Часть 1
10 марта 2015 г. в 00:57
Кто бы мог подумать, что обыкновенное бегство от стражи развернет его жизнь на триста шестьдесят градусов.
Он был чужим в чужой стране, его никто не ждал, и алый крест, бережно сжимающий в когтях хрупкую золотую лилию, не знал о его существовании до тех пор, пока спасительная рука не втянула в грязный, узкий проулок, скрывая от ищущих глаз блюстителей закона.
- Вы не ассасин, - утверждающе произнес высокий черноволосый мужчина, но все равно выжидающе склонил голову набок, настороженно сжимая пальцами рукоять шпаги.
Алый крест на цепочке чуть покачивается на сыром сквозняке.
- Как видите, нет.
- О, да Вы никак еще и англичанин! И каким чертом Вас занесло по эту сторону Ла Манша...
Хэйтем поправил съехавшую набок треуголку и усмехнулся.
*
- Вас намереваются выгнать из Ордена за Вашу точку зрения? Вас, лейтенанта магистра де ла Серра?
... странно, он показался мне весьма умным человеком. И, пожалуй, способным на благородный поступок. Хотя...
- Весьма недальновидным. Вы это хотели сказать?
- Именно так, - Хэйтем коротко кивнул, принимая рассказанное, и разноцветные глаза собеседника облегченно сверкнули.
*
- Потрясающе, - англичанин поднял глаза от толстого талмуда и покачал головой, будто не в силах воспринять в полном объеме прочитанное. - Вы говорите, это написал магистр де Моле? Почему до сих пор об этом никто не узнал?
*
Чайки перестали кричать уже три недели назад, и с тех пор корабль окружал лишь шум лазурных волн, плескавших о борта.
Если бы не так неожиданно появившийся спутник, Хэйтем проводил бы большую часть времени в каюте. Но не так-то просто было укрыться от проницательного разноцветного взгляда - особенно если на собственной душе было даже тяжелее, чем после той ночи, когда его жизнь в одночасье развалилась в гнилую труху.
- Я до сих пор не могу поверить, что это Реджинальд убил моего отца, - Кенуэй отложил в сторону перо и поднялся, вслед за французом выбираясь на свежий воздух. - Честно признаться, я даже не уверен, что благодарен Вам за правду.
- Реджинальд сделал это на благо Ордена. Вы - такая же малая жертва как и все те, кого Орден столь часто отпускает, дабы достичь большего. А к Вам Реджинальд проявил даже несвойственное ему милосердие.
- И лгал мне всю жизнь.
- Но из Вас вышел превосходный тамплиер, магистр Кенуэй, - разноцветные глаза усмехались, но не смеялись. - Гораздо лучше самого Реджинальда, хотя его превосходно можно понять. Вряд ли достопочтенный Вудс Роджерс стал молчать о том, каким...
- Теперь я прекрасно понимаю, но отец прибыл обратно в Англию совершенно другим человеком.
- Иногда этого мало. Или уже слишком поздно.
Хэйтем никогда не считал себя глупым и уж тем более недалеким, но Франсуа приносил с собой несвойственную их годам мудрость.
Хотя что удивляться, если он чертов древний бог.
*
Много позже Реджинальд погибнет от короткого, несправедливо милосердного удара в сердце - но не за то, что убил любимого отца.
А за то, что продал в рабство нелюбимую сестру.
*
Ли округлил глаза, не сразу поняв, кто из них "Мастер Кенуэй", и всю дорогу искоса пытался разглядеть неупомянутого в письме из Англии человека.
А вот Уильям Джонсон опрокинул стул, как только его увидел, вскакивая на ноги так, будто на сиденье свернулась ядовитая змея из болот Нового Орлеана.
- Вы..?
- Да.
- Я думал, это индейские мифы.
- Все мифы имеют под собой одну и ту же основу, и эта основа, к несчастью, в моей голове.
Томас пялился на них так, словно они с другой планеты, а Джонсон сиял от счастья.
*
Ли щурился под дождем, неприязненно рассматривая француза, и Хэйтем отвернулся, скрывая улыбку.
Что может быть забавнее ревности на пустом месте.
- Я прекрасно знаю, где Ваш Храм, магистр, и показать Вам дорогу не составит никакого труда.
- Могавки сотрут нас с лица земли прежде, чем мы сделаем второй шаг по их территории.
- Могавки знают, кто я такой.
Хэйтем перевел взгляд с одного на другого, прежде чем принять сторону.
- Чарльз прав, если мы хотим пройти все, нам надо искать другой путь.
- Нам надо искать лишь Яблоко, - отрезал француз.
*
- Почему Вы доверили ему Ключ, Мастер Кенуэй?
- Есть кто-то, кто знает этой вещи большую цену, чем та, которую назначит он?
*
Ассасины прознали быстро, заставив Хэйтема еще раз поразиться слепоте французского магистра.
Молодой ирландец появился, как послание с Небес, дарованное за то, что они на верном пути.
- Он отлично справляется, - Гист широко улыбался, заканчивая доклад. - И знаете, магистр, мне почему-то кажется, что Яблоко найдет именно он.
*
Дверь в Храм тяжело отъехала вверх, подчиняясь велению сияющего золотого шара в руке ирландца, но дорогу Хэйтему преградила чужая рука.
- У меня есть... небольшой счет с тем, кто внутри, - Франсуа никогда не считал себя обязанным ничего объяснять - вот и сейчас, не обращая внимания на закатившиеся к потолку голубые глаза Ли, просто прошел первым.
- Все не может быть просто, верно? - вполголоса и обращаясь к пустоте, произносит Шэй.
*
- Вас не должно быть здесь. Слишком рано! Это не было в планах!
- Прости. Просто я давно вышел из-под твоего контроля.
Хэйтем смотрит на полупрозрачную женщину холодными глазами, а прямо перед ним в сознании встают сияющие зловещим алым светом цифры "21.12.2012".
- Я ведь не могу сейчас покинуть это место, мне некуда идти!
- Я и не приходил тебя освобождать. И не рассказывай мне о своей любви: больше я тебе не поверю. Мне просто нет толка делать дело, которое погибнет уже через триста лет.
Уильям глядит так, как будто в этот момент все предания индейцев претворялись в жизнь.
- И ты обрекаешь меня на смерть? Вот так, хладнокровно, отчужденно, будто это не ты шептал во снах мое имя столько тысяч лет? - женщина в отчаянии заламывает руки, и ее голос начинает жалко дрожать. - Я не могу... Запечатай Храм! Прошу тебя. Я прошу тебя, сжалься! Где тот Аита, которого я так любила?
- К счастью, не со мной, - губы француза презрительно кривятся, а сам он остается недвижимым, будто высеченный из камня.
Позже он кладет ладонь на пьедестал, и пространство вокруг вспыхивает искрящимся золотом.
Никто из них в тот день не сумел до конца осознать случившееся, но Франсуа впервые на памяти Хэйтема довольно улыбнулся.
*
Когда он приходит к нему в середине ночи, сжимая в руке Яблоко, магистр без вопросов выезжает за ним во тьму.
По утру растрепанный мальчишка смотрит на них серьезными карими глазами, не понимая, почему вызывает такой интерес у незнакомых светлокожих взрослых.
Хэйтем хоронит Дзио в тот же день и забирает сына с собой.
*
- Мистер Жермен, а почему у вас такие странные глаза? - маленький Радунхагейду подергал мужчину за рукав, а на другом конце стола Хэйтем поднял на француза предостерегающий, но понимающе-усталый взгляд.
Франсуа лишь нервно приподнял уголок губ и неловко потрепал мальчишку по голове.
Ли проводил его пристальным и внимательным взором, будто намеревался что-то сказать, но в последний момент передумал.
***
Проходит достаточно времени, и вместе они переворачивают эту страну. Жестче, чем хотел бы один, но мягче, чем мог бы второй.
Хэйтем смотрит на летящие за борт коробки с чаем и чувствует гордость за умелую игру сына.
Чарльзу пошла должность Главнокомандующего. Уильям, перебросив через плечо расшитый могавками плащ, держит ладонь на Яблоке и сосредоточенно исчерчивает карту перемещениями королевских рейнджеров.
Бенджамин читает вслух письмо от Джона, чьи войска вновь отступают, а рядом Томас угрюмо кутается в покрывало - они, и как все, экономят дрова и свечи - но пытается согреться кружкой эля.
Шэй и Кристофер возвращаются в год Независимости.
*
- Люди в остальном мире все равно хотят своей химерной Свободы, - Франсуа презрительно кривит губы, и темное море за его спиной соглашается, тяжелыми валами обрушиваясь на пирс. - Я желал бы Франции большего, чем прозябание под горсткой дворян и королем, неспособным править. И я желал бы миру большего, чем погоня за несуществующим раем.
Чарльз и Коннор стоят у причала плечом к плечу, одинаково хмуро провожая Хэйтема взглядом, и это вызывает улыбку на растрескавшихся от ветра губах.
Морриган идет на Восток, обгоняя ветер, и на этот раз Хэйтем выполняет роль безмолвной тени за чужим плечом.
*
В Марселе он отдает Шэю приказ отплывать обратно, и Гист почти силой заставляет своего капитана поднять якорь.
В Марселе их встречает весеннее солнце и женщина, кутающаяся в темную вуаль. Голос Франсуа глух, как никогда в жизни.
- Мари?
- Нас уверяли в том, что ты умер.
***
Проходит достаточно времени, и Франция, обрушиваясь с ног на голову, увлекает за собой мир, еще сама того не зная.
Поднимаются города, обваливаются надежды и сгорает вера в пламени такого костра, который никогда бы не смог предвидеть король Франции Филипп Четвертый.
Хэйтем остается в тени, Хэйтем тянет назад, не давая превратить урок в кровавую бойню безо всяких чувств, и темноволосая женщина, встретившая их тогда, в Марселе, опускает руку ему на плечо и беззвучно шепчет:
- Merci.
Не то просьба о пощаде, не то слова благодарности - Хэйтем не успевает спросить, потому что на следующий день ее больше с ними нет.
*
- Жермен убил моего отца, - стоящая перед ним носит слишком знакомый крест, чтобы Хэйтем не мог его не узнать, но сути этого креста не понимает.
- Потому что он не видел дальше вытянутой руки.
- Я отомщу за своего отца.
Хэйтем выбивает оружие из ее руки так легко, будто она и не держала его, и подцепляет острием скрытого клинка алеющую кровью подвеску.
- Моя сестра понимала, зачем отдавала его тебе. А ты понимаешь, зачем его приняла?
*
Франсуа не знает усталости, и страна в его руках плавится в горниле собственных надежд. Крестьяне, дворяне, короли, ассасины, тамплиеры - он плетет эпоху так, словно это очередное серебряное изделие.
"Так и есть."
Революция расцветает, поднимая многих на своей пылающей волне, - и обрушивается Хаосом и ярко отточенным лезвием на их опьяненные Вседозволенностью головы.
*
- Я ведь сказала, что отомщу.
За ее плечом - мальчишка в капюшоне, еще одна игрушка на доске. Франсуа ловок с ним, используя каждый раз чуть ли не в качестве джокера.
После смерти Мари джокер выходит из-под желаемого контроля, и тогда игрок отправляет его в догорающую свалку битых и крапленых карт.
Франсуа впервые говорит так много с тем, кто для него ничего не значит - или Хэйтем ошибается? - но слова рассыпаются о знакомую зеркальную стену глухого непонимания.
В тот день Хэйтем ломает Справедливость и не дает Франсуа стать еще одной битой картой.
***
Его долгий путь, полный Несправедливости, страданий и боли, был проделан зря, как и столь многие горькие походы мира.
Потому что когда Дезмонд опускает ладонь на пьедестал, тот не забирает у него жизнь.