Он сказал: «Я дьявол, парень, Пойдем со мной, и мы устроим множество ураганов».
У нее ком в горле застревает, но она все еще пытается улыбаться. — Тебе обязательно нужно уезжать? — уголки губ нервно дергаются, и девушка чувствует, что одним сказанным словом больше – стон точно вырвался бы из груди. Руки судорожно сжимают желтые тюльпаны – те самые, что «предвестники разлуки», – а глаза стоят на мокром месте. Чертовы цветы, которые хочется выкинуть и вместо них обнимать того, кто собирается сейчас в дальний путь. Скрепя сердцем, он также пытается улыбнуться, но, как и возлюбленная, не может совладать с одолевающими его эмоциями. Все же, из него актер лучше, чем из нее, потому что на его лице все же появляется притворное оживление и парень кладет ладонь на ее мягкую щеку, заботливо и с любовью смотря на нее. — Нати, милая, это ненадолго, — с неким подобием улыбки утирает с ее щеки слезинку, а она не может видеть фальши из-за воды, что застилает взоры. — Я скоро вернусь, обещаю. — Диего! — вдруг срывается девушка со змеиными кудрями и кидается ему на шею, все же откинув куда подальше эту ненужную траву. Ревет, из-за чего на плече растет мокрое пятно, а он лишь крепко сжимает в объятьях хрупкое трясущееся тело. Морщится, и, наверное, даже заплакал бы, но нельзя. Она не может сдерживаться, но зато парень обязан быть сильным.Он предложил мне Вселенную, Но у меня на сердце образ девушки...
— Глупая, перестань, — говорит сквозь сжатые зубы. Какого черта ему вся эта афера сдалась? — Я же сейчас просто не смогу уехать… — Вот и не уезжай, — шепчет она с долгими паузами между словами, пытаясь унять рыдания. Ей плевать, что ведет сейчас как эгоистка. Ей просто не хочется отпускать его. — Мне кажется, если ты сейчас уедешь, мы больше никогда не увидимся… В сердце что-то неприятно екает, а потом неприятно сжимается. Слова звучат словно пощечина, однако он и сам боится, что это может оказаться правдой. — Я обязательно вернусь, — пытается этими словами больше убедить себя, чем ее. Отрывает от себя и целует лоб, нос, мокрые щеки, обычно сладкие губы, что сейчас кажутся ему горькими от скорого расставания. — Верь мне. Она морщится, а затем целует его губы. Жадно, с горькой обидой, легким оттенком злобы и любовью. Скорее, пока еще есть время. Нужно успеть, пока он не ушел. Поторопись насладиться этими губами, ведь не известно, когда коснешься их в следующий раз. Эти родные губы с привкусом леденцов от кашля, что любимый любит так часто рассасывать. Нужно было его связать, пока он спал. Пока еще было время. Пока он не был в шаге от того, чтобы уйти. Прекращает поцелуй, когда чувствует, что воздуха совсем мало осталось, и пытается отдышаться, прижимаясь мягко к его лбу своим. Кивает слабо головой, выдыхая и шмыгая носом. — Я верю.Кто-то называет любовь проклятьем, Кто-то называет ее воровкой,
Диего не хочет уезжать. Он отдал бы сейчас все в обмен на возможность остановить время. Держать ее за руки, целовать эти алые губы и бледные щеки, зарываться носом в темные кудри – это ли не счастье? Диего не хочет уходить, но понимает, что должен это сделать, чтобы вернуться. Если он не уедет, то никогда не сможет снова увидеть ее, потому что для нее так будет лучше, а ему хочется быть чертовым собственником и эгоистом, ведь он живет ее объятьями и дышит ее поцелуями. С ней парень может чувствовать вкус жизни, который схож со вкусом ее губ, а когда Нати смеется, то больше не хочется ничего. Но Диего не может остаться. Он облажался. Он совершил чудовищную ошибку, которую теперь пытался исправить. Парню не хочется посвящать возлюбленную в проблемы, а она готова поверить каждому его слову, потому что любит. Эх, любовь-злодейка, за что ей такое наказание: любить его?.. — Мне пора, Нат, — голос хрипит от долгого молчания. Девушка уже не плачет, просто кивает молча и, отстранившись нагибается, чтобы собрать с земли тюльпаны. Парень опускается рядом на колени, видя, как руки отказываются ее слушаться, и помогает в этом деле. — Ничего, если я не буду провожать тебя до машины? — спрашивает она тихим голосом, а потом горько усмехается. — Боюсь, не выдержу. Диего только кивает, говоря этим, что все прекрасно понимает. Он и сам боится сорваться. Она ведь почти убедила его остаться, а ведь ему просто жизненно важно уехать. Ради нее. Он задолжал чертовски большую сумму денег, которую должен вернуть или же отработать; всяко лучше, чем терпеть несносную дочь этого человека. Эта избалованная принцесска вечно вешалась на Диего, а тот послал девушку при первой же ее попытке пригласить на свидание. Потому что не смог бы никогда изменить любимой. Потому что не мог не оставаться верен ей, после всего того, через что они вместе прошли. Эгоистичная дурочка думает, что все можно купить, а Нати сердится, когда он тратит деньги в лишний раз, хотя сама совсем не против купить диск с новым дополнением для игры для возлюбленного парня. У милой ценности совсем другие, это точно, а потому Эрнандес никогда бы не смог разлюбить эти добрые карие глаза и влюбиться в несметные богатства будущей наследницы дела отца. А потому Монтеро совсем не обязательно знать, на какие деньги был куплен их дом.Но она — мой дом, Она такая же часть моего разбитого сердца, А все разбитое когда-то заживает.
— Что-то ты больно долго, — слышит он, не успев даже дверь закрыть за собой. Девушка уверено держит руку на руле, готовая в любой момент отчалить; Диего ужасно выбешивает эта ее стервозная самодовольная улыбочка. — Не твоего, собачьего, ума дело, — равнодушно произносит он, пристегиваясь. — Я быстро разрешу все проблемы, и, дай Бог, больше никогда тебя не увижу. — Фи, как грубо, — морщит носик и фыркает, поворачиваясь лицом к лобовому стеклу автомобиля; после пожимает плечами. — И вообще, ты сам во всем виноват. Все было бы куда легче, согласись ты встречаться со мной. Она кладет руку ему на колено, пальчиками поднимаясь все выше, на что он никак не реагирует. Девушка наклоняется к его уху, почти мурча: — Я бы могла замолвить за тебя словечко перед папой, — ее горячее дыхание с запахом мятной жвачки обожгло ухо, чего Эрнандес совсершенно не заметил. Равнодушие парня остается неизменным. Он все также невозмутим и отказывается поддаваться на провокации этой взбалмошной девчонки. Ему сейчас все равно, пусть хоть всю кровь из него будет пытаться высосать, – бесполезно. Диего кажется, будто бы радость жизни покинула его. — Если ты сейчас же не прекратишь, — все таким же тоном молвит он, — я выйду из машины и сам буду добираться до этой чертовой Америки. Шатенка в темной кожанке закатывает глаза и отстраняется. — Ишь какие мы верные! — хохочет она. — Я думала, такие вымерли. Да ладно тебе, не будь букой! Не буду больше лезть, раз тебе так угодно. Он кивает, притворно-благодарно. — Видела я твою невестушку, — усмехается девушка, пальцами касаясь своих пухлых губ. — Ума не приложу, чем эта замухрышка тебя заарканила. Будь уверен, там, где ты окажешься, ты вмиг позабудешь даже ее имя. Диего не выдерживает – смеется во весь голос. Она косится на него, совершенно не понимая, что такого сказала. Ей становится страшно – на единую долю секунды, но становится, – прежде чем она начинает злиться. Раньше над ней никто никогда не смеялся, а если и пробовал – очень сильно об этом жалел позднее. Да что этот парень себе позволяет. — Она – мой дом, Кастильо, — говорит он с усмешкой. — И меня будет тянуть к ней обратно, как бы сильно я этого не хотел. — Странный ты, Эрнандес. Вы просто два сапога пара, — с отвращением произносит Виолетта, чувствуя, как в душе черной розой с острыми шипами расцветает зависть. Ей никогда не понять, что значит быть любимой кем-то, ведь всем, абсолютно всем, нужны лишь ее статус и деньги отца. Со злостью давит на педаль газа, трогаясь. Диего прикрывает глаза, чувствуя неземную усталость. Пора отправляться в долгий путь, но он точно знает, что однажды вернется обратно. И тогда они обязательно будут вместе и никогда больше не расстанутся. Нужно лишь немного подождать…Я буду вкушать слезы дьявола, Буду пить из его души, Но я никогда не оставлю тебя.