Дикое сердце

Воину ночи никто никогда не выйдет навстречу, Хотя он умел исцелять холодом рук Тэм "Воин ночи"

Так тихо… Бой окончен? За мной никто не приходит. Я здесь уже давно, но никого из наших нет. Ласла бы точно вернулась за мной, если бы могла. Или отправила бы кого-нибудь мне на помощь. Она всегда меня защищала… Мы проиграли. Нас оставалось слишком мало уже тогда, когда меня ранили… И вот я лежу здесь, в далеком мире, одна. Мне ужасно больно. От боли и кровопотери кружится голова и темнеет в глазах. По телу разлилась слабость. Мне хочется поднять руку и попробовать зажать рану, но рука такая тяжелая, будто в свинцовом доспехе. А пальцы – ватные, слабые. Руку никак не поднять, а если бы и сумела, то непослушными пальцами никак не остановить вытекающую из меня жизнь… Но и теперь я не жалею. Мне хочется провалиться в беспамятство. Боль сводит меня с ума. Хочется освободиться от нее любым способом. Но я понимаю, что если я отключусь, то это уже навсегда, что я уже не смогу открыть глаза снова. И я больше не увижу Локи. Он стал единственным богом, которому я молилась, единственным мужчиной, которого я любила, единственной целью, ради которой жила. Я точно уверена, что он жив. Но вряд ли придет за своей верной смертной. Я слишком слаба, чтобы быть ценным солдатом. Всегда была слишком слаба для этого. За мной не стоит возвращаться на поле боя, когда этот бой проигран. Я не в обиде. Но как же мне хочется в последний раз увидеть эти холодные грустные глаза. Глаза, что ярче весеннего неба… Я почти сдаюсь, почти проваливаюсь в спасительное ничто, но слышу шаги. Делаю над собой усилие, стараясь разогнать сгущающееся перед глазами красное марево, осторожно поворачиваю голову. Единственное, что удается рассмотреть в просвете между красными пятнами в глазах – это знакомые сапоги. Стоит чуть вытянуть руку – и коснешься их запыленных носков. Я пытаюсь, но руки все так же налиты свинцом, только слабо шевелятся пальцы. Медленно, осторожно, чтобы не отключиться от резкого движения, я перевожу взгляд выше, пока наконец не встречаюсь с Локи взглядом. - Простите, господин… - слова даются тяжело. Теперь я понимаю, каково пришлось ему, когда он боролся за свою жизнь под моими неумелыми руками. – Я не могу встать перед Вами на колени сегодня. Мы… - голос садится окончательно, я закашливаюсь. Должно быть, это всё дым, пробивающийся сюда с нижних этажей. Мы разбиты. Ваша армия разгромлена… Я осталась одна, скорее всего… Простите, мы подвели Вас. На какую-то секунду я словно вижу себя его глазами – жалкая, слабая, лежащая в луже собственной крови. Беспомощная и никчемная. Мне становится противно от этой картины. Его лицо оказывается вдруг совсем близко. Я снова могу рассмотреть едва заметную сеточку морщин у уголков его глаз. Когда-то он улыбался… И эти непостижимые голубые глаза. Приходит странная мысль, что раз я уже не увижу небо, то это – более чем достойная его замена. На смену ей приходит другая: «Зачем ты склонился надо мной? Ведь ты же теряешь драгоценное время!» - Уходите, господин! Спасайтесь! – мне хочется кричать, но получается некрасивый хриплый шепот. Локи устало прикрывает глаза и качает головой. Он протягивает ладони к моим ранам. Под его пальцами рождается льдисто- голубое сияние. Перед этим холодом отступает пожар боли, полыхающий в моем теле. Локи не силен в лечебной магии, я знаю это, так что не питаю иллюзий. Раны мои никуда не исчезают, но хотя бы отступает боль. И я невероятно благодарна ему за это. Он касается моей руки – знакомый жар и озноб прокатываются волной до самого плеча, я вздрагиваю. Потом – резкое движение, приступ боли в не закрывшихся ранах. Сильные руки, которые когда-то едва не дробили мои кости, теперь удерживают меня осторожно, словно что-то чрезвычайно хрупкое и ценное. Перед глазами у меня оказывается золотая дуга на его нагруднике. Мир начинает покачиваться в такт его шагам. Мне хочется очень многое ему сказать, но сил на разговоры уже не остается. Я прислоняюсь головой к его золоченому наплечнику и смотрю, как приближается прямоугольник выхода на террасу. Кажется, снаружи уже занимается рассвет.