Хроники теней. Хроника V. Держи меня крепче.

      Внимательно слушаю, ведь Соно никогда прежде не рассказывал о своем прошлом подробно. По обрывкам его редких неосторожных фраз мало что можно было понять. Ну, только то, что он прожил на этом свете куда больше трех десятков лет.       Это было еще до войны. Времена тогда были совсем другие, люди были другие, и я был другим. Не как все… Я был обычным, влюбленным, молодым.       Моя семья не была богатой, и я уже смирился с тем, что у меня будет такая же жизнь, как у них. В общем-то, когда не знаешь роскоши, она не нужна. К тому же, в ней счастья нет, теперь я это знаю. А тогда оно у меня было. У меня было счастье.       Мое счастье звали Хисаги. ее семья поселилась по соседству. У нее были братья и сестры. Их было пятеро детей. Хисаги была старшей, и потому ей нечасто удавалось праздно проводить время. Я заглядывался на неё, я сразу её приметил. Ходил мимо, улыбался и смущался, едва мне казалось, что она смотрит в мою сторону. А она частенько смотрела.       Это было прекрасное время, а потом началась война, она перечеркнула всю мою жизнь, все мое счастье пошло под откос.       Последние дни перед мобилизацией, они были самыми светлыми. Больше света в моей жизни не было. Я этого, правда, не знал тогда. Я вспоминал о Хисаги каждое свободное мгновение, и когда мне было тяжело. Мне становилось легче от одной только мысли о ней. Её фотографию я всегда держал у сердца. То, как она мне ее подарила – отдельная история.       Я был счастливым, самым-самым счастливым тогда. Не было дня, чтобы я не думал о ней, ни во время войны, ни после, когда наши земли заполонили гайдзины. Ни теперь.       При авианалетах погибли ее брат и сестра, и тогда остатки семьи перебрались в небольшую деревеньку в заливе Нагасаки. Ты наверное уже все понял. Первого августа, когда в небе свистели фугасные снаряды, я вместе с остатками уже почти капитулировавшей армии был далеко. Когда до меня дошли вести об этом, я поспешил в Нагасаки. Я тогда уже был тем, кого ты знаешь сейчас. Хисаги не знала, что я знал, где она. Я прибыл вечером, и они тепло встретили меня, и разместили в лучшей комнате, хотя были в очень стесненных обстоятельствах.       Утром девятого числа завыла сирена, тревогу тогда посчитали ложной. Но кто же знал, что немного позже на нас упадет «Толстяк». Он взорвался в небе над промышленной зоной. Та деревенька была так близко к эпицентру. Я видел это яркое зарево ярче солнца и, Йо, я спас ее. Тень была единственным способом выжить. Иначе оттуда было не сбежать, и я не знал ничего, как не знал и ты. Да и если бы знал. Что бы тогда предпринял? Неужели я бы просто смотрел, как она сгорает заживо дотла? Нет. Не смог бы.       Я спас ее. Перенес за сотни километров от взрыва. На север Хоккайдо. Я бывал раньше в тех местах при не очень приятных обстоятельствах, но, не о том речь. В тени она потеряла сознание. Тень для нее была все равно, что смерть. Я был, все же, счастлив, хотя и слышал потом от нее проклятия.       Она не хотела жить. Вся ее семья погибла. Она говорила мне об этом каждый день. Ее словно подменили, и я лишь изредка видел ее прежнюю, когда она думала, что одна, когда она смотрела на зарево рассвета или заката. Видимо она запомнила другое зарево. Видимо, она хотела раствориться в этом потоке солнечного света. Я видел тогда солнце в ее глазах. Но я все равно был счастлив.       Счастье было недолгим, мое счастье. Ее счастье забрал с собой толстяк. И я как ни старался, не мог заменить ей семью, хотя она уже давно была моей семьей.       Соно замолчал и откинулся на низенькую спинку стула. Его глаз не видно в тени.       Его рассказ, он настолько наполнен чувствами, его чувствами, что я как будто своими глазами вижу все то, о чем он рассказал.       Он спрыгнул со стула и подойдя к окну, распахнул его. Закурил. Долго этот красный огонек освещал мою кухню.