Я верю тебе

Синий, сапфировый свет, холодный и колкий, острый, как лед, гудящий, как рой пчел, заполняет собой все пространство, вытесняя из полуразрушенного подвала кислород. Боль в стопах тянется к коленям, пестрые потоки энергии несутся мимо, задевая за плечи, и царапают кожу на запястьях. Голова гудит, перед глазами все плывет и тает, обретает ясность и четкость, а затем опять превращается в пыль. Цветные точки плывут сквозь опущенные веки, которые кажутся прозрачными, путаются в ресницах. Все вокруг шумит, как старый телевизор, а затем звук становится тонким, как нитка на конце острой иглы, которая прошивает мозг насквозь. Так бывает, когда стоишь слишком близко со взрывающимся фейерверком, Мейбл знает это, но ничего не может сделать с паникой, которая накатывает волнами, накрывая ее сердце, которое сейчас кажется ей как никогда обнаженным. Девочка с трудом поднимается с пола, опираясь о деревянную колону, к которой ее отшвырнула ударная волна. Кожа на руках исцарапана, и затылок саднит – Мейбл потирает его и с шипением отдергивает руку, поднося ладошку к глазам. Алая кровь светится в темноте таинственно-синим цветом, но Мейбл все равно – перед ней куда более шокирующее зрелище. Все плывет перед глазами от страха и удивления, от боли с ногах и затылке – в синем свете лицо, ужасно похожее на дядю Стэна глядит на нее печально и тяжело. Контуры подбородка, красный нос и надтреснувшее стекло в очках, вроде все родное и привычное кажется далеким и чужим. Этот человек, вопреки всем зрительным ощущениям, незнаком Мейбл в своем ужасающе знакомом облике. «…мой брат» - говорит дядя Стэн, и голос его звучит для Мейбл громче всякого взрыва. Вселенная вдруг вспыхивает синим пламенем, и сердце в клетке из тонких ребер взлетает под самое горло. Печаль и страх, перекрикивая друг друга, заполняют все тело. Мейбл вдруг понимает, понимает каждый шаг дяди Стэна, каждый его взгляд и вздох, будто сама становится его сердцем и разумом. Вдруг, будто вспышка фейерверка, ей вспоминаются очки, которые дядя с такой нежностью вертел в руках однажды вечером, и тяжелый взгляд на настенный календарь, и дрожащие руки, которые с невероятной осторожностью поправляли костюм на плечах воскового Стэна. Волна эмоций и чувств поражает все естество Мейбл, сбивает ее с ног, но вопреки всему девочка вдруг чувствует себя сильной, как никогда раньше. Она встает, расправив плечи, и заносит руку, чтобы еще раз вытереть кровь с затылка. Она делает шаг, переступая обломки досок, листы бумаги, разбившееся стекло и обрывки серой ткани. Она идет вперед сквозь пыль, время и боль, страдания и сломанные балки, переступает обломки камней и разорванные книги. Она протягивает руки, чувствуя, как слезы катятся по щекам, и, сделав последний шаг, подается вперед, буквально падая лицом в шершавую ткань. Запах табака и крепкого чая наполняет ее сердце, и дядя Стэн обнимает ее в ответ. Мейбл рыдает, вдруг вообразив себе, что случилось, если бы она нажала на кнопку, которая до сих пор светится в ее сознании страшным красным пятном. - Я верю тебе, - произносит она ему в живот, всеми силами прижимаясь к дяде. - Прости, - отвечает он Мейбл, гладя ее по волосам, слипшимся от крови и пыли. - Я верю тебе, - упрямо твердит она, и голос ее заглушает теплая ткань пиджака. - Спасибо, - говорит Стэн, целуя девочку в макушку. Слезы холодным дождем сыплются ей на голову, и синий, сапфирово-колючий свет на мгновение заполняет все пространство гигантской вспышкой, оставив во всей вселенной только их двоих.