Три стороны

Буря утихать не собиралась. Напротив, ветер как будто становился всё злее, каждый новый удар грома был громче предыдущего, а вспышка молнии — ярче. Ливень тоже не унимался. Он беспощадно хлестал косыми струями кроны старых деревьев, красноватую почву небольшого плато, лежащего в самом сердце Долины Предков, и с яростным грохотом плясал на тесовой крыше маленькой бревенчатой хижины. Это непритязательное жилище стояло недалеко от края плато. В нескольких шагах от порога поверхность каменистой почвы, будто обрубленная топором великана, уходила вниз крутым обрывом. Там она чудесным образом преображалась, принимая вид плодородной волнистой равнины, поросшей густой травой и лесом, орошавшейся быстрой речкой, что текла с гор на западе. Позади хижины, окружённой огромными прямоствольными деревьями, лежало крохотное светлое озеро. Сейчас, под ударами ливневых струй, озерцо напоминало кипящий котёл. А несколько аллигаторов, издавна обитавших в этих местах, залегли на дно, чтобы буйство сошедшего с ума неба не мешало им спокойно переваривать вчерашнюю добычу. Только одинокая песчаная крыса, мокрая и жалкая, с писком металась по берегу и всё никак не могла найти себе подходящего убежища. Внутреннее пространство хижины представлялось островком уюта и спокойствия в этом взбесившемся мире. Деревянные стены и толстая шкура, которой по случаю непогоды был занавешен вход, приглушали раскаты грома, а пылавший очаг не пускал в жилище сырость и тьму ненастной ночи. Потому два человека, нашедшие приют в этом скромном, но надёжном обиталище, нимало не беспокоясь по поводу разгула стихий, вели беседу, то неторопливую, то переходившую в яростный спор. Кроме них в хижине присутствовало ещё одно живое существо. Это был юный орк, совсем недавно вышедший из подросткового возраста. В беседе он участия не принимал, лишь ворчал что-то негромко, просушивая возле очага свою вымокшую лохматую шкуру. Иногда орк шумно отряхивался, мелкие брызги летели на стену и на корешки книг, которыми был забит стоявший неподалёку высокий шкаф. — ...Совершив всё это, я, как мне казалось, с полным основанием мог считать себя героем и надеяться на людскую благодарность, — закончил своё повествование один из собеседников. Рассказчик выглядел ещё довольно молодым, но уже хлебнувшим нелёгких испытаний человеком. Его крепкое жилистое тело и оружие, с которым он не пожелал расстаться даже теперь, свидетельствовали о давней привычке к опасностям и лишениям. Длинные русые волосы были собраны на затылке в тугой хвост, а выражение лица с грубоватыми чертами говорило о смелости и сообразительности, странным образом смешанной с простодушием и даже некоторой наивностью. Рассказывая, он то и дело вскакивал с ветхой деревянной скамейки, жалобно скрипевшей от такого обращения, размахивал руками и стискивал кулаки, не в силах сдержать волнения от охвативших его воспоминаний. — И что, дождался ты благодарности? — иронично подняв брови, поинтересовался второй. Этот имел облик совершенно иной. На вид ему можно было дать лет сорок пять. Тёмные волосы на висках посеребрила седина, в тёмных печальных глазах давно уже поселилась мудрость, а горькие складки в уголках рта намекали на пережитые разочарования и неудачи. Впрочем, сломленным и потерявшим вкус к жизни он всё же не выглядел. Чувствовалось, что этот человек при необходимости способен на многое. А без необходимости ему, судя по всему, даже шевелиться лишний раз не хотелось. Сухощавое тело расслабленно покоилось в потёртом кресле, обтянутом выкрашенной в тёмно-малиновый цвет кожей. Голову он откинул на высокую спинку, а руки уложил на подлокотники. Сидел неподвижно, лишь задумчиво пощипывал тонкие щегольские усы в ожидании ответа своего молодого собеседника. Тот вновь вскочил на ноги, едва не опрокинув скамейку, сделал несколько быстрых шагов к стене, вернулся назад и только после этого ответил: — Как бы не так! Декстер и другие парни, которых я освободил из-за Барьера, хотели меня убить, выполняя приказ этого спятившего рудного барона. Верховный маг Воды Сатурас едва не заморозил на месте. Он, видишь ли, никак не мог простить мне, что я вытянул всю магическую силу из накопленной ими руды. А я, между прочим, использовал руду с той же целью, с какой маги её собирали. Но и это ещё не всё! Другой маг Воды — Ватрас — представил всё дело так, будто мой подвиг был преступлением! Представляешь, Ирвин, он заявил, что из-за меня на острове от бандитов житья не стало! А победа над Спящим, выходит, совсем ничего не стоит? Ирвин опять потеребил свои усики, хмыкнул и неторопливо заговорил. — Видишь ли, друг мой, тебе не стоит обижаться на этих людей. Разумеется, ты прав! — поспешил он успокоить готовое вырваться наружу возмущение молодого героя. — Но и они по-своему правы. Так уж устроен наш мир, что у каждого своя правота, а у любой вещи, по меньшей мере, две стороны. Или намного больше. — Да всё я понимаю! Но изгнание Спящего — это подвиг, с какой стороны не взгляни... — Действительно? А как, по-твоему, к этому отнеслись самые преданные его почитатели из Болотного Братства? Думаешь, из благодарности к тебе они стали Ищущими? — Что о них говорить! Это же сумасшедшие фанатики! — Не спорю. Но и у них есть своя правда, какой бы странной она нам ни казалась... Знаешь что, поведаю я тебе, пожалуй, одну историю, случившуюся в старые времена, и ты рассудишь, кто в ней был прав, а кто виноват. Посмотрим, найдёшь ли ты однозначный ответ. Ирвин легко покинул кресло и направился к книжному шкафу. — Посторонись-ка, Ука-Чака, будь любезен, — сказал он орку и начал перебирать корешки книг. Орк с готовностью отскочил в сторону, оказавшись у самого очага. А молодой человек тем временем снова уселся на скамейку, опасно хрустнувшую под его весом, с нетерпением смотрел на Ирвина и одновременно прислушивался к раскатам грома, доносившимся снаружи. Наконец Ирвин отыскал толстый том с остатками золочёных букв на кожаной обложке, пару пергаментных свитков и вернулся в кресло. Усевшись поудобнее, он открыл книгу примерно на середине. — Это старинный рыцарский роман. Большая часть его содержания не имеет отношения к нашему спору, но чтобы ты понял, о чём идёт речь, я вкратце перескажу начало. Итак, в романе повествуется об отважном рыцаре Готфриде Сорне. Происходя из знатного и известного на всю Миртану рода, он с юных лет был обласкан судьбой, не зная горестей и лишений. Удача не покидала его во время турниров, дуэлей и охот. Его осыпал милостями король Коборн, правивший в те давние времена. И всё сложилось бы прекрасно, не влюбись Готфрид в Нию, дочку барона Зигбурга. Девица отвечала рыцарю взаимностью и даже... хм... впрочем, это не важно. Была она довольно взбалмошной, воспитанной под влиянием старинных преданий о подвигах отважных рыцарей и таинственных магических явлениях. И потому поставила своему поклоннику условие, что, прежде чем просить её руки, он должен совершить подвиг. К примеру, раздобыть древний магический меч, хранившийся у вождя орков, что обитали на западных окраинах королевства. Готфрид, не мешкая, собрался в поход. По совету какого-то некроманта (к ним тогда относились терпимее, чем теперь) вызвал демона, чтобы узнать своё будущее. Попутно совершил кучу мелких подвигов: победил давнего недруга своей семьи графа Рогорна Укару, разогнал шайку разбойников, убил мракориса... Так, где это? Ага... Вот, слушай: * * * СКАЗАНИЕ О ГОТФРИДЕ СОРНЕ ...Повергнув чудовище, рыцарь зажал ладонью свою рану и поехал прочь от места побоища. Алые капли его крови падали на траву, указывая всякому, глаза или нюх имеющему, куда направился Готфрид. Он же не замечал этого, ибо едва держался в седле, а взор его застилала тьма. Неизвестно, долго ли он так ехал, но вскоре оказался в густом лесу. Ночной сумрак еще более уплотнялся в тени высоких елей, однако прохлада привела рыцаря в чувство. Оглядевшись, заметил Сорн пробивавшийся сквозь тёмную хвою свет. Направив усталого коня в ту сторону, вскоре оказался он у маленькой хижины, сложенной из крупных замшелых валунов. Тут силы покинули рыцаря, и он свалился на землю. На звук, который при ударе о камни издали доспехи упавшего Готфрида, вышел из хижины её обитатель. Был это святой отшельник, маг Круга Огня Пиронор. Пришел он в те места из монастыря Инноса, что находился на севере Нордмара, дабы в тиши и покое проводить дни свои в молитвах и размышлениях. Он внёс рыцаря в своё скромное жилище, снял с него броню и занялся исцелением раны. Благодаря заботе и заклинаниям мага, раны рыцаря затянулись, и силы вполне вернулись к нему. И вот настал день, когда Готфрид решил покинуть своего спасителя и вновь отправиться на поиски предводителя орков, встречу с которым ему некогда напророчил демон. Орк, это проклятое порождение мрака, владел редкостным древним клинком, украшенным рукоятью, усеянной дивными каменьями, который рыцарь поклялся положить к ногам дамы своего сердца в доказательство своей доблести. Если бы ведал тогда Сорн, что возлюбленная его уже не ждёт! Ния, дочь барона Гельмута фон Зигбурга, сочтя отъезд рыцаря коварной изменой, оставила отчий дом и ушла к ведьмам. Ветреная девица, сама толкнувшая Готфрида на путь странствий и подвигов своими насмешками над его положением при дворе короля Коборна, не сберегла верности в своём холодном сердце, предпочтя чёрную волшбу честному ложу. Но не ведал о том Готфрид. А потому, пробудившись ясным утром, поблагодарил он отшельника и направился к коню, привязанному за хижиной. Но, не успев сесть в седло, узрел рыцарь седого орка, выходящего из чащи. Вид нелюдя был ужасен. Клыкастая морда его была испещрена разноцветным грубым узором, над головой возвышался венец из перьев, а на поясе висели орочьи и человечьи черепа. Благородный рыцарский конь, не снеся столь отвратного зрелища, громко заржал, вырвался из рук Сорна и ускакал в лес. Готфрид взялся за меч, чтобы покончить с чудовищем. Но орк вдруг упал на колени и заговорил человеческим языком. Он смиренно молил героя о пощаде, а взамен предлагал указать место, где укрылся его соплеменник Кучак, обладатель древнего меча, добыть который поклялся рыцарь. Сам же орк этот назвался Хорнаком. Готфрид сжалился над нелюдем и позволил ему идти с ним. Маг Пиронор также выказал желание последовать за рыцарем, и тот, испытывая к служителю Инноса благодарность за исцеление, взял его с собой. Так как конь Сорна убежал в лес, и отыскать скакуна не удалось, ему пришлось идти пешком, а поклажу погрузить на Хорнака. Спустя несколько дней пути сквозь непролазные чащи и нагромождения скал, достигли они пещеры, где обитал Кучак. Услышав голоса спутников Сорна, вышел предводитель орков из пещеры и встал перед рыцарем. Столь огромного и могучего нелюдя не видел мир ни до, ни после него. Высотой это чудовище оказалось в два человеческих роста, а руки его подобны были сучьям старого дуба. При виде его Хорнак затрепетал, а Пиронор принялся возносить молитвы Инносу. Но Готфрид достал меч и храбро устремился навстречу врагу. От первых ударов противников задрожала земля, но ни один из них не был повержен. Они снова сошлись, и рыцарю удалось рассечь чудовищу ногу. А когда орк согнулся от боли, Сорн занес свой верный меч и отсек его мерзкую голову. Взял рыцарь меч поверженного врага, и возликовала душа его, ибо был это тот самый клинок, который он столь долго и безуспешно искал. Почтенный Пиронор тоже взял себе часть добычи — золотую чашу, найденную в пещере Кучака. В благодарность он обещал замолвить за Сорна слово, когда тот, подобно всем рыцарям своего рода, пожелает стать паладином Ордена Света. А Хорнак сорвал с шеи предводителя грубое ожерелье из плоских серых камней и убежал с ним в заросли. Рыцарь же был слишком утомлен, чтобы преследовать презренного... * * * — Занятное повествование. Только в чём здесь мораль? — спросил собеседник Ирвина. — Не спеши, друг мой, до морали мы ещё доберёмся. А пока позволь зачитать тебе этот вот манускрипт. Я его когда-то купил у бродячего торговца, приехавшего с материка... Эй, а чем это пахнет?! — Похоже на палёную шерсть... — Ука-Чака, отодвинься от камина! Сгореть захотел? Юный орк так увлёкся описанием похождений, что не заметил, как шерсть на боку просохла и в самом деле начала дымиться. Только теперь он опомнился, поспешно отодвинулся от огня и захлопал себя по боку, сбивая искры. Глядя на него, люди не смогли удержаться от смеха. Орк обиженно засопел, но быстро успокоился и, преданно глядя на Ирвина, проговорил: — Ука-Чака сильно любить слушать. Ирвин говорить дальше? — Ростом больше любого мужика, а разумом как ребёнок! — покачал головой Ирвин. — Ладно, слушайте. И он принялся читать свиток, без усилий разбирая старинный витиеватый почерк. * * * ОБРЕТЕНИЕ ОГНЕННОЙ ЧАШИ Монастырь Лучистого Пламени, бывший одной из древнейших обителей магов Огня, располагался на северо-востоке Нордмара. Ныне места эти вместе с монастырём погребены ледниками и снегом, а маги более столетия назад перебрались в иное место. Но в те времена монастырь Лучистого Пламени славился на все земли, где почитают Огнеокого. Многие маги и послушники шли к его вратам из Миртаны и Варранта, пробираясь горными тропами, чтобы вкусить от мудрости тамошних наставников и посетить библиотеку, наполненную редкостными рукописями. В те годы настоятелем монастыря был Пиронор — маг, преисполненный мудрости и всяческих добродетелей. Однажды, изучая старинные свитки в самой дальней части книгохранилища, наткнулся он на свидетельство того, что один из могучих артефактов древности — Чаша Огня — был похищен орками, обитавшими на запад от границ Миртаны. Чаша эта, озарённая светлой силой, могла предсказывать будущее и позволяла взглянуть на любую часть мира, если наполнить её кровью жертвенной овцы и провести особый обряд. Пиронор решил посвятить остаток дней своих тому, чтобы вырвать Чашу из грязных лап порождений Белиара и вернуть её служителям Света. Сложив с себя обязанности настоятеля и передав их одному из достойнейших магов, Пиронор отправился на северо-запад Миртаны. Он обосновался неподалёку от берега реки, в устье которой позднее был основан город Сильден. Там маг, используя дарованную Инносом силу, построил себе из огромных валунов жилище, разместив его под большим деревом. Живя смиренным отшельником, Пиронор несколько лет провел в молитвах, сложных обрядах и изысканиях. И вот, наконец, настал день, когда Иннос открыл своему преданному слуге местонахождение чаши. Оказалось, что ею владел один из вожаков орков по кличке Кучак. Чтобы достичь чащобы, где скрывалось это нечестивое порождение тёмных сил, предстояло много дней пробираться на запад, сквозь поросшие лесом горы. И маг отважно устремился в путь. В качестве спутников Пиронор выбрал молодого рыцаря Готфрида Сорна и орка Корнака. Рыцаря маг подобрал в лесу, когда тот, заскучав при дворе, отправился на поиски приключений и был тяжко ранен в схватке с мракорисом. Орк сам прибежал к хижине святого отшельника и на ломаном миртанском упросил не убивать его, а взять с собой в качестве слуги. Он был за что-то очень зол на Кучака и мечтал расправиться с ним руками людей. Так как рыцарь Сорн потерял где-то своего коня, а тащить на себе тяжёлые доспехи по лесным тропам был не в состоянии, Пиронор наложил на броню заклинание. Мудрый маг воспользовался тем, что металл, из которого были изготовлены доспехи, содержал в себе примесь магической меди. Проведя обряд и составив заклинание, Пиронор добился того, чтобы в доспехах можно было не только легко бежать, но и плавать. Разработанный им способ с тех пор используется при изготовлении доспехов знатных рыцарей и паладинов Ордена Света. После долгого и трудного пути Пиронор со спутниками достиг логова Кучака. Орк этот оказался необыкновенно крупным — вдвое больше любого другого. Он взревел и бросился на мага с топором. Но тот был наготове и наложил на монстра сковывающее заклятие, а потом метнул в него несколько огненных шаров. Рыцарь и орк бросились на поверженного врага и изрубили его на куски. А Пиронор тем временем вошёл в грязную пещеру, где обитал Кучак, и отыскал среди шкур и обглоданных костей Огненную Чашу — дар Инноса. Корнак между тем сорвал с шеи убитого Кучака грубые каменные бусы и побежал в лес. Пиронор был утомлен и не мог остановить его. Он приказал Готфриду догнать и наказать беглеца, чтобы избавить мир от еще одного порождения Тьмы. Но рыцарь был слишком поглощён созерцанием своей добычи — драгоценного меча, который Кучак носил на поясе рядом с топором. Пиронор разгневался на ослушника, но, приняв во внимание его молодость, простил, а позднее даже хлопотал за него, когда Готфрида не хотели принимать в Орден Света. * * * — Забавно, — после недолгого молчания хмыкнул безымянный собеседник Ирвина. — Рыцарь искал меч, маг — чашу, и каждому его цель представлялась наиболее важной... — Ты ещё не знаешь, зачем с ними увязался орк! — усмехнулся лекарь Братства Охотников. — Вот здесь у меня древнее орочье предание, переведённое на наш язык каким-то магом Воды. Слушай же... * * * КОРР-НАК ШАРРГХ или ПОДВИГ КОРР-НАКА Давно-давно орки племени Нурш жили на восходной стороне Большой земли и на многих островах в море. Они строили храмы и величественные гробницы в глубине гор. Сооружали хитрые машины и быстрые галеры, охотились и плавили руду. Не было на земле более славного племени. Минули века, племя Нурш ослабло и распалось. Одни были убиты в войнах с другими племенами и безволосыми дикарями. Иные свернули с тропы, завещанной Предками, и пошли за одержимым Кру-Шаком. Племя слабело, а его земли захватывали пришельцы с закатной стороны и безволосые. И вот в племени осталось несколько сотен орков, загнанных в глухие горы. Но это были лучшие сыны племени Нурш, отважные и верные заветам Предков. Они решили восстановить силу и славу своего племени. Охота была хорошей, храбрость воинов и мудрость вождей дарили им победу за победой, а жёны рождали много детей. Вот только машин для запирания дверей, метания камней и устройства хитрых ловушек орки племени Нурш делать уже не могли. Забыты были и способы варки доброй стали для оружия, постройки быстрых крепких галер и защитных стен. Знания эти были записаны в книге, состоявшей из каменных табличек. А книга оказалась в руках дикого племени Хош, спустившегося с гор на западе и затопившего многие из исконных земель племени Нурш. В племени Нурш жил в те годы храбрый и мудрый шаман Корр-Нак. Во время пляски вокруг Огня ему было явлено Предками, что он должен вернуть книгу забытых знаний своему народу. Утром он проснулся, взял краш-варрок, посох и побежал на полуденную сторону, где обитал вождь племени Хош Куу-Шака со своими орками. О Куу-Шаке говорили, что он самый сильный воин истинного народа. Ростом он был на две головы выше других орков. Рассказывали, что его мать была когда-то похищена троллем и жила с ним две луны. Отец Куу-Шаки отбил жену у тролля, а сына, который вскоре у неё родился, признал своим, чтобы не подвергаться позору. Потому-то Куу-Шака и был так велик и силён. Корр-Нак долго бродил вокруг мест, где жил Куу-Шака. В один из этих дней он набрел на двух безволосых, забившихся в каменную нору между корней большого дерева. Корр-Нак давно выучил язык безволосых, чтобы допрашивать пленников. Он заговорил с этими двумя и спросил, кто они. Один из безволосых назвался шаманом, хотя не умел воззвать к Предкам голосом ритуального барабана и даже не знал ни одной пляски Духа. Второй сказал, что он воин, но при этом руки его так тряслись, что он не смог удержать ремень, привязанный к лошади, на спинах которых безволосые ездят из-за слабости своих ног. Лошадь обрадовалась и убежала в лес. Корр-Нак решил взять эту забавную парочку с собой, чтобы не было скучно в пути. Они сначала упирались, но потом узнали, что Корр-Нак хочет убить Куу-Шаку, и согласились идти с ним. Правда, безволосый, назвавшийся воином, жаловался, что ему тяжело нести свои вещи. Тогда Корр-Нак забросил свёрток за спину и побежал вперед. Наступало время Большой Луны, и по обычаю вождь Куу-Шака должен был уединиться вдали от своих воинов, чтобы посоветоваться с Предками. Поэтому Корр-Нак спешил сам и подгонял своих безволосых, веля им быстрее переставлять ноги. Путь был нетрудным, и вскоре они добрались до пещеры, в которой молился Куу-Шака. Корр-Нак остановился у входа и закричал, что вызывает его на бой. Куу-Шака вышел наружу и засмеялся, увидев врага, который ростом едва дотягивал ему до плеча. Он достал огромный краш-варрок и пошел вперед. Безволосый шаман метнул огненный шар, но тот только рассыпался искрами на шкуре Куу-Шаки. Безволосый воин бегал поодаль, не решаясь напасть. Куу-Шака замахнулся и ударил Корр-Нака в голову. Но Корр-Нак увернулся и вонзил острое навершие своего посоха вождю под рёбра. А безволосый воин тем временем выстрелил в Куу-Шаку сзади из арбалета. Целился он в спину, но руки его тряслись от страха, и стрела попала в ногу вождя. Корр-Нак вытащил свой краш-варрок и покончил с Куу-Шакой. Потом снял с его шеи книгу забытых знаний, написанную на каменных табличках, которые были нанизаны на ремень из кожи остера. Когда безволосый воин увидел, что Куу-Шака мертв, он подскочил к нему и ударил по шее своим жалким оружием. Корр-Нак спросил, зачем он это делает, ведь вождь уже и так убит. На что безволосый отвечал, что поклялся омочить оружие в крови Куу-Шаки. Корр-Нак засмеялся и пошел своей дорогой. Уходя, он слышал, как безволосые спорят из-за золотых предметов, бывших у Куу-Шаки: чаши для питья и длинного ножа для разделки мяса. Корр-Нак был наслышан, что безволосые любят золото даже сильнее, чем драконы. Теперь он убедился в этом на деле. Но чтобы простой воин спорил с шаманом! Корр-Нак покачал головой и углубился в лес... * * * — Здесь нижний край свитка оборван, — с сожалением сказал Ирвин, закончив чтение. — Плохо, — заявил на это Ука-Чака. — Моя хотеть слушать ещё... Моя только не понимать, почему Корр-Нак убивать Куу-Шака. Разве нельзя было обменять книга или брать на время? Два человека в ответ лишь одновременно посмотрели друг на друга и невесело усмехнулись, а потом Ирвин произнёс: — Если бы судьбы Мордрага зависели от нашего добрейшего Ука-Чаки, то этот мир был бы намного лучше... Ну, что скажешь теперь о разных сторонах правды, мой категоричный друг? — Да-а... — только и смог произнести Безымянный. Буря за стеной, наконец, начала понемногу утихать. Ветер перестал обрывать ветки с крон высоких деревьев, раскаты грома всё реже сотрясали хижину, а бешеный рёв ливня сменился ровным шелестом капель. Близился рассвет.