Моменти щастя

      Гам Менгира давно становится для Вирта чем-то обычным. Толпы разношёрстного народа, снующие туда-сюда, Почтовые Торбы, стремительно влетающие через окна и выплёвывающие послания тем, кому они предназначаются — вся эта суета повторяется изо дня в день, и от этого Менгир кажется похожим на огромный пчелиный улей, в котором никто не сидит без дела.       Тысячи чужих эмоций волей-неволей проходят через сенсорные ощущения Вирта. Он недовольно морщится — за гам не своих ощущений, что смазывается в одну сплошную какофонию звуков и эмоций, временами он ненавидит свою работу. Однако всё, что он может в такой ситуации, максимально абстрагироваться и не обращать внимания. В конце концов, за годы служебной практики привыкнешь и не к такому.       Усталость, однако, к концу дня всё-таки даёт о себе знать. В висках отдалённо начинает пульсировать боль, и Вирт тяжело вздыхает. Определённо, Менгир это не то место, в которое он любит и может ходить без особой надобности.       Отдыхать от тяжёлого шума правительственного департамента получается только дома, хотя блаженная тишина с недавних пор надолго покидает его. Вирт улыбается уголками губ — это всё равно не идёт ни в какое сравнение с суетливым гамом Менгира. Детский шум, в этом плане, оказывается куда более приятным и желанным, хотя бы потому, что ему невероятным образом удаётся отгонять давящий груз чужих забот.       Мила в принципе плохо переносит людской гам. Она старается избегать особо шумных мест, и если сделать это ей не удаётся, весьма ощутимо мучается от него. Какофония звуков и голосов давит на мозг, вызывая мигрень, и голова начинает кружиться от них. Хочется поскорее сбежать куда-нибудь подальше в объятия ласковой тишины, ведь от шума Мила быстро устаёт и не может сосредоточиться на чём-то одном.       Укоренившийся уклад жизни волей-неволей приходится менять, когда дом пополняется ещё одним маленьким и весьма шумным жителем. И Миле, на самом деле, оказывается гораздо проще, чем она думает, сделать это, хотя и старые привычки изо всех сил пытаются противиться. Чрезмерный шум всё ещё утомляет её куда сильнее, чем хочется, и давнее спасение от него, найденное ещё в детстве, работает безоговорочно.       Мила качает маленького кричащего сына на руках, успокаивая. Ребёнок постепенно затихает, и мама устало опускается в кресло. Тихо шепчет разные нежности, напевая под нос мотив старой колыбельной, и мальчик на её руках медленно засыпает. Мила улыбается ему, чуть крепче прижимая к себе, и откидывается на спинку кресла, расслабляясь. В висках слишком громко пульсирует кровь, а глаза закрываются сами собой. Мотив старой колыбельной плавными волнами укачивает сознание.       После шумного Менгира тишина в доме словно обухом бьёт Вирта по голове, на мгновение оглушая. Весьма нечастое явление с недавнего времени, и эльф осторожно заглядывает в комнату в поисках любимой супруги. Та находится в кресле спящей, и на её груди, в кольце маминых рук, удобно спит и их маленький сынок. Охраняет их сон Шалопай, свернувшийся калачиком у ног хозяйки, и от этой картины тепло разливается по всему телу Вирта. Дневные заботы отходят на второй план, и весь суетливый гам Менгира становится абсолютно неважен.       Внезапно тишину в его доме прерывает гам куда более приятный.