Сны

Ему снятся сны, множество разных снов. Иногда ему снится, что боль в плече слишком сильна и он не может пошевелиться; он просыпается не в силах сделать вдох, не в силах даже закричать — но всем известно, что никто никогда не умирает внутри сна. Иногда ему снится, что он действует быстрее и правильнее, крепче зажимает раны и спасает Уилла. Его врач говорит, что это постравматическое расстройство. Или комплекс вины выжившего. Или что-то ещё в этом роде. * Финн часто видит Алисию; откровенно говоря, он уже просто не может без неё. Возможно, если они смогут удержать друг друга на плаву, ему удастся понять наконец, почему это не удалось им с женой. Он скучает по ней, скучает каждый день. Анна приходит навестить его в госпитале, она кажется встревоженной и обеспокоенной, как если бы действительно переживала за него, но затем она уходит и больше не возвращается. В его сознании они всё ещё женаты, он всё ещё думает о ней как о своей жене и иногда даже едва не оговаривается. Но что он может ей сказать? «Послушай, я знаю, что ты хотела покончить с собой после выкидыша, и мне жаль, что я ничем не мог тебя утешить, но мне нужно поговорить с тобой, потому что у меня на руках умер парень, которого я едва знал, мне плохо и ты нужна мне»? Да, конечно, это было бы так мило и совершенно не эгоистично с его стороны. Алисии он тоже ничем не может помочь. Ему хочется обнять её, взять за плечи и сказать, что всё будет хорошо. Но каждый раз, когда они встречаются, он просто замирает. Иногда он задаётся вопросом, имеет ли он право просить кого-либо о помощи, если сам не способен никому помочь? (Финн не отдаёт себе в этом отчёта, но он всё же помогает ей. Она тянется к нему, и он становится единственным человеком, которого она готова видеть, ради которого она заставляет себя подниматься с кровати и делать макияж; Алисия борется за него, потому что таким образом она борется за саму себя.) * Даже несколько месяцев спустя Алисия всё ещё цепенеет порой на середине фразы или на полушаге, как и он сам, и Финн прекрасно её понимает. Стоит ему закрыть глаза, и он вновь оказывается там, в зале суда. Любой резкий звук, даже шум стройки за окном его квартиры, заставляет его вздрагивать, воскрешая в памяти выстрелы. Ему остаётся лишь гадать, о чём каждый раз вспоминает Алисия. Они идут вместе в бар, и он понимает вдруг, что почему-то считал, будто знает её — по встречам в суде и подписанным ею документам; она казалась ему безупречной — адвокат и мать семейства, как монета с двумя сторонами. Финн вспоминает, как через несколько дней после трагедии его зашёл навестить один из коллег, Дэн. Телевизор был включён, но без звука; они с Дэном говорили про бейсбол, а затем на экране появились Алисия и Питер, беседовавший о чём-то с рыжеволосой журналисткой. — Женщины — бессердечные суки, — заявил вдруг Дэн. — То есть я всё понимаю, конечно, это просто секс и она замужем, но блин, я не понимаю, как можно вести себя как ни в чём не бывало и выступать на телевидении спустя всего неделю? Финн сделал глоток чая и удивлённо спросил: — О чём ты? — Ты что, не знаешь? — Не знаю чего? Дэн не случайно был просто «коллегой Дэном». В здании суда всегда много разговоров. Возможно, если бы они познакомились не на работе, они могли бы стать друзьями. Но Дэн принадлежит к числу тех, кто считает, что, живя в Чикаго, необходимо знать всё обо всех, в то время как Финн едва знает имена ключевых игроков. — Ну как же, она трахалась с ним. Финн вздохнул. Лишь несколько дней спустя он понимает, что, скорее всего, так бы никогда и не узнал, если бы не Дэн. Ему бы даже в голову это не пришло. Но в тот момент ему было скучно, он уже четвёртый день валялся на больничной койке, ничего не делая, и слухи о жене губернатора штата могли хоть немного его развлечь. — Трахалась с кем? Дэн понизил голос, словно это был страшный секрет: — С Гарднером. Она трахалась с Гарднером. Чувак, в какой пещере ты живёшь? Да это же все знают, они раньше работали вместе. Финн покачал головой. Это просто не могло быть правдой. — Она замужем. Да и потом, она изрядно подставила его, когда открыла собственную фирму, так что... — Ну, может, они уже расстались тогда, я не знаю. Но это не делает её меньшей стервой. Я знаю только, что года два назад Дана видела, как Питер Флоррик — он был тогда ещё окружным прокурором — ругался о чём-то на ступеньках здания суда с Уиллом Гарднером, и выглядело это так, словно они вот-вот поубивают друг друга. Существует масса причин, по которым люди готовы убить друг друга, подумал Финн. Теперь он знал, что иногда люди делают это и вовсе без всякой причины. Не было никакой причины для гибели Уилла, никакой причины для того, чтобы в этот конкретный день, в это конкретное время... нет, это совсем не то, речь совсем не о том. Финн хотел было снова покачать головой и сказать Дэну, что тому не стоит верить каждой сплетне, рассказанной в курилке, — но затем он вспомнил, что Алисия навещала его. Ей совершенно незачем было к нему приходить, но она пришла, и до этого самого момента он даже не задумывался почему. * Когда он входит в бар, Алисия уже сидит с бокалом красного. Финн садится на табурет рядом с ней и заказывает виски. Так повелось с самого начала: Алисия мало разговаривает, и он совершено не против этого. Её молчание нравится ему куда больше, чем безразличие всех остальных его знакомых; Алисия воспринимается им как загадка, которую он, возможно, никогда не сумеет разгадать, но всё равно не может хотя бы не попытаться. К тому же, она потрясающе красивая женщина. Он не знает, как ей помочь. Он не знает, как перестать пытаться ей помочь. Ему хочется поговорить с ней, рассказать ей о своих снах, о том, что он по-прежнему чувствует вес лежащего у него на коленях Уилла, о страхе, чёртовом страхе, разъедающем его кости. Но Финн молчит, потому что эти слова лишь усилят её горе. (Он заходил к ней в офис на прошлой неделе, и Алисия, вытащив письмо из стопки с почтой, вдруг опять оцепенела. На миг она перестала дышать, явно пытаясь справиться с подступившими слезами, а затем буквально выбежала из кабинета. Финну не стоило этого делать, но он, не удержавшись, вытащил конверт из мусорного ведра. Это было приглашение на двадцатую годовщину выпуска из университета Джорджтауна. Он так никогда и не узнает, что в дамской комнате Алисия не плакала. Её рвало.) * В какой-то момент он обращает внимание на то, что Алисия крутит на пальце обручальное кольцо, когда думает об Уилле. Она редко о нём говорит, но много о нём думает. Когда же она пытается заговорить, то обрывает саму себя, едва успев открыть рот. В такие моменты она кажется Финну потерянной. В один из этих моментов он берёт её за руку. — Не надо, — говорит Финн и тут же убирает ладонь. — Это слишком очевидно. Прикосновение заставляет Алисию застыть. Она натужно смеётся, стараясь не трогать больше кольцо. Должно быть, она считает себя слабой и стереотипной и, скорее всего, думает он, в куда более крепких выражениях. Если бы Финн знал её прежней — знал её по-настоящему, а не по встречам в суде и телевизионным интервью, — он знал бы, что Алисия Флоррик действительно никогда не считала нужным прикрываться эвфемизмами. — Мне нужно... — Это не слабость, Алисия, — искренне говорит Финн. Она ни в коем случае слаба. Ей просто больно, и это совершенно другое. По крайней мере, ему кажется, что это другое. На миг он задумывается о том, что собиралась сказать Алисия, прежде чем он её перебил: «Мне нужно идти»? «Мне нужно выпить»? «Мне нужно потрахаться»? Но эти мысли слишком обычны; это типичные повседневные мысли миллионов людей по всему миру, но вовсе не мысли Алисии. Она молча смотрит на ряды бутылок за спиной бармена, а Финн думает о том, что завтра всё ещё будет чувствовать тепло её кожи на своих пальцах. — Я... — начинает Алисия, и он позволяет ей говорить, не перебивая в этот раз и надеясь (опасаясь?), что она действительно скажет что-нибудь. — Мне не стоит трогать кольцо. Мы с Питером... Мы не... Мы уже давно не... Но для нас обоих всё равно лучше оставаться женатыми, так лучше для наших карьер. Она говорит медленно, но ровно и непосредственно, демонстрируя Финну своё доверие. Тем не менее, её слова подобраны очень аккуратно, как будто она опасается, что кто-то может их использовать. Она не произносит слово «расстались». — Из-за Уилла? — спрашивает Финн. Ему кажется, что он зашёл слишком далеко. Алисия резко поворачивается к нему, напряжённо прищуриваясь. Ей больно. Финн жалеет о том, что спросил. Она вздыхает и качает головой: — У нас было достаточно причин. Финн даже готов ей поверить, он сам прекрасно знает, что, как бы ни было тяжело удержать утлое судёнышко брака на плаву, ещё тяжелее принять решение и спрыгнуть с тонущего корабля в холодную воду. К сожалению, ему пришлось сделать этот выбор. Но затем Алисия, подумав ещё немного, добавляет: — Да, из-за Уилла. В основном из-за Уилла. — Что случилось? Она издаёт неестественно громкий смешок. — Ну, для начала, он умер. — Алисия закрывает глаза. — Знаешь, это может показаться странным, но каждый раз, когда я думаю о нём, я вспоминаю Джорджтаун. Я задумываюсь о том, изменилось бы что-нибудь, если бы он знал тогда, что ему осталось всего двадцать лет. Она смотрит куда-то вверх, словно не ждёт от Финна никакого ответа, словно она уже немного пьяна или немного безумна. — Скорее всего, нет, — отвечает она самой себе и снова смеётся. — Уилл говорил, что у меня приятный смех. У неё действительно приятный смех, когда она смеётся искренне и без боли. — Он говорил мне много разных вещей. Финн думает о тех вещах, которые Уилл, возможно, так и не успел ей сказать и которые теперь мучают её. Алисия кладёт голову на скрещенные руки. — Я так устала, — негромко произносит она. Финн хотел бы сказать ей, что она прекрасна и что Уилл наверняка тоже так считал. Но гораздо больше он хочет понять, что же пытался сказать ей тогда Уилл. Финн хотел бы иметь возможность соврать ей об этом. Алисия снова выпрямляется и смотрит на свои ладони. Она касается кольца, некоторое время крутит его, затем медленно стягивает. Кольцо поддаётся с трудом, и Финн уже почти решает, что Алисия передумает, но она снимает его и кладёт на стойку перед собой. — Уилл считал меня не такой, — говорит она, и Финн понятия не имеет, что это должно значить. * Ей звонит Илай. Алисия переключает телефон на беззвучный режим и откладывает в сторону. Финну хотелось бы знать, когда он сам сможет позволить себе игнорировать звонки Илая и перестанет беспокоиться о ходе своей кампании, которую он выигрывает, кажется, исключительно благодаря смерти Уилла. Он помнит, как тащил его через ползала; есть определённая ирония в том, что теперь, с простреленным плечом, Финну бы это уже не удалось. Кровью Уилла был залит весь пол. Финн никогда не думал, что его напугает вовсе не сам выстрел, а звук, с которым пуля проходит через чужую плоть; именно этот звук он никак не может вырезать из своей памяти. Звук — и то, как Уилл пошатнулся и замер на несколько секунд, прежде чем упасть на пол. Алисия смотрит на экран телефона, ожидая, когда на нём высветится уведомление о входящем голосовом сообщении от Илая, но оно не появляется. Может быть, думает Финн, Илай действительно искренне беспокоится за Алисию — как беспокоятся все вокруг неё. Она всё ещё продолжает смотреть на телефон, с таким видом, словно тот должен вот-вот взорваться. — Я всё никак не могу удалить его, — говорит она вдруг. Финну требуется несколько мгновений, чтобы понять, о чём она говорит. Затем он видит имя отправителя единственного голосового сообщения в папке на её телефоне. Возможно, остальные просто не стоят того, чтобы их хранить, а возможно, дело в том, что никто другой никогда не сможет сказать того, что она хотела услышать от Уилла. (На самом деле она всего лишь хранит запись его голоса, чтобы никогда не забыть его звучания.) — Мама сохранила все школьные вещи моей сестры. Алисия поднимает на него взгляд, ожидая, что он скажет что-то ещё. — Прости, — говорит она наконец, но за что? Финн уже собирается спросить, но передумывает. Она просит прощения за то, что натолкнула его на мысли о сестре, наверное; просит прощения за то, что случилось с Уиллом, за то, что журналисты достают его расспросами. Финн ещё не знает того, что знал Уилл: Алисия всегда извиняется только за то, в чём не виновата. — Это даже не её вещи, — продолжает Финн. — Давно уже не её. Мы очень плохо знали её последние годы. Мама продолжала верить в выдуманную ею самой иллюзию. Он замолкает, задумавшись. Возможно, это слишком грубо, возможно, он просто пытается компенсировать собственное чувство вины за то, что они недостаточно сильно пытались её спасти. — Отец Уилла покончил с собой, — сообщает Алисия. Она не подкрепляет эти слова никаким жестом — не делает глоток и не переводит взгляд на телевизор. Она просто делится информацией, и это вызывает у Финна странное ощущение, будто он вторгся в чужую жизнь. Он не должен этого знать. Они с Уиллом не были друзьями, и если бы Уилл не погиб у него на руках, Финн никогда бы не узнал ничего о нём или его семье. Алисия, должно быть, тоже это замечает, потому что снова извиняется. Она замолкает, и Финну хочется узнать, что происходит в её голове, словно это знание может ему как-то помочь разобраться с хаосом, царящим в его собственной. — Не надо, не извиняйся. Он не знает, почему ему почти больно это говорить. Алисия улыбается, сдержанно и немного смущённо. Она напоминает ему порой Анну, напоминает о том, как та отдалилась, закрылась от него после потери ребёнка. Финн не хочет, чтобы Алисия отдалялась от него, не теперь, когда она стала единственным человеком в его маленьком мирке. — Расскажи мне, — мягко просит он. — Я вряд ли смогу что-то рассказать, это всё равно не моя история. — Тогда расскажи мне о нём. Это опасная просьба, и Финн сам не знает, чего ждёт в ответ. Он делает бармену знак повторить им обоим выпивку. — Нет. — Алисия подпирает подбородок ладонью, закрывая пальцами рот, и Финн думает, что у неё, должно быть, дрожат губы, именно поэтому ему так трудно её расслышать. — Я хочу перестать плакать о нём, — говорит Алисия, и Финн обнимает её за плечи. В этот раз она уже не напрягается от его прикосновения. * До него доходят разные слухи — о «Локхарт Гарднер», о том, что Диана Локхарт не является на встречи и теряет клиентов, отчаянно цепляясь за работу всей жизни Уилла. Ему интересно, есть ли в этом городе хоть кто-то, кого не задела смерть Уилла Гарднера? Это кажется странным, но незримое присутствие Уилла во всём ощущается теперь намного сильнее, чем пока тот был жив. Уилл отныне часть его мира — его нового мира, из которого Финн никак не может выбраться и который переполнен людьми, существовавшими в жизни Уилла задолго до того, как в их собственные жизни явился Финн. Он сам здесь лишь потому, что умер Уилл; и всё, что происходит с ним, происходит лишь потому, что умер Уилл; и даже жители округа Кук могут избрать себе нового окружного прокурора лишь потому, что умер Уилл Гарднер. * Две недели спустя (прошло уже три месяца после трагедии) они снова сидят в баре, и Алисия весь вечер угощает его, утверждая, что он вернёт должок, когда его изберут. Единственное, чем он может отплатить ей прямо сейчас, это позаботиться о том, чтобы Алисия благополучно добралась до дома, не наделав глупостей. Он тихо открывает дверь, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить детей. Алисия заходит в квартиру и жестом приглашает внутрь замершего в нерешительности Финна. — Не волнуйся, они все в Спрингфилде. (Она произносит это, словно что-то плохое, грязное и ругательное.) Финн переступает через порог. Ему уже знакома её квартира, как знакомы сны, которые он видит порой, или то чувство, которое он испытывает каждый раз в её присутствии. Сколько раз бывал здесь Уилл? И бывал ли он здесь вообще? Возможно, они встречались лишь в гостиничных номерах или дома у Уилла, учитывая Питера и детей. Эта мысль почему-то кажется Финну грустной. — Подожди, я налью нам вина. Финн хочет отказаться, но Алисия уже скрывается в кухне, чтобы затем вернуться с двумя бокалами и полупустой бутылкой красного. Заметив его взгляд, Алисия спрашивает: — Что? Он смотрит на неё, обращая внимание на то, как блестят её глаза в проникающем через окно свете уличных фонарей. — Ничего. Она садится на диван, протягивает Финну бокал и смеётся. — Он тоже так делал, знаешь. Тоже как-то раз вот так смотрел на меня, а когда я спросила, что такое, он ответил: «Ничего». Она делает глоток и смотрит прямо перед собой. — Алисия, не будь как он. Ты не можешь вечно оставлять вещи сказанными лишь наполовину. — Все так делают. — Она чуть нетрезво пожимает плечами. — Я не уверена, что он в принципе хотел когда-нибудь сказать что-то ещё. И тогда вместо того, чтобы сказать ей «я думаю, хотел» или «я думаю, не хотел», хоть что-нибудь, от чего ей стало бы легче, Финн говорит совсем другое. — Ты очень красива, — говорит он. Алисия фыркает и неловко опускает взгляд. — Я даже не знаю, считал ли он так. Она слабо усмехается и делает большой глоток вина. Финн понимает, что сейчас она попросит его уйти, чтобы замять разговор, и потому он кладёт ладонь ей на колено, заставляя снова посмотреть на него. Он убирает руку сразу, едва лишь Алисия поворачивает голову и встречается с ним взглядом. — Алисия, — он почти умоляет. — Вереница его девушек, — выдаёт она наконец, устремляя взгляд в потолок. — В колледже у него была Карла, потом Деб, потом ещё девочка со второго этажа нашего общежития, и ещё одна, и ещё одна. Потом Селеста, потом Джиада — ему тогда уже было сорок, а она ещё только училась на юрфаке, Господи. Затем Тэмми и та инструктор по йоге, которая явилась на его похороны. — Алисия прерывается, пытаясь взять себя в руки. — Все как одна — молодые, красивые... И при этом он вёл себя с ними, как мудак, знаешь. Как если бы он специально пытался причинить им боль. — С тобой он тоже вёл себя как мудак? Это её признание совсем не вяжется с тем образом Уилла, который Финн успел для себя составить, с тем Уиллом, о котором Алисия понемногу училась заново говорить. — Нет, — качает головой она. — По крайней мере, не до того, как я ушла. Финн предполагает, что она имеет в виду уход из фирмы. — И даже после этого... Он сказал, что я делаю неверные выводы из вещей, которых он никогда не делал. Финн теряется в её голосе, запутывается в этих бесконечных «он сказал, она сказала», пытается вникнуть, разобраться — но затем Алисия одним глотком допивает вино и произносит: — Я скучаю по сексу. Финн едва не давится; его шокирует не столько само признание, сколько неожиданная откровенность Алисии. Он успел уже привыкнуть к тому, что она никогда не делится своими чувствами, никогда не договаривает до конца. И каким бы странным ни было это признание, даже если оно случайно сорвалось с её языка, — это самое личное, что она когда-либо говорила ему. — Это вовсе не... — Это вовсе не то, что ты хотела сказать? — смеётся Финн, и она смеётся вместе с ним, закидывая длинные ноги на журнальный столик. — Я абсолютно уверен, что ты хотела сказать именно это. Алисия улыбается, встречаясь с ним взглядом, затем откидывается головой на подушки, вновь уставившись в потолок в попытке подобрать нужные слова. — Он умел превращать секс во что-то совершенно восхитительное. Финна восхищает то, как она рассказывает об Уилле, как тот заставлял её чувствовать себя любимой. Не в этом ли проблема всех мужчин — они все говорят, что любили слишком сильно, чтобы оставаться рядом. — Это ужасно, да? То, что я думаю о сексе, когда он уже мёртв? Это эгоистично — мечтать о том, чтобы... Финн перебивает, резко повернувшись к ней: — Нет, Алисия. Это не эгоистично, это совершенно нормально. Тебе просто больно. (Это успело стать своего рода присказкой для него, оправданием на все случаи жизни. Вот только это оправдание становится всё слабее с каждым разом.) Он уже почти готов спросить, не кажется ли ей эгоистичным то, что она вываливает всё это на него, но Алисия заговаривает первой: — Всё дело в том, что буквально за неделю до его смерти мы... Финн рефлекторно подносит ладонь к губам, не успев даже осознать её слова. — Что? Я что-то не то... — Нет, нет, — быстро отвечает он. — Просто... Финн хмурился, перебирая в мыслях всё то, что говорил ей, о чём спрашивал её; всё это кажется ему теперь грубым и неуважительным. Он просто не знает её, не знает, до какого предела на неё можно давить, прежде чем она замкнётся в себе. — Я не знал, что вы всё ещё были... — «Вместе», — не договаривает он. — Прости, Алисия. Мне очень жаль. — Не стоит, — она качает головой и на миг прикрывает глаза, прежде чем посмотреть на него. — Мы не были даже... Не знаю. Это был Нью-Йорк, и я всё ещё не вполне понимаю, что там произошло. У нас никогда не получалось ничего путного. Они сидят на диване всего в паре сантиметров друг от друга, и её голос полнится слезами. («Из наших отношений ничего не выйдет», — вспоминает она. Всё, что было важного в них обоих, умерло вместе с Уиллом. Остались лишь её фантазии о том, что было или что могло бы быть.) Он ничего не знает о ней, но Алисия вот-вот расплачется, и он должен что-то сказать — хоть что-нибудь, потому что, даже если он не сумел спасти Уилла, он всё ещё может спасти её. Однако он ничего не говорит, потому что Алисия смотрит на него так, словно что-то должно произойти, и она размышляет, позволять ли этому случиться. — Питер думает, что я сплю с тобой, — говорит она едва слышным шёпотом, и Финн мягко целует её в губы. Она чуть слышно стонет и выгибается навстречу его ладони, забирающейся под её блузку. Тем не менее, Финн отстраняется от неё первым — ровно за мгновение до того, как это собирается сделать она сама. Алисия вздыхает и смотрит на него с извиняющимся видом. — Я даже не знаю, кому именно я пытаюсь хранить верность. — Она мягко улыбается. Финн тоже улыбается и притягивает её к себе. Алисия укладывается головой ему на плечо. — Ты узнаешь, — отвечает он, глядя на неё сверху вниз. — Однажды ты поймёшь. Он не знает, сколько времени они сидят вот так, обнявшись, пока она не поднимает вдруг голову: — Ты не обязан делать всё так, как говорит Илай. — Что конкретно? — Использовать твою сестру, твоё отношения к наркотикам и прочее. — Всё в порядке, я сделаю это. — Да, — вздыхает Алисия. Такое ощущение, будто она понимает в этот момент что-то, чего не понимает он. Её мысли ускользают, перетекая на что-то другое, словно она разговаривает не с ним, а сама с собой: — Уилл никогда не говорил об этом. Об отце. Кроме того раза он не произнёс ни слова о нём. Она снова замолкает ненадолго, и Финн, кажется, знает уже, к чему она клонит, и он боится этого, боится того, что ему придётся что-то ответить, потому что она просто не знает ответа. — Ты думаешь, он... — голос Алисии прерывается, словно ей не хватает дыхания, словно она напугана так же сильно, как и сам Финн, потому что ей кажется, что она знает что-то, чего не знает он. Поэтому Финн говорит вместо неё: — Нет. «Нет, Алисия. Нет». — Может быть... может быть, ему просто было всё равно, может быть, он никогда не... — Нет, — повторяет Финн с нажимом, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. — Он пытался спасти того парня, Джеффри. Он пытался его спасти. Алисия снова поднимает на него взгляд, но Финн не может его истолковать — слишком темно. Этой ночью ему снится, что он спасает её.