Аферистки: Все законно.

- Отлично... Замечательно... Просто великолепно... - бормотал Миша, ходя из угла в угол и ломая один карандаш за другим. - И что мы со всем этим делать будем, а? - он резко остановился у стола и с силой ударил по нему обеими ладонями, заставляя всех присутствующих вздрогнуть. - Нужно узнать, о чем говорила с Бояновым Екатерина Андреевна на этой записи, - спокойно заметила Панова. - Да, но как? - спросил Егор. Женя быстро окинула всех взглядом и, видя, что все погрузились в глубокую задумчивость, решила попрощаться и уйти. - Чиглинцев, - Миша медленно обернулся. - Я, пожалуй, домой пойду. Если что-то выяснится, позвони, - с этими словами она взяла в руки сумку и вышла из кабинета, захлопнув за собой дверь.

***

Женя быстро поднималась по лестнице, опасливо оглядываясь назад. Открыв дверь своей квартиры, она протиснулась внутрь. Увидев недалеко от порога большие черные ботинки, девушка устало вздохнула и закатила глаза. - Ты что, еще здесь? - прокричала она. Из глубины квартиры послышался шум, а после хриплый мужской голос: - А что, нельзя? - издевательски проговорил он, и через несколько секунд в прихожую ввалился темноволосый мужчина в помятой рубашке и с жесткой щетиной. - Зотов, я тебе все еще утром сказала... Утром этого же дня. - Ты?.. Человек усмехнулся. - Да ладно. Какого черта ты здесь делаешь? Убирайся. Тебя мне только не хватало, - проворчала Женя, отбрасывая от себя осколок вазы и обходя стол, за которым сидел мужчина. - А ты не злись сестренка, я ненадолго... - Конечно, ненадолго, - перебила его Лаврова. - Потому что сейчас я ухожу на работу. Когда я вернусь, тебя тут быть не должно. И максимум, что ты можешь взять с собой, так это вот этот бутерброд, - кивнула она на кусок хлеба с маслом в руках мужчины. - Все, я ушла. - Я, может, помочь хотел, - крикнул он ей вдогонку, но она уже не слышала. - Вали отсюда! - блондинка посмотрела на псевдо брата уничтожающим взглядом, но тот лишь хмыкнул в ответ. - Фи, как грубо, - насмешливо произнес Александр. - Ну, и ладно, потерплю тебя как-нибудь, - Женя показательно фыркнула и отвернулась. - Давай мы с тобой взаимно поможем друг другу, сестренка. Девушка резко развернулась обратно. - Чего? Да я тебя просто в полицию сдам и мучиться не буду, - проговорила Женя более спокойно и холодно, чем до этого, вспоминая, что и при Зотове не стоит забывать о том, что сейчас она является Екатериной. - Да... И будем мы там с Катюней на пару сидеть, - издевательски пропел Зотов, глядя на реакцию девушки. Жене показалось, что все вокруг застыло и похолодело, оставляя реальным только смеющееся лицо братика. Она сдавленно кашлянула. - Не понимаю, о чем ты, - с напускным безразличием проговорила она, отворачиваясь и проходя в глубь квартиры. Саша последовал за ней. - Все ты понимаешь, Женя. Лаврова где-то полминуты внимательно смотрела на брата, а потом резко выдохнула. - Как?!.. Нас даже мать родная различить не может, - с нотками паники и отчаяния в голосе прохрипела она. - А я от природы наблюдательный, - произнес Александр и ехидно улыбнулся, растягиваясь в мягком кресле. - Ну, так что? Примешь мое предложение? Я помогаю тебе, а ты помогаешь мне. Взаимовыгодное сотрудничество, - он развел руками. Женя вздохнула. - Чего ты хочешь?

***

POV Жени. Быстро заглатывая кофе, обжигающий горло, я мельком взглянула на часы. 8:36. Надо бы заглянуть к Мише в отдел. Оставив братцу, спящему в гостиной, яичницу и бутерброды с колбасой на столе, я быстро оделась и вышла из дома. Проделав ничем не примечательный путь до ОВД, я взбежала по лестнице на второй этаж, столкнулась с тем самым судмедэкспертом Васей, даже поздоровалась с ним кивком и зашла в кабинет Чиглинцева. Курсанты, сам Миша и его молодой коллега уже были здесь - и чего им всем с утра дома не сидится? Не хватало только Леоновского. Каждый счел нужным тихо со мной поздороваться, а после опять погрузиться в раздумье. Судя по уставшим и угрюмым лицам, они так ничего и не выяснили. Значит, зря я пришла. Но некоторые курсанты при моем появлении оживились и теперь нетерпеливо подпрыгивали на своих стульях, будто желая мне что-то сказать. - Екатерина Андреевна, а вы знали, что... - начал было курсант Саблин, но вдруг дверь со стуком открылась, и в кабинет вошел высокий темноволосый мужчина с какой-то синей папкой в руках. - Здравствуйте, Екатерина Андреевна, - довольно спокойно поздоровался он, хотя я почувствовала его удивление. Я опешила. Кто это? Неужто еще один судмедэксперт? - Здрасте, - пробормотала я, а потом резко помотала головой, пытаясь вытряхнуть из себя свой собственный характер, ведь ответила совсем уж не похоже на Катю. Видимо, мужчина, мне неизвестный, это тоже заметил, и потому слегка приподнял бровь вверх, разглядывая меня. Возмутившись, что он так нагло меня осматривает, я сложила руки на груди в оборонительной позе и попыталась уставиться на него еще наглее, чем он на меня. Все почему-то молчали и, кажется, даже не дышали, ожидая чего-то. - Не знал, что вас тоже выпустили, - проговорил он, окинув обвиняющим взглядом Чиглинцева. И эта фраза, наконец, сняла все напряжение, что повисло в кабинете, и курсанты зашевелились. Стоп... Тоже? Он сказал: «...тоже выпустили»? А я ведь даже почти не думала о том, кто этот человек, но теперь мне все стало понятно. Это явно был хамоватый коллега Кати, которого посадили за убийство Никанорова и организацию убийств еще нескольких людей. Рокотов Нил Александрович. Конечно, его имя я запомнила. Я же минут тридцать тренировалась перед зеркалом произносить его так ехидно и насмешливо, как меня учила этому сестренка. - А я не знала, что выпустили вас, Нил Александрович, - да, я просто мечтала произнести это. Не зря же тренировалась. Мужчина усмехнулся. И чем он Катьке не угодил? Явно образованный, сильный, держится хорошо, симпатичный, не занудный... О, да, люблю я делать выводы о человеке, не узнав его толком, но думаю, что я все-таки права, и этот Нил получше Леоновского будет. Оценивающий взгляд меня явно выдал, потому что курсанты начали удивленно перешептываться. Я отвернулась. - Тарасюк был? - спросил Рокотова Миша. Нил кивнул головой и передал ему папку. - Так... Игнатьев Леонид Павлович семьдесят четвертого года рождения... Опознание... Игнатьева Кристина Владимировна, - Чиглинцев оторвался от папки и повернулся к Рокотову. - Жена? - тот в ответ опять кивнул. - Короче говоря, это обычный аптекарь. Ничего примечательного. Женат, детей нет. В том районе у него дача. Зацепок никаких, - наконец, заговорил Нил. До меня только через несколько минут дошло, что это они говорят о человеке, которого Катька придавила на машине этого самого Рокотова. Как же хорошо, что, судя по всему, человек этот никак не связан с делом о сыворотке гнева, и что Катя с ним, видимо, не знакома. Но проверить это все равно было надо. - Миш, а у нас есть нормальная его фотография, а не та, на которой его лицо бифштекс напоминает? Ой, зря я это сказала. Катя так явно не шутит, и теперь все смотрят на меня с бо-о-ольшим подозрением. Иногда меня кажется, что в моей ситуации легче вообще все время молчать. - Да, есть, - медленно произнес Миша. Конец POV Жени.

***

POV Кати. Я очень сильно ждала очередного прихода сестры, и в этот раз не потому, что соскучилась, а из-за необходимости задать ей несколько интересующих меня вопросов. За некоторое время до этого. Молодой сержант вел меня, как сообщил он сам, к майору Ковалевскому. Чего это Лене от меня понабилось опять? Неужто он снова хочет попытаться меня «расколоть»?.. Меня завели в просторную комнату для допроса. Леонид уже сидел там, в своём начищенном до безобразия кителе, что все больше раздражало меня. Мне даже казалось, что я готова накинуться на него и без всякой сыворотки гнева, но нужно было держать себя в руках. Ради правды. На столе, перед Ковалевским, лежал новый серенький ноутбук. Даже закрытый, он почти сразу привлек мое внимание. Леня хочет мне что-то показать, и, судя по его самодовольной ухмылке, это «что-то» очень приятно для него и совсем не приятно для меня. Даже интересно. Неужели мое и без того плачевное положение можно ухудшить еще больше? Я села напротив него, всем своим видом выражая полное безразличие, но мужчина не обращал на это никакого внимания. Он раскрыл ноутбук и, нажав пробел, молча развернул его ко мне. На экране я увидела будку с таксофоном, в которой стоял какой-то мужчина. Качество записи было таково, что понять, кто это, на данный момент не представлялось возможным. Когда мужчина вышел из будки, он показался мне смутно знакомым, но тут Ковалевский, не давая мне вглядеться получше, подошел ко мне и остановил запись. - Ну, что, Лаврова, узнала сообщника своего? - наконец, заговорил он. Но, знаете, лучше бы он все же молчал. Какой еще сообщник? - Чего? - спросила я изумленно. Ковалевский с самым довольным видом усмехнулся и, временно свернув запись, открыл какую-то фотографию. На ней я уже сразу узнала Краснова-Боянова. - Вот. Это тот же момент записи, - объяснил Ковалевский, хотя я это и так поняла. - Здесь он позвонил господину Рокотову, подставляя его. - А я здесь причем? Леня с предвкушением снова открыл запись и продолжил ее произведение. Боянов подошел к своей машине, и тут на записи появилась светловолосая девушка. Мне стало страшно, даже жутко. Лица не было видно, но по внешности девушки и торжеству Ковалевского я уже была уверена, что на записи я. Когда девушка обернулась к камере лицом, Леня, подтверждая мои догадки, опять остановил запись и открыл фотографию, только уже другую. Я безошибочно узнала себя. Стоп. Почему же сразу себя? Может, это Женя? Одежда, конечно, очень похожа на мою, но эта юбка выглядит короче, а рубашка чуть новее. Есть только один способ узнать, кто это. - Леня, какого числа сделана эта запись? Как оказалось, запись была сделана четвертого апреля, и это заводило в тупик. Тогда мы еще только начинали расследование, и было это почти две недели назад, но, когда я пыталась вспомнить этот день, у меня быстро появлялись симптомы «сыворотки гнева», и приходилось прекратить. Сначала я думала, что препарат заставил меня забыть все те факты, которые указывали бы на мою вину. Но потом, попытавшись вспомнить что-нибудь нейтральное и наткнувшись на отрицательный результат, я поняла, что «сыворотка» блокирует способность что-либо вспоминать в принципе. Например, я помню, что Никишина написала рапорт об увольнении и ушла из университета, но, когда я пытаюсь воссоздать картинку того, как мне об этом говорит генерал, то у меня опять ничего не получается. То есть, чисто теоретически, это и вправду могла быть я. С другой стороны, что это доказывает? Я могла просто захотеть с ним поговорить об убийстве Марчука. Также есть вариант, что это Женя. Но как? Она же сказала, что приедет четырнадцатого. Зачем ей врать и приезжать на десять дней раньше? У меня даже появилась бредовая идея о том, что, может быть, у нас с Женей есть еще одна сестра, о которой мы даже не подозреваем, но я быстро ее откинула. Нет, такое невозможно. Мне очень хотелось расспросить Женю. Вдруг это она? Но, в то же время, я боялась отрицательного ответа и подозрений сестры. Нет, я не буду спрашивать ее ни о чем, если она, конечно, сама не начнет разговор, и попытаюсь выяснить все сама. Буду иногда с Ковалевским общаться и пытаться вспомнить этот день. Конец POV Кати. POV Жени. Сейчас мне придется зайти к Кате. Покажу ей фотографию этого Игнатьева, вдруг она его знает? Но говорить ли ей про видеозапись у таксофона и про то, что Рокотова выпустили? Про Нила Александровича, наверное, скажу. Вряд ли это что-то изменит. А вот запись... Если Катя о ней ничего не знает, то, когда я ей все расскажу, она наверняка поймет, что на записи я, а за этим последует очень много вопросов, ответы на которые сестренке пока знать не обязательно. Значит, про запись пока рассказывать ей не следует. Конец POV Жени.