Разбивая часы

Счастливые часов не наблюдают. А они были счастливы? Ее имя совсем не подходит ей. Уместней то, которое на букву меньше. Нецензурное. Но Щукин-младший вроде как воспитанный. Вместо остановившихся часов время теперь отбивают ее каблуки. Но эта пунктуальность совсем не ассоциируется с чем-то королевским. И Марина тоже. Она пахнет вином, развратом и эгоизмом. А взгляд — наивный до комичности. После ее ухода в комнате остается запах ее сигарет и тщательно скрываемой похоти. Даже распахнутые настежь форточки не помогают. Скатилась, девочка. Диме — вроде — неприятно предавать брата и чувствовать себя вторым номером. Вместо привычного первого. Ему абсолютно все равно, куда она уходит от него. С кем спит и о ком страдает. Лишь бы не о нем. Она шатается по крышам, рискуя упасть; пытается достичь очередной высоты, с нетрезвой изящностью взбираясь на стул возле барной стойки. Мужчины смотрят с удовольствием. Марине приятно. Не более. — Зачем ты приходишь? — не выдерживает Дима и морщится, когда она поджигает очередную сигарету. Касаткиной не очень нравится курить. Но нравится раздражать Щукина. Для него и постараться не трудно. — Ты скучный, — поясняет она. С ним действительно скучно до жути. Даже в его глазах, так похожих на глаза Егора, нет ничего, что может польстить красивой девушке. Марине порой кажется, что в них отсвечивают нудные формулы, отражаясь от страницы учебника алгебры. Математика — антоним любви. Синоним Щукина. И тоски. Касаткина сама становится подобной маятнику, мешая остроту экстрима с пресным обществом скучного математика. Своеобразная гармония. — Нарисуем цифры на циферблате в трещинах.