Когда Гермиона добралась до спальной комнаты девочек, то ее подруги беззаботно спали и видели добрые сны. Девушка даже позавидовала им, так как сама вряд ли смогла бы сомкнуть веки после всего того, что произошло. От осознания того, что завтра придется объяснять парням и Джинни, где она была весь вечер, гриффиндорка устало опустилась на кровать, бесшумно выдохнув. Засунув руку под подушку, она выудила аккуратно сложенную белоснежную рубашку, которая едва уловимо пахла дорогим парфюмом.
Память услужливо подкинула ей воспоминания о том, каким образом она оказалась у нее. Сейчас, сжимая ее в своих руках, Гермиона могла думать только о том, что совсем не понимает Малфоя. Ее лицо залила краска стыдливого румянца при мысли о том, что несколько минут назад она добровольно позволяла раздевать себя, активно содействуя Драко в этом. Не понимала она лишь одного — почему слизеринец остановился, ведь все было прекрасно, если не считать тупой боли, что была еще заметна по прошествии некоторого времени.
Гриффиндорка стянула с себя местами запачканную одежду и тут же облачилась в рубашку юноши, в которой спала каждую ночь с тех пор, как стала ее обладательницей, запоздало вспомнив о том, что сначала следовало бы принять душ. Но так как сил не осталось, она лишь устало махнула рукой и легла в постель. По подушке разметались темные кудри, на фоне которых даже в темноте отчетливо вырисовывалось ее бледное лицо. Его выражение менялось практически ежесекундно в зависимости от того, о чем думала Гермиона, а мысли ее были очень разнообразными, хоть и об одном человеке.
Прокручивая в голове все события, что произошли с ней с тех пор, как она связалась с Малфоем, гриффиндорка ворочалась с боку на бок, задавая себе вопросы о том, что же он имел в виду, когда успокаивал ее и переживал сегодня вечером, когда писал ей записку ночью, когда решил сесть с ней за одну парту, когда спасал ее, тонущую в озере, и, что же он имел в виду, когда при всех обозвал ее грязнокровкой, когда оскорблял ее бесчисленное множество раз, когда насмехался над ней, причиняя ей боль, и когда сегодня оттолкнул ее и убежал, словно за ним гнались изголодавшиеся дементоры.
Девушка искренне не понимала, зачем он сторонится ее, а затем подпускает к себе слишком близко. Она чувствовала себя бабочкой, что так самозабвенно летит к огню лишь для того, чтобы обжечься вновь о его пламя, дразнящее ее тихим треском искр, в которых ясно слышится приглашение и обещание безопасности. Гермиона действительно пыталась подстроится под него, найти причину такого его поведения, но все слишком тщетно. Возможно, они с ним действительно слишком разные, поэтому и не могут быть вместе.
Когда не так давно Гермиона рассуждала о том, что было бы здорово снова начать с кем-то встречаться, она никак не могла подумать, что это станет Малфой. Проблема оказалась в том, что ей не нужен был «кто-то». Своего избранника ей хотелось бы видеть особенным, не похожим на кого бы то ни было. Однако она и предположить не могла, что Драко окажется настолько нетипичным для ее идеала. Сейчас девушка злилась на себя за то, что так переживает за других. В очередной раз гриффиндорка спрашивала себя, зачем ей это нужно? И тут же отвечала, что по-другому она просто не умеет.
Не могла же она наплевать на отсутствие у себя чувств к Краму и продолжать с ним встречаться из-за его бешеной популярности, как не могла воспользоваться симпатией к себе Рона, хотя казалось бы, они были бы идеальной парой — двое друзей, между которыми после стольких совместных лет вспыхнуло взаимное чувство. Только вот не вспыхнуло, даже не задымилось, потому что он для нее как брат: всегда поддержит, выслушает по возможности и постарается помочь.
Совсем по-другому дела обстоят с Драко. Ее к нему непреодолимо тянет какая-то нечеловеческая сила, и она ничего не может с этим поделать. Только, кажется, их отношения теперь напоминают пепелище. Чувства вспыхнули, как пожар в сухую погоду, и даже ливень не в состоянии был затушить это пламя. И как всегда есть одно «но» — рано или поздно все сгорит дотла, оставив после лишь едких запах гари и серые кучки пепла. А пока она чувствует только его парфюм и, закрывая глаза, видит его, в которых плещется расплавленное серебро.
«Как было бы хорошо, если бы мне подали знак о том, как пережить это», — тяжело вздохнула гриффиндорка.
От грустных мыслей девушку отвлек глухой стук в окно. Сначала она подумала, что ей показалось и ее воспаленное сознание лишь издевается над ней. Вряд ли Драко захочет ей что-то объяснить, однако сердце учащенно забилось, словно пыталось вырваться из груди, когда звук повторился. На этот раз он был настойчивее и уже не мог быть плодом ее воображения. Гриффиндорка откинула теплое одеяло, вскочила с постели и бросилась к окну, ощущая одновременно и трепет, и тревогу. По пути она задела чей-то чемодан, который так неудачно оказался выдвинут на середину прохода между кроватями. С трудом удержавшись от того, чтобы не вскрикнуть, девушка удержала равновесие, лишь бы не разбудить своим грохотом подруг.
Наконец, ей удалось добраться до своей цели. За стеклом виднелся размытый силуэт птицы с белым пятном на том месте, где должен бы был быть клюв. Как только виновница ночных полетов была замечена, она захлопала крыльями, намекая девушке, чтобы та поторопилась. Заметив это нетерпение, Гермиона распахнула створку, позволяя ночному воздуху ворваться в комнату. Только сейчас она смогла рассмотреть ночного гостя. Это была большая хищная птица с темными глазами, в которых читался скрытый ум и понимание происходящего. Абсолютно черная, за исключением нескольких серых перьев на концах крыльев, она, нахохлившись, разглядывала девушку и, очевидно, делала выводы на ее счет.
Ученица смутилась под этим пристальным взглядом, но все же протянула руку за письмом, которое по-прежнему было в клюве, однако неожиданно произошло нечто странное — прежде чем отдать послание, птица потерлась об ее руку, а затем резко оторвалась от подоконника и скрылась в ночном небе. Побоявшись разбудить девочек, шатенка решила спуститься в гостиную факультета, где наверняка уже никого не было. Стянув с постели сложенный у спинки кровати плед, Гермиона закуталась в него и выскользнула из спальной комнаты. Быстро преодолев ступени, ведущие вниз, она убедилась в том, что гостиная действительно пуста. Забравшись с ногами на диван, обитый мягкой красной тканью, гриффиндорка устроилась поудобнее и только теперь обратила внимание на имя отправителя. Девушка тряхнула головой и даже зажмурила при этом глаза, но ничего не изменилось.
Перевернув конверт, она вскрыла печать и достала сложенный пополам листок. Читать было сложно, так как света от камина было недостаточно, а палочка, к сожалению, забыто лежала на прикроватной тумбочке. К тому же отправитель явно писал в некой спешке и при таком же освещении, отчего почерк слегка плясал.
"Гермиона, прости, что оставил тебя одну сегодня вечером. Надеюсь, что ты не сильно обиделась на меня. Мне действительно нужно было побыть одному. Но в надежде искупить свою вину позволь мне стать твоим спутником завтра, когда мы все отправимся в Хогсмид. Думаю, что смогу найти общий язык с твоими друзьями, об этом можешь не переживать. Однако мне все же хотелось побыть с тобой наедине. Мы могли бы прогуляться по магазинам, зайти перекусить... Не хотел тебе этого говорить, но я уже распланировал весь наш завтрашний день, черт возьми! Уверен, тебе понравится все, что я приготовил, поэтому советую не упустить свой шанс.
И извини меня еще раз. Я больше так не буду ;)
Ищущий прощения и жаждущий встречи".
Гермиона перечитала письмо еще несколько раз и только потом поняла, что впервые за эту ночь улыбается. Она ведь совсем забыла о том, что завтра уроков не будет. Слишком уж насыщенной получилась неделя.
— Кажется, это и есть тот знак, о котором я просила, — полушепотом проговорила она и тут удивилась тому, что огонь в камине уже давно потух, оставив после себя лишь едва тлеющие угли. Девушка провела в гостиной всю ночь, даже не заметив, что перечитывала письмо Дилана уже при утреннем свете, проникающем через высокие витражные окна.
***
— Гермиона? — гриффиндорку разбудил знакомый голос. — Где ты была всю ночь?
— Джинни, дай поспать еще чуть-чуть, — девушка лишь сильнее укуталась в плед, попытавшись накрыться им с головой.
— Спи себе на здоровье только не в мужской рубашке и не в гостиной на диване, куда скоро спустится весь факультет! Кстати, рубашка явно не Рона и не Гарри. Уж я то знаю, поэтому потрудись объяснить, откуда она? — продолжала свой допрос рыжая бестия, сложив руки на груди.
Но Гермиона уже не слушала ее последующие вопросы. Ей было достаточно того, что если она попадется в таком виде на глаза всему потоку, то выкрутиться в этой ситуации будет явно сложнее, чем объясниться с Джинни:
— Мне нужна твоя помощь, — прервала она ее. — Помоги выбрать одежду для прогулки в Хогсмид.
— Раньше ты особо не задумывалась, как одеться, когда гуляла с нами, — растягивая слова, заметила подруга. — Да кто же он? Рассказывай сейчас же!
— Скоро ты сама с ним познакомишься, — убедила ее Гермиона, пряча в складках пледа письмо Дилана и радуясь тому, что теперь жизнь начала налаживаться. Пора выкинуть этого наглого слизеринца из головы.
Вскоре девушки скрылись на лестнице, ведущей в спальню. Они старались вернуться незамеченными, чтобы не нарваться на расспросы. Хотя вряд ли кто-то, кроме Джинни, заметил ее отсутствие. Слышны были только их тихие шаги, а затем лукавый голосок рыжей:
— А его рубашка тебе очень даже идет.
