You are...

***

      Сказать, я не ожидал, что мой любимый человечек, увезенный против его воли, будет бунтовать – соврать, не краснея. Я прекрасно понимал, что Полька будет ругаться, кричать, изо всех сил сопротивляться, вот только я не предполагал, что её хватит на такой, достаточно длительный для нас обоих, срок. Поставленный нами рекорд по капризам – двадцать минут, не более. Но Поля уже перешла эти границы…       А я, наблюдая за всем происходящим, лишний раз похвалил свою идею арендовать самолет – с моей хулиганистой девочкой (которую вполне можно понять), нам, людям ни самым неузнаваемым, не стоит привлекать лишнее внимание.       Поблагодарив водителя и оплатив наш проезд, мы с Пелагеей вышли из такси. - Ну что, на ручки или ножками пойдем? – преувеличено по-детски спросил я, склонившись над Полей, и улыбнулся. Но девушка моя молчала…       «Девушка моя»…       Может, я и тороплю события и вообще окажусь вновь отверженным, но сейчас, произнося этих два, казалось бы, таких обычных слова, на душе становится так тепло.       Я хочу, чтобы ты была моей, только.       И так же сильно быть твоим, единственным.       Обнимая тебя за талию, я направился к зданию аэропорта с обратной стороны – возле черного входа нас должен был ждать человек, который и объяснит, как, что и зачем.       Сейчас ты не вырывалась, шла спокойно, умеренно, но, признаться честно, я ждал подвоха. Такие резкие перемены, с чего бы? Если ты решила выждать нужный, особенно невыгодный для меня, момент, а потом рвануть, только бы подальше от меня, то знай, родная, ничего не выйдет.       Я держу тебя крепко. И отпускать не собираюсь.       Проходя мимо огромной образовавшейся толпы, я выискивал взглядом лишь одного человека. И как только я заметил многозначительное подмигивание с её стороны, я со стопроцентной уверенностью смог заявить – все готово!       Мой тайный помощник, а в данную минуту милейший друг – всеми любимая Светлана Геннадьевна Ханова.       От отчаяния, нахлынувшего на меня той темной ночью, я позвонил человеку, который знает и понимает предмет моего воздыхания лучше всех на свете – маме Поли.       Я был удивлен, и это очень слабо сказано. Мало того, что я не получил ни одного упрека за упрямый и совершенно некультурный звонок в три часа ночи, так ещё Светлана Геннадьевна оказала мне колоссальную поддержку. Благодаря этой женщине я перестал сомневаться и настроился на решительные действия.       Её внутренний стержень, сильнейший характер, настойчивость взбудоражили меня! Я наполнился новыми силами, я был и до сих пор настроен на завоевание своей красавицы, во что бы то ни стало!       Мы обсудили моментально возникший в моей просветлевшей голове план, и она согласилась. Согласилась мне помочь, представляете?       Мама ведь не станет помогать какому-то недостойному или не нравившемуся её дочери мужчине? Правда ведь?       А если так, то надежда у меня есть. Либо я нравлюсь Поле, либо Светлана Геннадьевна не против видеть меня в качестве своего будущего зятя, например. Не сочтите меня чересчур самоуверенным, но я искренне верю и в то, и в другое. Ну, надеюсь…       Выслушав несколько наставлений, я, счастливый, лег спать.       Пока утром я улаживал вопросы с администрацией «Голоса», а также участниками проекта и их приближенными, уже всем сердцем обожаемая Светлана Геннадьевна собирала чемодан с вещами Пелагеи, а после доставила его в аэропорт и отдала встретившим её по моей просьбе людям.       Но самое приятное, она дождалась нас. Теперь я точно могу ни о чем не волноваться.       Мы сидели в салоне самолета и по-прежнему молчали. - Это тебе от мамы, - чмокнув нахмурившуюся девочку в щеку, я выполнил просьбу Светланы Геннадьевны, которая удивительно совпадала с моими желаниями, и немного приоткрыл для Поли завесу тайн.       Мама Пелагеи знала абсолютно всё. Я не хотел, чтобы она нервничала, поэтому сообщил Светлане Геннадьевне всё до последней детали: город, в который мы держим путь, точный адрес, все номера телефонов в приглянувшемся мне домике, к кому можно обратиться в случае, если мы молчим. Также пообещал, что пришлю сообщение, как только долетим.       В общем, я старался сделать все, чтобы вызвать доверие важного в этой истории человека. И у меня получилось (хотя, кто знает, может, эта добрейшей души женщина припрятала в сумке дочери пистолет, чтобы у Поли было чем обороняться, если я вдруг начну приставать; я шучу, конечно же, она чудесная). - Что? – ты посмотрела на меня, нахмурив брови, а я лишь улыбнулся, давая понять, что ещё слишком рано раскрывать все карты.       А чертики в глазах-то пробежали. Резко отвернулась и посмотрела в окно.       Как же сильно я тебя люблю, Поль.       Люблю абсолютно все твои эмоции, все твои образы: милую девочку с сияющими глазками, озорную проказницу, забавную хохотушку, девушку, женственную, нежную, а после все того же смышленого ребенка, маленького и вредного.       Вот, какой бы ни была, люблю.       С каждым днем я все больше пропитываюсь тобой, лучше узнаю и сильнее влюбляюсь.       Ты удивительная.       Ты моя неразгаданная тайна.* - Какая же ты упрямая, - проговорил я, пытаясь привлечь твое внимание. – Могла бы уже давно прекратить дуться. Сидели бы, обнимались. Я бы, может быть, - выделив интонацией своё игривое «может быть», продолжил, - проболтался, какой тебя ожидает сюрприз.       Тишина…       Не отвечаешь, но я чувствую, твоя ледяная крепость тает.       Объявили взлет. Тебе стало не по себе.       И тут я понял, насколько глубоко мог ошибаться. Неужели твое настроение, непрерывное молчание связано с тем, что ты боишься летать?       «Следи за ней в самолете» - предупреждение Светланы Геннадьевны молниеносно пронеслось в голове. Я дурак, официально.       Мы пристегнули ремни, а я, стараясь искупить свою маленькую оплошность, взял тебя за руку. Ты сильнее сжала мою ладонь – маленькая моя, почему же раньше не сказала? - Не бойся, я рядом, - я наклонился к тебе, насколько мне это позволял ремень безопасности. – А вообще, открой рот, - у меня появилась цель – тебя отвлечь. - Чтобы сразу закричать? – в твоих глазах не было ни капли наигранного, ты не язвила, не пыталась сострить. Ты была собой, чистой и по-детски наивной. - Чтобы ушки не заложило, - твоя искренность всегда подкупала, покоряла меня. Вот и в этот раз я не смог сдержаться. Рядом с тобой тоже хочется быть открытым этому миру, честным, не бояться показать другим свою душу. Рядом с тобой я чувствую себя светлее…       Я поцеловал тебя в лоб, и ты, кажется, немного успокоилась.       Через несколько минут мы набрали нужную высоту и могли спокойно перемещаться по салону.       Пускай мы вернулись в горизонтальное положение, но окончательно успокоиться ты не смогла. Взяв плед с соседнего сидения, ты вернулась на свое место. Закутавшись, пыталась найти удобное положение для сна, но все безрезультатно. Бросив это дело, ты уложила свою голову на мое плечо и прикрыла глаза.       Значит ли это, что ты меня простила?       Даже если нет, я не хочу терять момент. Притянув тебя к себе поближе, я устроил твою головку на своей груди и крепко обнял тебя.       Сквозь прикрывшие твое лицо светлые локоны я заметил твою улыбку.       И, знаете, это один из лучших моментов моей жизни.       Время шло... И мы все ближе были к заветному месту.       Удивительно, но твой сон оказался необычайно крепким. Ты не заметила ни то, как я пристегивал тебя к этому уже надоевшему за долгие часы креслу, ни то, как мы начали стремительно снижаться. - Поль, вставай, - я легонько поглаживал тебя по спине. – Мы уже на земле, прилетели.       Пока я будил свою девочку, наши с ней вещи отправили по необходимому адресу, а нам предстояло ещё несколько приключений по пути. - Сейчас поцелую, честное слово!       Улыбнулась.       Ах ты, шалунишка! Хитришь.       Ты открыла глаза и посмотрела на меня, сонная, не до конца ориентирующаяся в пространстве, но безумно милая, такая домашняя, такая моя. - Идем, - я взял тебя за руку и повел к выходу, - я проведу тебя в сказку!