Любовь, прошедшая преграды

      Оставшихся три дня прошли в таком же бешеном темпе. Мы вставали рано утром, учились чему-нибудь новому, а вечером уставшие ложились спать. Каждый вечер мы с Питом сидели, обнявшись или болтая о чем-нибудь, либо у него, либо у меня. Я уже была счастлива, просто находиться рядом с ним, смотреть в его кристальные голубые глаза.       Сегодня днём у нас будет индивидуальная аттестация: мы должны будем показать распорядителям и главному распорядителю Игр то, чем мы владеем в совершенстве, или почти в совершенстве. Хеймитч сказал стрелять, как никогда. От этого зависит моя жизнь на Арене. То, как я себя покажу, повлияет почти на всё. Всем трибутам выставят оценки от одного до двенадцати. Чем выше оценка, тем больше на тебя обращают внимание спонсоры, тем выше все шансы на победу или хотя бы чуть более долгую жизнь, чем у остальных.       Мы сидели в коридоре перед дверью в зал для индивидуальной аттестации. Сначала входили трибуты Первого Дистрикта. Вызывали всех поимённо. Юноша, затем девушка. Мы с Питом сидели рядом, ничем не выдавая нашей близости. Нужно было ждать своей очереди. Мы ведь в Двенадцатом.       - Не страшно, Китнисс? — Спросил мой напарник. Я кивнула. — Не бойся, я рядом. Помни, ты лучше всех. Ничто не должно тебе помешать.       - Конечно. Но вдруг что-то случится? — Я действительно начала сомневаться в своем умении стрелять: так давно этого не делала.       - Все будет отлично. Кроме шуток. — Он смотрел на меня с такой нежностью. Словно я всё, что у него есть.       - Пит Мелларк. Дистрикт Двенадцать. — Объявил электронный голос. Пит поднялся, отряхивая невидимую грязь с брюк.       - Попади в яблочко, Китнисс! — Он подмигнул мне. — И помни, я рядом.       - У тебя получится, — только отвечаю я и подмигиваю в ответ.       Он уходит, а я остаюсь наедине со своими мыслями. Как мантру, повторяю, что у меня всё получится. Если любимый сказал так, значит, так и будет.       - Китнисс Эвердин. Дистрикт Двенадцать. — Снова слышу этот голос и встаю.       Вхожу в комнату — она просто огромная. В центре колонна, ближе к двери, через которую я вошла, мишени, а у стены напротив двери сцена, на которой чудесно расположились распорядители. На ней стоял стол с разными блюдами. Чего там только не было. На середине даже расположился зажаренный поросёнок с яблоком во рту. А перед сценой была подставка, и на ней был лук! Самый настоящий. Рядом с ним была ещё одна со стрелами. Каждый распорядитель был занят своим делом: одни ели, другие пили пунш, третьи вели светскую беседу, чуть не споря. На меня никто даже внимания не обратил.       Я сразу направилась за луком, потрогала тетиву. Тугая! Не то, что у лука дома. Не забыла стрелу захватить. Пошла к месту стрельбы.       - Китнисс Эвердин. Дистрикт Двенадцать. — Все сразу подняли на меня головы.       Я встала в стойку: ноги на ширине плеч, лук наизготовку, локоть отведен. Прицеливаюсь, задерживаю дыхание и стреляю. Мимо! За спиной раздались смешки. Я подошла к подставке и взяла новую стрелу. Ещё разок. Снова готовлюсь, стреляю. В десятку! оборачиваюсь на капитолийцев, ожидая окриков одобрения, а из них никто и не видел. Ну, что ж. Подхожу за новой стрелой, по дороге раздумывая, куда бы стрельнуть. И тут на глаза мне попадается поросёнок и яблоко. Цель обнаружена. Натягиваю тетиву, не дышу. Вжи-ик! А стрела вместе с фруктом, в стене. Все в удивлении смотрят на меня, вытаращив глаза. Я приседаю в реверансе.       - Спасибо… — Бормочу еле слышно. — Спасибо за внимание! — И выхожу из комнаты.

***

      Вечером должны объявить наши результаты. Едва я поднялась на наш этаж, как на меня накинулась взъерошенная Эффи Бряк.       - Что ты натворила? Мы теперь из-за тебя все пропадём. — Она была так разъярена. Я не стала ничего говорить, сама не поняла, каким образом такое получилось. Только села на диван к Питу.       - Ты как? — Спрашиваю его. Он поднимает глаза, смотрит на меня с тревогой, лишь пожимая плечами.       И тут в комнату входит Хеймитч, совершенно трезвый, и показывает мне большой палец.       - Молодец, солнышко! Что ты им сказала? Спасибо… Большое? Что-то вроде этого? — Он взволнован. А мисс Бряк всё не может успокоиться. Спрашивает неизвестно кого, почему я взялась на её голову.       - Спасибо за внимание, — отвечаю я, потупив глаза. — Кажется, я сделала, что-то не очень хорошее.       - Куда уж хорошее, — Вскрикивает капитолийка. — Катастрофа. Почему ты не умеешь держать себя в руках?       Внезапно из телевизора доносится гимн Панема, и на экране появляется бессменный ведущий Голодных Игр — Цезарь Фликерман. В этом году у него розовые волосы и брови. Он выглядит молодо, хотя ведёт передачи, чуть ли не тридцать лет. Мы быстро рассаживаемся и ждём нашего Дистрикта. Перед глазами проносятся лица других трибутов. Десять, девять… Высокие оценки ребят из первых Дистриктов никого не удивляют. Вот уже и Одиннадцатый — девочка Рута, почему-то мне запомнилось её имя, получила семь баллов. Вот молодец. Очередь Двенадцатых.       - Дистрикт номер Двенадцать, Пит Мелларк. — Объявляет Цезарь, не прекращая улыбаться. — Восемь баллов.       Все начинают радоваться. Как же много Пит получил.       - Вот это хорошо, с этим можно работать, — произносит Эффи, грозно глядя на меня.       - И, наконец, Дистрикт номер Двенадцать, Китнисс Эвердин. — Сквозь туман доносится до меня голос ведущего. Он выдерживает секундную паузу, которая успела показаться мне вечностью. — У неё одиннадцать баллов.       - Что? Серьёзно? — Я не верю своим ушам. Как такое может быть? Я ведь чуть не убила распорядителей.       - Я знал, что у тебя получится, детка, — ментор расплывается в такой улыбке, что мне не остаётся больше ничего, как самой радоваться вместе со всеми, — наглостью взяла, умница.       Пит хватает меня за руки и начинает кружить по комнате. Как хорошо всё сложилось. Мы ещё немного балуемся, а потом идём ужинать. Я безумно радовалась пище, такое чувство, что я не ела целую неделю.       Поужинав, расходимся по комнатам. Завтра будет сложный день — мы будем давать интервью Цезарю Фликерману.       Снова я только вышла из душа, как ко мне входит Мелларк.       - Я ведь тебе говорил, а ты не верила, — он с укоризной смотрит на меня. Будто маленького ребёнка отчитывает.       - Прости, — я обнимаю его и не хочу никуда отпускать: нам осталось две ночи в Капитолии. Всего две ночи, и Арена. — Как думаешь, что будет спрашивать Цезарь?       - Даже не догадываюсь. Но надеюсь, ничего лишнего он у нас не спросит, — отвечает мне любимый и касается моих губ своими.       Сегодня я засыпала спокойная и счастливая. Целых одиннадцать баллов — это не шутки. Пусть мама и Прим радуются, что у меня всё хорошо. И Гейл тоже. Я уже так скучаю по нему. Мне не хватает наших разговоров, походов в лес. Но теперь это всё в прошлом.       Нам больше не суждено увидеться. Никогда.