Любовь, прошедшая преграды

      Цинна ведёт меня к колеснице, запряжённой четырьмя лошадьми. Мы должны будем проехать на них, зрители посмотрят на нас, познакомятся с нами. В этом, по сути, и вся церемония. Наши лошади угольно-черного цвета, ещё один символ нашего Дистрикта. Они настолько хорошо обучены, что прекрасно знают дорогу, и нам не нужно думать об управлении ими.       Подходит Пит, почти в таком же одеянии, в такой же накидке. Ведёт его стилист Порция. Мелларк идет ко мне, а капитолийка уходит к Цинне.       - Ну что, не страшно? — Спрашивает он. Мало того, что мы попали на Игры, так нас ещё и в факелы хотят превратить.       - Хорошо. Цинна сказал, огонь ненастоящий. — Улыбаюсь своему напарнику. — Если что, я срываю накидку с тебя, а ты с меня.       - Как люди будут на нас смотреть? Посреди церемонии. — Он ещё и смеется! Грозно смотрю на него, чтоб не придумывал. Он разводит руками. — Шучу, Китнисс. Как думаешь, где Хеймитч?       - Мне кажется, и без него хорошо. Вдруг от огня вспыхнет, как спичка. — Мы смеёмся, а стилисты странно на нас поглядывают. Похоже, надо быть чуть осторожнее, ещё все узнают. Не думаю, что нам будет очень хорошо от этого.       Раздается сигнал, трибуты Первого Дистрикта становятся на колесницу. У них квадрига белоснежных лошадей. Их туники сверкают драгоценными камнями. Само собой, ведь их Дистрикт занимается изготовлением предметов роскоши. Ещё один сигнал, и их лошади начинают движение. Затем выдвигаются следующие четверки. Все участники в одежде, рассказывающей о занятиях их Дистриктов. Не успеваю задуматься о чем-либо, как очередь доходит до Одиннадцатого Дистрикта. Их наряды напоминают колосья. Точно, это же сельское хозяйство.       Пит поднимается на колесницу, подает мне руку. Я взбираюсь, а Цинна подходит к нам с факелом.       - Готовы? — Он улыбается своей загадочной улыбкой. Я киваю, а Цинна касается факелом сначала моей накидки, затем Мелларка. А потом поджигает наши головные уборы. Только мы отъезжаем, как он начинает что-то кричать, видимо, забыл. Пит протягивает мне руку, я поворачиваюсь к стилисту, а он только поднимает большой палец правой руки.       А я думала будет жарко. Не чувствую ничего, кроме легкой щекотки. Ах, ненастоящий огонь. Я и забыла. Наши лошади начинают движение. Едва мы появляемся на дороге, как зрители забывают об остальных трибутах и смотрят только на нас.       - Ну же, им понравится. — Я соглашаюсь, наши скрепленные руки взмывают вверх, и толпа начинает скандировать: «Двенадцатый!». На всех экранах наши лица, я стараюсь улыбаться и не думать о том, что через четыре дня мы будем уже на Арене, сражаться не на жизнь, а на смерть. В толпе даже выкрикивают наши имена. Капитолийцы не поленились их изучить.       Мы проезжаем круг, я стараюсь отпустить руку Пита, но он так крепко её держит, что я просто забываю об этом. Просто отдаюсь моменту.       Мной любуется весь Панем. Меня видят мама и сестренка. И Гейл. Гейл… Мой друг Гейл, как он там? Мы так нехорошо разошлись перед Играми. Надеюсь, когда Мелларк вернётся победителем, он перестанет на меня обижаться и все поймёт. Я ведь, кажется, люблю Пита. Смотрю на него, он такой счастливый. Да ещё и я держу его за руку. Мы рядом. На его лице все оттенки радости и счастья. На него тоже смотрит весь Панем. Интересно, что думает сейчас Гейл, глядя на нас, держащихся за руки? Возможно, он выглядит сейчас так же, как тогда в пекарне. Как же я зла на него. Он так долго мне ничего не говорил. А потом пекарня, разговор в лесу, словно снег на голову.       За мыслями не замечаю, как мы останавливаемся перед балконом, на котором стоит Президент Сноу. Приземистый, седой мужчина. Он говорит речь. Снова рассказывает о восстании, из трагедии измены. Напоминает о том, что каждый Дистрикт обязался оплатить ту кровь.       - Счастливых Вам Голодных Игр. И пусть удача всегда будет с Вами! — Заканчивает он своим чуть охрипшим голосом и, разворачиваясь, уходит с балкона.       Кони разворачивают колесницу и везут нас к выезду. Нас встречает Цинна, рядом с ним Хеймитч, на удивление трезв и умыт. Даже пиджак не забыл.       - Это был фурор! Вы всех ослепили. — Пит отпускает мою руку. Мой стилист подходит с огнетушителем. Он тушит наши накидки, и мы все вместе идем к лифту.       - Молодец, детка, ты им понравишься. — Мистер Эбернети — сама любезность. - Пит, хорошо держишься!       - Спасибо, — Мальчик с хлебом опускает глаза.       - Ну что ж, вы отменно смотрелись, об остальных Дистриктах зрители напрочь забыли. Думаю, Эффи будет счастлива об этом узнать. — Цинна одобрительно улыбается нам. И я понимаю, насколько же я сегодня устала. Снова. Только второй день как я не дома. Я даже на охоте так не выматывалась.       Здесь нам выделили весь двенадцатый этаж. Что-то вроде пентхауса. Мы даже могли выбраться на крышу, если бы захотели. Мы заходим в холл, где нас ждёт мисс Бряк.       - Дети мои, Вы были просто великолепны. Весь Капитолий, да что там, весь Панем будет говорить о нас и только о нас.       - Ну, что Вы. — Я стараюсь не смотреть на Пита, чтобы не дать ей лишнего повода поболтать.       - А чья была идея взяться за руки? Вы просто поразили всех. — Она загадочно улыбается, думая, что мы сами это сделали. — Теперь вы для всех будто неразделимы.       - Это все Цинна, он предложил. — Я поворачиваюсь к капитолийке, отражая её удар.       - Молодец, Цинна, — она разочарованно вздыхает, поворачиваясь к стилисту, тот лишь наклоняет голову в знак признательности за похвалу.       - Сейчас ужин, а завтра первый из четырех дней тренировок.       И снова эта безумная капитолийская еда. Я так наелась, кажется, даже живот надулся от такого количества пищи.       После ужина, мы разошлись по комнатам. Какая же шикарная комната! Как два моих дома в Двенадцатом! Большая кровать с пологом, отдельный душ. Шикарный большой телевизор. Иду в душ, снимаю свой наряд и макияж. Смываю все трудности сегодняшнего дня. Сквозь шум воды различаю стук в дверь, слышу, как она открылась, а затем закрылась. Кто же это пришел? Пит? Я выхожу, заворачиваю волосы в полотенце, натягиваю халат, безумно мягкий и теплый.       Захожу в комнату, а на моей кровати лежит Мелларк и смотрит телевизор.       - Пит! Ты уже здесь, — радуюсь появлению напарника так, будто сто лет его не видела. Подхожу к кровати, снимаю полотенце и ложусь рядом.       - Ай! Ты же мокрая, — вскрикивает напарник, а я заливаюсь смехом. Он тоже смеётся. Какой же он все-таки красивый. Я замираю, а он испуганно смотрит на меня. — Что-то случилось? Ты так резко перестала смеяться. Я даже перепугался.       - Ничего. Я просто внезапно поняла, как мне повезло. — Я тянусь к нему, чтобы поцеловать, а он отстраняется и смотрит мне в глаза. Я останавливаюсь, смотрю в эти яркие голубые омуты. Просто теряю голову и снова пытаюсь его поцеловать. Он, наконец, поддается моему напору. Ох, этот опьяняющий поцелуй, нежное касание губ и в то же время страстное переплетение наших языков. Пит отрывается от меня, когда нам обоим уже не хватает воздуха.       - Моя любимая Китнисс, — Он заключает меня в объятья и целует в макушку. — Я пойду, а то Эффи снова будет нам глазки строить, напоминая о поезде. Не хватало ещё всему Панему узнать о наших чувствах. — Мелларк целует меня в щёку и желает спокойной ночи.       Когда за ним закрывается дверь, я уже лежу в постели. И вспоминаю Прим.       Сестрёночка моя. Мой утенок. Как жаль, что я больше тебя не увижу.       Завтра новый день в Капитолии. Рядом с Питом.       Моим Питом.