Синий огонек.

      Однажды, когда мир не видывал таких изобретений, как электроника - родились блуждающие огоньки. Каждый огонек был по-своему прекрасен, они переливались разными цветами. На болоте праздновали рождение малюток, плясали все: лесные девы, дриады, феи, хобиттов, а старуха-болотница сидела на своем ольховом пенечке и любовалась ими, они прыгали под музыку, что звучала совсем не далеко и светились подобно светлячкам. Старушка так засмотрелась на них, что совсем забыла, что ее под болотом в своем покрове ждет работа: нужно было варить пиво, что она и делает каждую ночь, триста шестьдесят четыре дня в году. Лишь один огонек покорил сердце и взор болотницы – синий. Когда пламя огонька колышется на ветру, создается ощущение, что это солнце освещает зимние сосульки, такой блеск очень сильно впечатлял не только ее, но и остальных обитателей леса. - Давайте назовем его Кристалл? – прозвенела фея, летая над шаловливыми малышами, что не переставали прыгать и резвиться. - Мы ранее никому не давали имен, и не будем менять традиций, - проскрипела старуха, а синий огонек усмирил свой пыл и перестал так колыхаться на ветру, ведь это имя пришлось ему по душе. Огоньки развивались не по дням, а по часам. С каждым прыжком они словно становились выше, взрослели, а лесные жители все так же каждую ночь собирались и плясали вокруг огонечков. Смотрели и наблюдали, как те росли, и с какою силою их пламя колышется. Теплое, словно ласкающее. Была середина весны, оттепель только пришла, а эти чудо создания своею теплотой грели бедных замерзших гномов, эльфов и крошечных мышек, что протягивали свои лапки к их огню, которое вовсе не обжигало. Лишь синий огонечек оставался где-то в стороне, вся его веселость с рождения пропала, а теплотою, что остальные грели - оно не обладало. Старушка лишь могла глядеть за этим огонечком издалека, ведь рядом с ним становилось холодно, дрожь пробирала тело мгновенно. Бедному одинокому созданию лишь оставалось слушать разговоры пожилых хобиттов, которые чуть ли не каждый вечер рассказывали одну и ту же историю, но за то какую. Иногда от этих историй блуждающий огонек, словно оживал, и ему хотелось плясать вместе со всеми, жаль, что дальше желания это никуда не заходило. Хоббиты рассказывали об океане, где волны словно касаются небес и омывают берега людских территорий, где царит любовь, где сражаются рыцари и о принцессах в высоких башнях, о королях с добрым и храбрым сердцем и о графах с завистливыми глазами в которых пляшут черти. Все это огоньку было по душе.

***

      Кристалл шла по знакомым краям, оглядывая лес при свете луны. В ее воспоминаниях все еще слышится та веселая мелодия, исходившая из флейты эльфа, звонкий смех фей, словно сотни маленьких колокольчиков над ухом, щебетание птиц, ворчание гномов и песни дриад. Сейчас обитатели сказочного леса готовятся к осени: окрашивают листья в золото и медь, зверьки прячут запасы в свои норки, дриады попрятались в толстые ствола деревьев. Девушка дотрагивалась до листьев кустарников своими тонкими изящными пальчиками, чувствуя кожей гладкость листочков и разглядывая их цвет. Длинные каштановые волосы спадали на остренькие плечики, на которых аккуратно держался красный плащ и шелестел от приятного прохладного ветерка. Кристалл шла по четко заданному пути, босыми ножками переступая через каждый цветочек и стараясь прочувствовать каждую травинку ступнями и крохотными пальчиками. Вдали виднелся туман, а означало это, что болото рядом. Старуха-болотница, как и прежде варит пиво, причитая себе под нос, стараясь не отвлекаться на ерунду. Людские легенды оказались такими неоправданными, поверхностными и смешными… - Кто здесь?! – проскрипела старушка, выглядывая из болота по грудь. Бедная девчушка вздрогнула и как только повернулась, не смогла сдержать улыбки. Вот он ее сердечный и старый друг. - Синий огонек, - коротко отвечает Кристалл усаживаясь у болота, томно вздыхая. - С ума сойти, где же ты была? – от прежнего враждебного тона не осталось и следа, только удивленный и даже доброжелательный. - Много где побывала, многое повидала, сейчас бабушка, - собираясь с силами, прошептала Крис. – Сейчас я все расскажу. Был очередной пир: все веселились, кружились вокруг моих братьев и сестер, только вот мне приходилось наслаждаться своим одиночеством. Осточертело все это и в тот самый вечер, когда луна была полная, круглая, как блин – я сбежала. Не зная дороги, леса, расположение рек, мое пламя просто неслось вперед от порыва ветра, перепрыгивая с кустика на куст, замораживая бедные растения, но только так можно было оказаться у выхода из нашего дома. С каждым прыжком у меня появлялось что-то новое, совсем необычное, как у дриад: ноги, тело, руки, голова. От испуга за саму себя, я глянула в отражение озера, аккуратно, боясь потухнуть, и заметила там прекрасную молодую девчушку. Бабушка! Это была я! Из озера глядели два глаза, цвета как звездное небо над нашими головами, волнистые каштановые волосы, как кора деревьев и кожа, словно белый снег в начале января. Долго глядела на водную гладь, кружилась, радовалась и тоже плясала, как делали это красавицы эльфийки. Смех было, видимо настолько громким, что в домах начали загораться оконца, и из дверей выходили люди, глазея на меня, как на что-то не обычное. Только вот я была такой же - я стала человеком! Одна добрая крестьянка, кровь с молоком, пухленькая, щечки, как яблочки наливные, подбежала и укрыла меня белою простыней. Она завела меня в свой домик, а дома у них из бревен, жалко стало, ведь там когда-то жили наши друзья: белки, феи, но что-то мне подсказывало, что лучше промолчать. Звали ее Леанора или просто Леа, как звали ее детки. Славилась она добротою на весь поселок, добродушием своим и чистою душою. Жила я у Леа где-то с месяц, узнала многое: нельзя ходить, в чем мать родила, нужно соблюдать приличия, как держать столовые приборы и есть, танцевать меня учили дети, да и танцевать выучилась не скоро. Леанора работа в пабе, где и сдавала комнатушки за две золотых, не дорого, но и не дешево. Однажды из одних вечеров, что, по сути, не отличались ни чем от других, пришел молодой человек. От него веяло сыростью с улицы из-за дождя, и одиночеством… точно таким же, как у синего-блуждающего-огонька. Себе я взяла имя Кристалл, против которого ты и была, бабуль. По вечерам мы в пабе пели с хозяйкой на пару, слушали истории путешественников, пили пиво, что очень приятное и жгучее на вкус, прямо кровь в венах закипает и хочется двигаться, смеяться до утра. Стоило мне выпить второй бокал, как понесло меня не ту в степь, а тот одинокий путник редко выходил из своей комнатушки, ну и ворвалась к нему в берлогу, схватила под локоть и потащила в середину зала – танцевать. Парнишка был, не умел, неизворотлив, в первые минуты, но очевидно быстро вошел во вкус и поймал ритм, что привело меня в изумление. Он не двигался так резко, рваными движениями, как все мужчины в пабе, в его движениях было что-то иное, плавное, красивое и завораживающее. С трудом помнится, сколько же в тот вечер я протанцевала с ним, но мне казалось, что целую вечность. Но зато очень хорошо помню: как наши руки сцеплялись при поворотах, как ладонь лежала на моей талии, как скатывались капельки пота по его лбу, и мне так хотелось поймать их губами, почувствовать их соленый привкус, но кое-как сдержалась. Рядом с этим человеком мне было трудно держать свои фантазии при себе, а они были довольно пошлыми и совсем не естественными для меня. Было утро: на улицах кричали купцы и торговки, столы были заполнены грязной посудой после ночной пьянки. Голова трещала по швам и была такой тяжелой, словно налитая свинцом. Буду честной, тогда прошло всего пару часов, а мне уже пришлось почувствовать тоску по его рукам. Хозяйка сказала мне, что это чувство называется «скучать». Так вот – я скучала. Проводя кончиками пальцев по отполированной древесине, поднимаясь по лестнице ввысь к номеру моего безымянного, я думала о многих вещах. К примеру: стоит ли вообще заходить туда, вдруг, глубоко безразлична этому человеку. Безумно-красивому-с-безупречной-улыбкой человеку. Мне даже не пришлось ступить на последнюю ступеньку, как чья-то тень нависла надо мной. И будь я проклята, если бы тайно не мечтала, чтобы это был именно он. Молодой путешественник смущенно улыбнулся, закусив свою пухлую губу, перебирая пальцами, пушистые волосы на затылке, после чего я услышала его бархатистый голос, ласкающий мой слух так, что я готова была слушать его вечно. Короткое «Кай», заставило улыбнуться меня, как дурочку. Да пожалуй, в присутствии этого человека я улыбалась довольно часто. Слушать его, было моим любимым делом, усладой для ушей. Кай рассказывал мне о многом: другие страны, обычаи, новые леса, неизведанные края и о, господи бабушка, именно он мне подробно рассказал о любви! Как? Просто. Он не говорил языком, как многие, не трещал понапрасну, а отдал мне свое сердце, заботу, нежность и ласку. Мы не часто гуляли. Чаще всего я сидела в его комнатушке и слушала его собственного сочинения сказки. Бабушка, как же он восхитительно пишет. Пожалуй, не все правда о гномах и дриадах, но я его в этом поправила. - Люди не должны знать о нас, и ты это прекрасно знаешь, - сипло и сдерживаясь от ворчанья проговорила болотница. - Не перебивай, - все тише и тише говорил синий огонек. – Ох, точно! Помню вечер в конце июля, когда всем царством пускали воздушные фонарики, и Кай подарил один такой мне. Мой путешественник искал от чего бы поджечь, а я тихонечко дунула так на фитиль свечки, и он совсем не заморозился, а загорелся, как принято огонькам. Только наш фонарик был голубым, как ясное небо, что и отличало его от тысячи других. В ту же ночь, милый друг, и узнал, что ждет нас впереди… - В смысле? – взревел молодой человек, опрокидывая стул, и сердито смотря на свою возлюбленную, как не смотрел никогда ранее. – Потухнешь? В конце этого сезона? Что за бред, Кристалл! - Кай… - сквозь слезы шептала девушка, скорее в пустоту, чем ему. - Так долго скрывала от меня? - Я боялась, что ты испугаешься… меня и уйдешь, - вытирая слезы тыльной стороной, отвечала темноволосая, не отрывая глаз от путешественника. - Почему так мало? – в комнатушке горела одна единственная свечка, освещая лишь бледную фигуру ссутулившейся бледной Крис, а юноша стоял в тени, весь изнемогая от ярости. - Это закон. Закон моего дома, леса и природы, как и Создателя. Она знала, что Кай сдерживает свое отчаяние, слезы, стараясь казаться сильным, но лишь не многие знали его чувственную натуру. Привстав на едва держащие ноги, Кристалл, притянула к себе любимого, поцеловав в правое веко, двигаясь левее к носу, а затем вниз к губам, тихо прошептав: - Я люблю тебя, и даже когда мое пламя погаснет, в самые трудные моменты мой огонек будет освещать тропинку, ведущую к правильному решению. Кай неуверенно коснулся губами остренького плеча Кристалл, одной рукой притягивая к себе хрупкую девушку, а свободной нежным касанием подушечкой пальца опускал рукав платья, следуя губами за движениями руки. Ее мужчина был нежен, аккуратен и осторожен, словно боялся задуть угасающий огонек. Губы исследовали каждый сантиметр тела, стараясь запомнить привкус ее кожи. Путешественник считал ее вдохи и стоны, запоминая у себя в голове нежный голосок любимой. Он готовил себя уже к расставанию с ней, правда после этого его еще ожидали сотни прекрасных моментов… - И когда время пришло, бабуля, я выскользнула из кровати под покровом ночи, поцеловав в слегка дрогнувшие губы, боясь разбудить. А время пришло… Из-за границы леса показывались первые лучики солнца, а тяжелая головка красивой крестьянки опускалась все ниже к траве. Тело тлело, становилось словно прозрачным, а внутри сабо колыхался синий огонек. - Кристалл, - прошептала старуха – болотница, протягивая короткие серые пальцы к пламеню, но оно тут же потухло, услышал свое имя. Растворившись в солнечных лучиках на рассвете.