась и быстро застрочила на пергаменте, объясняя мне каждый пункт. По её словам, примерно за шесть месяцев Ангел догонит своих ровесников по физическим показателям. Для психологической адаптации целительница посоветовала зелье «малого забвения», которое мягко отодвигало болезненные воспоминания и вытесняло их новыми радостными событиями. Его применяли для лечения жертв насилия и жестокого обращения. Я внимательно выслушала рекомендации, но решила обойтись своими рецептами, потому что они показались мне более щадящими. В состав «малого забвения» входил опиум, так что я решила воздержаться. Курс укрепляющих зелий мне понравился больше, ещё нам прописали зелье, усиливающее аппетит. С аппетитом у Ангела всё было в порядке, он просто не получал пищи в достаточном количестве. За консультацию с меня содрали два галеона, а ничего стоящего я так и не услышала. Зато Корвин развивался соответственно возрасту, как меня уверили. Понятно. Они умеют бороться со всякой магической дрянью, а вот педиатры у магов паршивые. Зато меня не грызло чувство вины, что я пренебрегаю здоровьем детей. Ангелу нужна любовь, забота, прогулки на свежем воздухе и полноценное питание. Из клиники мы вышли тем же путём, по пути домой завернули в роскошную кондитерскую «Примроуз», которая выглядит не иначе как волшебная обитель тортиков, кексиков, печенек и пирогов. Дизайн магазинчика был выполнен в стиле симпатичной маленькой кухни. Здесь можно порадовать себя маленьким, средним, и даже громадным пирожным, которым можно наесться на целую неделю. Рай для лакомок и сладкоежек. Вспомнив слова Тофти, я отправила Карла с большим пирожным для Генри. Дети объелись сладостей, все равно шоколадушки в Мунго перебили им весь аппетит.       Я получила записку от Арабеллы с двумя словами и кучей восклицательных знаков. Записку принес Снупи, личный эльф госпожи Фоули. Записка была лаконичной: «Кончается! Умоляю!». Все понятно, краткость – сестра таланта. Я отдала последние шесть флаконов зелья от токсикоза и поняла, что давно не подходила к котлу.       Карл принёс свежий номер «Ежедневного пророка» с тошнотворно романтической историей моей «первой любви». Девицы до тринадцати с половиной лет должны были завидовать мне чёрной завистью. Почему только такие мелкие? Да потому, что уже в четырнадцать я бы сообразила, что таких розовых соплей в природе не бывает. Как показало время, я переоценила умственные способности колдуний. Прочитав «добытую» репортёром нашу с Генри «любовную переписку», меня чуть не стошнило. Я представила себе, как эльф скучным механическим голосом переспрашивает Генри, старательно вырисовывая сердечки на пергаменте: «Да, сэр, записал, что «целую твои маленькие ушки, о моя гордая роза», а перста или перси целовать будете?» и расхохоталась. Беда с этой любовной перепиской. Например, одному принцу Уэльскому с нежностями на бумаге сильно не повезло. В начале девятнадцатого века жила-была Мэри Энн Кларк, которая волею судеб была любовницей наследника престола. Несколько лет она согревала постель принцу, но в итоге он её бросил, как водится. Причём некрасиво бросил. Выселил её из дома и ничего ей не дал в качестве контрибуции. Дама оказалась практичной и неглупой: она заложила драгоценности, сняла хибару и написала книгу, которую назвала «Я в постели с принцем». Очень скромно. В книгу она вставила цитаты из писем принца, а он был большой шалун. Затем она отпечатала десять тысяч экземпляров за свой счёт, а сигнальный экземпляр отправила принцу, налепив нескромный ценник на обложку. Книга принца впечатлила настолько, что он заплатил за весь тираж в тот же день. К сожалению, этот мужлан сжёг все книги на костре, говорят, что лично ворошил угольки. Мэри тихонько вышла замуж за некоего Томсона через несколько лет и прожила счастливую долгую жизнь. Я безмерно уважаю эту прекрасную женщину и даже купила копию ее портрета. Кстати, мне снова нужно найти этот портрет и снова повесить его копию в кабинете. Она не рыдала и не заламывала рук над засохшей розой, а действовала и оставила паразита в дураках. Так что я не доверяю бумаге ничего, кроме сугубо деловой переписки. И уж точно не стала бы «мечтать о случайном счастье вновь услышать твой волшебный голос». Голос у Генри хорош, но это наше частное дело, а не слезливая мелодрама. Выдуманная история моей жизни стала на меня давить. Скоро окажется, что я - блондинка с голубыми глазами и зовут меня Барби. Я произнесла мантру спокойствия «Во имя детей» и мстительно завернула свежую разделанную рыбу в листки «Ежедневного пророка». Настроение у меня резко улучшилось, и я сварила пару зелий по-быстрому.       Ангел потихоньку привыкал к нашему образу жизни. Сильно помог Корвин, который молча брал брата за руку и гладил руноследов двумя ладошками, своей и брата. Ангела он называл «катик», производное от слова «братик», и постоянно обнимал, целовал или держал брата в поле зрения. В связи с недостатком места мы спали все вместе. Детскую кроватку я раскрутила и спрятала в волшебный саквояж. Я передвинула большую кровать к стене и спала на краю, чтобы дети ночью не свалились на пол. Поскольку они оба желали приваливаться ко мне спинками, то устраивались поперёк кровати, подушкой им обоим служил мой живот. В итоге, утром оказывалось, что Бантик спала с нами. К моему безмерному удивлению, Ангел привязался к малышке-руноследу и носил её за пазухой даже на прогулках.       Я наслаждалась отдыхом и много гуляла с тепло одетыми детьми в Гайд-парке. Бантик гордилась и таскала разноцветные украшения, каждое утро она приносила лично выбранные ленты, а мой старший сын красиво украшал ей хвостик. День рождения Корвина мы справляли шумно, в доме у Арабеллы.       Генри прислал за нами машину, в семь часов вечера мы прибыли в знакомый мне холл. Генри предупредил, что стол для детей обычно накрывают отдельно, так что Ангел увёл именинника и Саксию Фоули, восторженно разглядывающую восьмилетнего красавца. Я гордилась своими детьми, они были наряжены, как маленькие принцы. Роскошные зимние мантии были подобраны в цвет глаз, тёмно-серые костюмы с галстуками и белоснежными рубашками очень им шли. Меня закрутила Арабелла, я здоровалась и обменивалась парой фраз с бесконечными «кузинами» и «кузенами». Из всех собравшихся я знала только несколько человек, познакомилась с женой Элайджи Брауна, Камиллой, была представлена надменной Адмиранде Гринграсс, урождённой Яксли, супруге старшего аврора Игнотуса Гринграсса. Легко было узнать семью Прюэттов, их рыжие волосы пламенели на фоне белоснежного зала. Виденные мной ранее близнецы Малфои оказались отцом и сыном, Ярвудом и Финисом Малфой. Они были очень похожи, несмотря на разницу в возрасте. Их сопровождали две холодные блондинки. Присутствовал многочисленный клан Блэков, от перечисления имен которых мне показалось, что я на экскурсии в планетарии. Кроме жизнерадостной толстушки Чарис Блэк никого не запомнила, их мужчины были чересчур шумными и их было слишком много. С большим удовольствием познакомилась с нынешним директором Хогвартса, Армандо Диппетом. Профессора трансфигурации не было, а вот с симпатичной парой Слизнортов я провела около десяти минут. Они оба были зельеварами и засыпали меня вопросами по поводу зелья, которое поставило на ноги Арабеллу. Оказалось, что Лакейша Слизнорт страстно мечтает о малыше, но у неё не получается доносить беременность. Я дала ей свой адрес и попросила обязательно прийти ко мне на следующий день. В книге зелий я нашла рецепт, обещавший решение подобной горькой проблемы. Я на собственной шкуре знала, как страшно жить в ожидании очередного разочарования. Кстати, жена Слизнорта была магглорождённой, так что отлично ориентировалась в Лондоне. Она ухватилась за бумажку с адресом, как утопающий, и весь последующий час робко улыбалась мужу. Тофти отдался своей страсти и грыз апельсины, как яблоки, гордо рассказывая желающим, что его любимая ученица излечила его аллергию. Бранда Тофти тихонько пожаловалась, что дома Людвиг тоже перешёл на апельсиновую диету и фрукты надоели ей хуже горькой редьки. Пришлось её успокоить, сказав, что скоро профессор вернётся к мясу, как все обычные мужчины.       Генри всюду сопровождал меня и с удовольствием общался с гостями. Он попросил меня спеть и я пела только для него. Фоторепортёр из «Ежедневного пророка» слепил присутствующих вспышками и с жадностью поглощал халявное шампанское. Большим успехом пользовалась песня «Великий притворщик» из репертуара многострадальных Platters (Great pretender): дамы трижды требовали исполнения на бис. Я честно повторяла, что песни не мои, у меня хорошая память, поэтому я пою то, что пришлось мне по душе. Мне кивали, но просили спеть ещё одну «мою» песенку. Мне не нравилось исполнение хорошей песни лидером группы Queen, так что я пела так, как было в исходном варианте.       Сначала я волновалась за детей, я никогда не отпускала Корвина так надолго, но Арабелла успокоила меня: их большую компанию весь вечер развлекали нанятые клоуны-фокусники. В конце вечера мы наслаждались салютом, запущенным теми же специально приглашёнными фокусниками. Корвин перевозбудился и прыгал весь салют, он уснул в машине. Генри беседовал с Ангелом всю обратную дорогу, он незаметно втянул мальчика в обсуждение повадок руноследов и задавал множество уточняющих вопросов.       Совершенно незаметно прошёл январь, мы собрали вещи в саквояж и простились с соседями. Трейси расплакалась на прощание, но от души пожелала нам счастья. Я плюнула на статус секретности и оставила ей ворону Клару для связи. Она совсем не удивилась и тщательно записала инструкции по уходу и переписке. Приглашения на свадьбу она не приняла, постеснялась, но я настояла, что весной они с мужем обязательно приедут к нам в гости. Мы перебрались в мэнор накануне свадьбы, и сыновья получили по большой светлой комнате. Руноследы разделились: папа с Татиной спали под кроватью у Корвина, Бантик последовала за Ангелом. Утром все оказались в моей большущей спальне, чему никто из нас не удивился.       Слуги у Генри оказались смешанными: было целое полчище домашних эльфов и семья сквибов-индусов. К змеям индусы относились с большим почтением, а эльфы смирились с причудами новой хозяйки, у них наконец-то было много работы! С разрешения Генри я обустроила две лаборатории в подвале и велела очистить пыточную, задействованную под склад. Генри разрешил мне менять в доме всё, кроме своего кабинета, однако про пыточную осторожно поинтересовался. Он весело спросил, хочу ли я заменить цепи на более новые и смазать кандалы, на то и другое я хищно ответила решительным «да», и Генри поёжился. У него было такое выразительное растерянное лицо, что я не удержалась от смеха. Пришлось рассказать ему про условия восстановления древа предков, которое его очень заинтересовало. Он показал мне комнату с гобеленом собственной семьи, и я с горечью убедилась, что Арабелла и он – последние представители некогда мощного клана. У него же я выяснила, что два наших древа прекрасно уживутся в одном доме и с удовольствием сплетутся ветвями. Сильный маг проведёт какой-то хитрый вариант бракосочетания, так что дети будут одновременно Гонт и Шаффик, а вот уже наши общие потомки получат одну фамилию – Шаффик.       Двадцать четвертого января состоялась наша свадьба с Генри. Мероприятие прошло тихо, по-домашнему. Обряд бракосочетания провёл директор Диппет и нашёл очень добрые, проникновенные слова для поздравления. Я стояла на коленях около кресла Генри и повторяла свои свадебные клятвы искренно и счастливо. Генри признался мне тем же вечером, что до последнего не верил, что я выйду за него замуж. Он давно смирился со своим прискорбным недугом и не мечтал о переменах. Теперь же с его лица не сходила счастливая улыбка. Министр выбрал своего младшего брата, Аластора Фоули, тот был лучшим другом жениха. Четыре мои подруги были из Блэков, все. Я подарила им эксклюзивные настойки, улучшающие цвет лица, и они исполнили свою роль с большим чувством. Чарис, которая две недели пила моё зелье для похудения, выглядела просто великолепно и гордо поделилась, что за ней начал ухаживать мистер Крауч. Я коварно предсказала ей счастливый брак и троих детей, один из которых будет большой шишкой в Министерстве. Она мечтательно улыбалась всю церемонию, я вручила ей в руки свой букет и рассказала об американском обычае ловли цветов невесты. Каспер Крауч нервно сглотнул, но мужественно попросил разрешения побеседовать с батюшкой Блэком. Мне хотелось осчастливить всех-всех-всех, но пришлось ограничиться приглашёнными. Вечер прошёл чудесно: моя душа пела, никто даже не поссорился, блюда были изысканными, шутки – смешными, вино – великолепным на вкус.       Я возродила родовое древо и выяснила, что Марволо Гонт скончался, а Морфин Гонт жив. Древо на мне не обрывалось, веточки действительно сплелись и ветвились ниже, окутывая схематичные изображения наших детей. Отцом у них числился Генри, а матерью – я, моё имя изменилось на Кэтрин Меропа Шаффик-Гонт. Этому я очень обрадовалась, так как даже про себя называла Меропой настоящую Меропу, себя же ассоциировала с Кэтрин. Никаких магглов и предателей Рода на карте не было, дети были записаны, как уверенно чистокровные. Я мысленно похвалила себя за брак с семейством Шаффик и поклялась быть достойной женой и матерью. Древо поместило Ангела на сторону Шаффиков, а Корвина – на сторону Гонтов. Я рассказала о странном решении гобелена мужу, он мне объяснил, что если не будет других сыновей, то дети Ангела будут только Шаффиками, а дети Корвина – Гонтами. Если родится собственный отпрыск Генри, то дети моего старшего сына оставят себе двойную фамилию. Интересно, что на древе в самом вверху была пара - Салазар Слизерин и Нага Слизерин, причём древо утверждало, что они всё ещё живы. Это ещё не всё, ко мне тянулась прямая светящаяся ветвь от этой пары, наравне с изображением усопшего Марволо и усопшей же Эбигейл Гонт, в девичестве Кэрроу. Генри очень поразился и привлёк к консультации специалиста по генеалогии. Специалист долго тёр удивлённые глаза и закопался в пыльные фолианты, но ответ дал. Я действительно считалась перевоплощением Гонты, единственной дочери Слизерина. Генри взял у специалиста Нерушимый Обет о конфиденциальности, и мы забыли об этом.       Так жизнь и потекла. Закрепить наш брак мы пока не могли, но ждали весны и радостных перемен. Почти месяц мне пришлось уговаривать хвостатых и маленьких членов семьи занять свои спальные места согласно новому статусу. Два юных лорда Шаффика-Гонта демонстрировали ослиное упрямство и избирательную глухоту. Руноследы притворялись тупыми и сонными. Генри смеялся и просился в компанию. Я сразу предложила мужу спать вместе, но он отказался, мотивируя привычкой читать допоздна. Пришлось пойти на хитрость и заявить, что мне нужна его помощь, чтобы справиться с детьми. Наивный Генри согласился, и мы стали просыпаться все вместе в его спальне. Пару дней он терпел, но однажды Генри нахмурился, и последующая ночь впервые прошла без дружеского шипения и закидывания на меня двух пар симпатичных ножек. Целый день дети горестно вздыхали, но муж велел им найти его старую игрушечную железную дорогу. Они втроём запустили копию Хогвартского Экспресса, поезд мчался по искусственным горкам и мостам, Генри рассказывал им о своём опыте путешествий на «сказочном поезде» и мне милостиво разрешили спать только с «папой Генри». Рунослед давно занял имя собственное «папа», так что дети называли Генри «папой Генри», чтобы не путаться.       Корвин принял нового папу легко и естественно, а бедный Ангел никак не мог привыкнуть к обилию родственников. По взаимной договорённости, Ангел Радко Каркаров перестал существовать, теперь на свете жил маленький лорд Ангел Райордан Шаффик-Гонт. Райорданом звали одного из почивших братьев отца Генри, самого любимого и весёлого. Я познакомилась с портретами семьи Генри и поняла, почему Генри так скучает по ним. Они были славными и радостно приняли пополнение в семье. Райордан обожал «крестника» и заставил перенести свой портрет к нему в комнату. Неугомонная Арабелла законно величала меня «кузиной», она наняла целую толпу учителей для Ангела и двух нянь для Корвина. К моему ужасу, Саксия Фоули притащила с собой три метлы, одну из них детскую, и все трое принялись кружиться на нашем квиддичном поле, используя каждый солнечный день. Камин в гостиной постоянно был занят: Ангел и Саксия ежедневно болтали или носились по нашему и министерскому дому. В ответ я достала семейную книгу и выучилась летать без приспособлений. При малейшем намёке на слово «мётлы» я начинала мрачно кружиться над хохочущим Генри. Саксия тактично спросила у отца, может ли она в будущем выйти замуж за моего старшего отпрыска. Теперь Гектор озабоченно приглядывался к Ангелу, кузина же готова была начинать собирать приданое.       Первого марта вышла моя книга «Волшебник города Изумрудов», посвящённая дню рождения моего старшего сына. Иллюстрации я нарисовала сама: железный дровосек получился слегка похожим на лорда Шаффика, Страшила щеголял пенсне маленького профессора, а в личике Элли угадывались черты малышки Саксии. Тотошка походил на Корвина, а Ангелу я клятвенно пообещала ввести друга Элли в следующей книжке. Картинки двигались сами по себе, текст был красиво украшен, тираж разошёлся за один день, пришлось допечатывать. На книжке стояла надпись, что текст адаптирован с произведения «Волшебник из страны Оз» некоего Лаймена Френка Баума, но на это никто не обратил внимания. Я подписывала экземпляры многочисленным родственникам пачками.       День рождения Ангела мы отметили десятого марта, в компании близких друзей. Ему исполнилось девять лет, он легко глотал новые знания и часто по вечерам слушал рассказы Генри о заморских странах. Лорд Шаффик побывал во многих экзотических местах, он говорил ярко и образно, и я с беспокойством поняла, что Ангел заболел морем. У меня рос маленький капитан. Все верёвки в доме были завязаны особыми узлами, не избежали подобной участи даже кисти на шторах. Выяснить местонахождение сына можно было только по навигации, осты и зюйды снились мне по ночам. Одевался Ангел исключительно в «морские» вещицы, а учителя географии и математики хвалили его до хрипоты.       Корвин скакал на деревянной лошадке и заливисто смеялся, когда играл в прятки с младшим сыном индийской четы Рой, которого звали Раджа. Ему было три года, и у моего сына появился весёлый товарищ по проказам и проделкам.       Мне хотелось заставить травы цвести быстрее, я так мечтала поднять Генри на ноги! Папа-змей остудил мой пыл и потребовал спокойствия и смиренного ожидания. Татина ждала прибавления в семействе, поэтому много спала и мало общалась. Я много возилась в лаборатории и готовила зелья для своих. К лицензии зельевара у меня было двойственное отношение, примерно как у генералиссимуса Сталина к открытию второго фронта в 1944 году. Вроде и хорошо, а вроде как уже и не нужно. По совету Генри я разместила результаты экзаменов СОВ и красиво оформленную лицензию рядом с выставкой различных сертификатов Генри, в гостевом «гальюне» на нулевом этаже. Это ещё одна милая привычка англичан. Пожалуй, остановлюсь на ней подробнее.       В представлении аристократии и верхней части среднего класса единственно приемлемое место для демонстрации собственных регалий – уборная на нижнем этаже Вашего дома. Когда-нибудь любому гуманоиду необходимо посетить определённое место, где у него будет достаточно времени для всестороннего изучения ваших достижений и он будет потрясён Вашими успехами. В то же время Вы «ритуально» испражняетесь на собственные заслуги, то есть демонстрируете похвальную иронию и скромность.       Совместную (случайную) фотографию с радостно улыбающимся Дамблдором я мстительно разместила в пыточной. Он купил экземпляр моей книжки и выбрал момент для фотографии не хуже Локонса, причём подгадал так, что на фото непонятно, кто кого осчастливил. Пользуясь своим родством с женой министра, я выкупила оригинал фотографии и прилепила вечным заклятием приклеивания напротив сверкающих ручных кандалов. Когда эльфам было скучно, я разрешила им соревноваться на скорость и качество блеска металла. Выигравший получал от меня особо закопчённый котел или другую железку - я купила у старьевщика целую тележку ржавого барахла, специально для поощрения эльфов. Очередную вычищенную непонятную штуковину я размещала в специальной витрине с датой и именем победителя. Витрина размещалась на громадной кухне и занимала уже полстены. Эльфы меня обожали и хвастались соседям. Кстати, зря считается, что эльфы – забитые и несчастные создания. Например, Снупи запилил хозяйку до такой степени, что нам с Арабеллой пришлось делать такую же «стену почета» в их доме. Старьёвщики на Календонском рынке начали меня узнавать и вытаскивали припрятанные особо загаженные железяки. Постепенно мода распространилась на все чистокровные семейства. Эльфы на приёмах в чужих мэнорах подсовывали мне всяческие вкусняшки и старались угодить.       Тофти заявил, что иногда мечтает посмотреть на какого-нибудь бедолагу в сверкающих цепях, очень уж аппетитно они выглядели. На маленьком столике в этой же комнате я разместила обычные маггловские зубоврачебные инструменты, которые приводили в суеверный ужас наивных магов. Аластор Фоули, который действительно подружился с Генри, тайком от меня устраивал туда экскурсии. Подозреваю, что он делил гонорар с Генри, который «на людях» иногда делал вид, что морщится от невидимых следов наших «забав» и побаивается жестокой «госпожи» жены. Я тоже развлекалась, то есть активно занялась изучением манер и верховой ездой.