Направление пути

— Вам ведь нужен помощник, разве нет? Эльф смотрит прямо, открыто. Одет он словно горожанин, но брат Дженитиви прекрасно помнит его в доспехе и вооруженным — эльф первым ворвался в тайную комнату сектантов, разрезал веревки и снял его с алтаря. Он был из тех, кто прошел дальше. Кто прошел к Праху. Из тех четверых — последний, оставшийся в живых. Бард Лелиана написала прекрасную песню о гибели всего отряда Стража в последней битве с Архидемоном, забыв упомянуть, что выжила сама, и что выжил этот эльф. Наверняка забыв отнюдь неслучайно. В глазах эльфа, за улыбкой — пыль и пепел. — Да, — говорит брат Дженитиви, — мне очень нужен помощник. Вы ведь умеете рисовать? Эльф кивает. *** Эльф — сущее сокровище. Без ропота несет книги. Обустраивает лагерь. И не мешает ни думать, ни писать. Они идут на запад, через Ферелден, и эльф неизменно выбирает самые короткие и верные дороги, в обход завалов, сгоревших деревень, старых лагерей порождений и мертвых от Мора полей. И молчит. Пока не обратишься к нему — молчит, улыбается на прямой взгляд, отвечает коротко и по делу. Он вечно занят — оружием, снаряжением, ужином. Дженитиви наблюдает за ним. За тем, как эльф иногда замирает и смотрит в огонь или в небо, смотрит так, будто зовет. Будто ждет ответа. Проходит неделя. — Мы дойдем до Храма завтра, — вечером говорит ему Дженитиви. Эльф кивает. — Скажите мне, вы андрастианин? Эльф отворачивается. — Я хотел предложить прочитать Песнь, — говорит Дженитиви мягко. Создатель, о чем подумал этот мальчик? Что ему придет в голову осуждать чужую веру, какой бы она ни была? — Я плохо пою, — отвечает эльф, но вздыхает и поворачивается. — Что именно? — Из Испытаний. — «То, что создал ты, не в силах никто сокрушить», — бормочет эльф, к изумлению Дженитиви. — Вы знаете Песнь? По-ферелденски? Эльф криво усмехается. Пожимает плечами. В самом деле, неумный вопрос. Дженитиви читает наизусть, ему книга давно не нужна. Эльф закрывает глаза, опускает голову и вторит. И ведет молитву дальше, когда Дженитиви, пожелав пропустить стих из погребальной службы, запинается на мгновение. *** Храм все так же огромен и прекрасен, как помнится Дженитиви. Фрески, барельефы и статуи. Пусть все это и в отвратительном состоянии, пусть по Храму гуляет ветер, пусть. О, сколько тут работы! — Мы должны обустроить постоянный лагерь, — говорит Дженитиви, когда они входят в основной неф. — Поблизости. Здесь работы на годы и годы… Боюсь… боюсь, нам не хватит бумаги… — Хватит, — говорит эльф. — И припасов, и бумаги, и всего. Я договорился с Боданом до того, как мы ушли из Денерима. Он знает дорогу. И с Лелианой. Она пока никому не расскажет. — О. — Дженитиви смотрит на него и улыбается. — Благодарю. Паломники были бы немного некстати… — Ну что вы, — эльф вздыхает. — Паломники — это малая часть… Стоит Орлею узнать, здесь же будут строители, спекулянты, торговцы и охрана. Восстановят и дорогу, и храм, и деревню эту, и будут сюда возить… сотнями. Дженитиви мысленно морщится. И действительно. Он слишком привык путешествовать по самым забытым местам Тедаса, куда никто не сунется по доброй воле. Найти величайшее сокровище — это с ним впервые. Он был совершенно уверен, что умрет в поисках, и это будет его самым последним путешествием. Он совсем не против, чтобы книга-описание Храма стала его последней книгой, но книгу эту он хочет закончить без помех. — Вы хотите — к Праху? — очень ровно спрашивает эльф, и Дженитиви вздрагивает. А потом качает головой. — Мне кажется, — говорит он, — мне еще рано. Что я принесу Ей? Желание начать великий труд? Эльф улыбается. — Там все гораздо проще, — говорит он непонятно. — Но как хотите. *** В трудах проходит пять лет. Они обустраивают лагерь в бывшем обиталище сектантов в подвалах Храма. Вначале всего лишь комнаты и кабинет — а потом и кухню, и кузню, и библиотеку. Книга Дженитиви растет и растет. Описания Храмовых комнат занимают все больше полок. Он пытается систематизировать наблюдения — иначе не хватит никакого времени, ему уже слишком много лет. Он все больше боится не успеть — перечитать, обдумать, записать выводы. — Мы изменим всю священную историю, — смеется Дженитиви после того, как им удается очистить фреску в последнем пределе у разрушенного алтаря. На ней приземистая, мускулистая, совсем не изящная женщина ловит рыбу сетью. Вокруг головы женщины пылает нимб-солнце. Зевран только улыбается. Он совсем не удивлен. — Боюсь, эту фреску замажут, — отвечает он. — Ибо ересь, разве нет? Могут, все могут. И замазать, и перестроить… До начала работы Дженитиви казалось, что главное — описать, сохранить для истории. Но под совсем живым взглядом Андрасте-рыбачки никак не выходит обманываться: ему до рези в сердце жаль труда безвестного мастера. Жаль трудов всех работавших здесь. — Ферелден сохранит святыню, — говорит Дженитиви. — Если королева согласится занять эти места… — Орлей сюда они уж точно не впустят, — хмыкает Зевран. — Вы не волнуйтесь, я этим займусь. Дженитиви согласно кивает. В способностях Зеврана устраивать подобные чудеса он уже давно не сомневается. *** — Пожалуй, вот теперь мне бы хотелось… к Праху. Дженитиви кашляет надрывно. Он сильно болел в последние месяцы, и чувствует, что силы уходят. Он не успел. Осталось описать еще четверть храма. И книга… Книга дописана до середины, но он уже понимает, что не закончит ее. Как же жаль. Как жаль. Зевран хмурится. Дженитиви улыбается ему. — Ну право же. Незачем так смотреть. — Если бы вы поехали в город, когда я вам говорил! — Работа, юноша, не ждет. Так вы мне поможете? Зевран вздыхает и помогает ему встать. Одеться. Ведет под руку до самой скалы, в которой совсем нет никаких… Дверь, которой не было еще мгновение назад, открывается перед ними сама собою. Настоящее чудо. Что с ним будет, когда сюда пойдут сотни паломников? Он, должно быть, говорит это вслух, потому что Зевран отвечает тихо: — Мне кажется, никто из тех, кому не нужно, кого не захотят видеть, не отыщет это место. Они входят в серую пустую комнату, и навстречу им выступает воин в древнем доспехе. — Ты горд своим трудом, — его взгляд пронзает Дженитиви насквозь. — Горд известностью на весь Тедас. Ради чего ты занялся описанием Храма, брат? Ради Нее или же ради себя? Дженитиви держится за Зеврана и раздумывает, как ответить. Потом пожимает плечами. Что ж тут, на самом деле, думать? — Я хотел найти и показать всем, какая Она была на самом деле, — говорит он. — Чтобы эти все, несомненно, восхитились, изумились… Ну и, конечно же, воскликнули: «Не гений ли этот брат Дженитиви!». Зевран тихо фыркает. А воин, кажется, улыбается. Кивает Дженитиви и переводит взгляд на Зеврана. — Тебя же… Тебя я не впущу. Дженитиви вздрагивает. — Но отчего? — и осекается. Зевран качает головой. — Я… понимаю. — Ты пришел не к Ней. И не ради Нее, — говорит воин. Зевран вздыхает. Улыбается Дженитиви. — Вы идите сами. Там просто, честное слово. Просто идите вперед. Дженитиви обнимает его. Почему-то у Дженитиви чувство, что они больше не увидятся. Во всяком случае, не здесь. Не по эту сторону Завесы. — Я доделаю работу, — говорит ему Зевран. — Я обещаю. Я закончу вашу книгу. И весь мир позеленеет от зависти к вашему гению, честное слово. — Прошу тебя, — Дженитиви всматривается в его лицо, в отчаянные глаза, — прошу. Найди… свое. Свою дорогу. Не продолжай мою. Я буду рад, если ты доделаешь работу, но после, после… Не продолжай. Зевран улыбается и отпускает его. — Идите. Прямо на свет. Там… сложно ошибиться. Воин отходит с дороги. У самой двери Дженитиви оборачивается. Зевран стоит посреди комнаты, обхватив себя руками, и смотрит на него без выражения на лице. Дженитиви не может разобрать его взгляда. За порогом его ждет солнце.