Такой, как ты

Открываю глаза от того, что слышу зов. «Радио няня» немного хрипло оповещает мне о том, что Артур уже проснулся и требует моего внимания. В такие минуты как сейчас почему-то по-особенному тяжело встать с постели, но все же я поднимаюсь и, после того, как даю себе несколько пощечин, чтобы проснуться, бреду в детскую к Артуру. Часы показывают 6:15 и я ловлю себя на мысли, что сегодня он дал мне поспать дольше на 15 минут, чем обычно. В этом весь мой вредный, маленький, и капризный трехлетний сынишка. -Мама! – восклицает Артур, когда я показываюсь в детской. Его маленькие ручки тянуться ко мне, а лицо озаряет самая прекрасная в мире улыбка. -Кто это у нас проснулся? – так привычно произношу я, расплываясь в усталой улыбке и протягивая к нему руки. – Иди ко мне, мое солнышко. Склоняюсь и беру малыша на руки, после чего целую его в щеку. Он смеется и обнимает меня за шею, чем окончательно освобождает от пелены сна. Ребенок – это сплошная бессонница. Особенно, если ты еще и работаешь. Я не помню, когда в последний раз нормально высыпалась, и можно ли назвать несколько часовую дремоту сном. После парочки минут нежностей, мы идем в ванную. Ставлю Артура на пол, и тот тут же вскарабкивается на детский стульчик, протянув руку к зубной щетке. Закатываю глаза, после чего подаю малышу зубную щетку, сперва выдавив на нее немного пасты, и включаю воду. Артур начинает усердно чистить зубы, и это выглядит как всего мило и смешно. Сейчас у него именно такой возраст, когда он хочет делать все сам. Я читала много книжек, боясь, что делаю что-то не так. Все они твердили мне о том, что у малыша сейчас так званый «кризис 3-х лет», и ему очень хочется утвердить свое собственное «я». Малышу необходимо чувствовать себя самостоятельным, он хочет доказать всем, что уже взрослый и может делать все так, как мы. Сейчас с ним новь трудно, как тогда, когда я не спала ночами, когда он был совсем крохотным. Все эти колики, все, через что я с ним прошла – не самый легкий, но самый лучший путь, что я вообще выбирала. С тех пор, как я прижала его к себе в «детской комнате», я ни на секунду не пожалела о своем решении. Он стал моим лучом света, моей маленькой вселенной и смыслом. Артур стал тем, кто помог мне пережить минуты, когда казалось, что все уже потеряно. Я, правда, рада, что у меня есть малыш. У меня есть сын, ради которого я готова душу продать. Каждая бессонная ночь, все мои слезы, страхи, кризисы и порой моменты, когда казалось, что я больше не выдержу – все это мелочи. Нет ничего более важного на свете, чем его улыбка. Стоит Артуру улыбнуться, и я тут же улыбаюсь ему в ответ, как бы дерьмово мне не было. Я многим пожертвовала ради моего сына, но… Он действительно этого стоит. Ребенок требовал денег, которых у меня не было, так что квартиру в городе я продала, переселившись ближе к родителям. Привыкнув к городской жизни за 7 лет проживания в городе, я очень долго привыкала к тишине и спокойствию. Смирившись, что загородная жизнь – хорошее место для воспитания малыша, я, все же, прижилась в небольшом доме на окраине. Он не был столь большим, как наша с Лорел квартира, но в нем было уютно и тепло. Так как за квартиру в центре я получила приличную сумму, денег хватило не только для воспитания малыша, но и на небольшую, старую машинку, которой я ездила на работу. Все, вроде бы, звучит гладко, но, к сожалению, это труднее, чем кажется. Потерять самого близкого человека, затем продать вашу квартиру, принять на себя материнство и просто не сойти с ума – тяжкий труд. Все было бы проще, если бы не тот факт, что я осталась совсем одна, если не считать родителей. Мои подруги, которых, как казалось, было так много и они были супер надежными – сдуло ветром. Как только в моей жизни появились трудности – я осталась с ними один на один. Даже Томми, мой парень, с которым у нас были серьезные отношения, ушел почти сразу же, как только узнал о том, что я подала запрос на усыновление Артура. Мы встречались еще с университета, и, казалось, все было очень хорошо, гладко, даже о свадьбе заходила речь в канун третьего года наших отношений. Его друг Фред намекал мне, что Томми выбирает кольцо. Но стояло мне обзавестись ребенком – Томас хлопнул дверью и ушел, сказав что-то на подобии «я не собираюсь растить чужого отпрыска». Обидно. Досадно. Но, к сожалению, я даже не приделила этому должное внимание, так как горе от потери Лорел было гораздо сильнее, чем разбитое сердце. Вся моя жизнь в один миг перевернулась с ног на голову, и я не знала, выдержу ли такое испытание. Но, как показало время – я не такая уж и слабая, чтобы сдаваться сразу. Все в этом мире можно пережить. Главное найти, за что ухватиться. Несколько дней назад, я нашла один из своих старых дневников, который я вела по глупости в университете. Его содержимое не просто рассмешило меня, а заставило плакать со смеху из-за своей глупости и жестокости судьбы. Когда-то, я считала, что жизнь - это то, что происходит с тобой, когда ты строишь планы. Сейчас я понимаю, что была юна и глупа, ведь какие бы планы я не строила – они не сбываются. Нужно запомнить: никогда и ничего не планировать. Все произойдет не так, как ты себе нафантазируешь. Я считала, что моя жизнь – нечто слишком обычное и заурядное. Каждое утро я вставала только для себя, жила для себя и беспокоилась только о сегодняшнем дне. У меня даже был четкий план: 17 лет – закончить школу, 22 – закончить ВУЗ и найти работу, 25 – купить свой дом или квартиру отдельно от Лорел, 28 – как минимум обручится или выйти замуж, 30 – родить ребенка, 35 – подумать о втором малыше, 40 – достигнуть вершины карьеры. Сейчас, засыпая рядом с самым безупречным мальчиком в мире, я понимаю, что план – не больше, чем мечта. Ты не знаешь, что случится завтра. Жизнь никогда не будет кориться твоим графикам, как бы ты этого не хотел. Стоит всему быть гладко и радовать тебя, как случается какой-то переворот, который выбивает тебя из колеи и разносит к чертям все планы. Сейчас мне 25, я – мать одиночка, у которой не осталось ни друзей, ни опоры в виде твердого мужского плеча рядом. У меня никого нет, и вряд ли в ближайшее 15 лет я смогу позволить себе это. Так что к черту планы. Я больше никогда в жизни не буду ничего планировать, ведь когда все рушится – чувствуешь не только обиду и досаду, но и отвращение к себе, к своему убожеству и не способности руководить своей жизнью. Вроде бы, ты сам все решаешь, но в конечном итоге путь получается далеко не таким, каким ты его представлял. Превратив в пыль все свои планы, я стараюсь не оборачиваться назад, ведь стоит мне только вспомнить что-то из моей по-настоящему прошлой жизни – меня окутывает ностальгия и печаль. Прошлого не вернуть, как и людей, которые остались в нем. Надо жить дальше, чего бы это не стояло. Главное – научиться справляться с болью и не оборачиваться назад, ведь ты можешь утонуть в том, что было. Повзрослев за последние три года, как кажется, на целую вечность, я поняла, что нужно ценить то, что у тебя есть сейчас. У меня есть Артур и родители, которые живы и здоровы. Они дарят нам с сыном свою опеку, любовь и поддержку. Больше ничего не нужно, ведь счастье, на самом деле, в таких вот мелочах. Эти три тяжелых, но незабываемых года моего материнства, одиночества и бесконечной силы воли не прошли даром. Я многому научилась, и многое поняла, благодаря Артуру. Например, новым открытием для меня стало то, что ни в коем случае нельзя плакать, когда плачет он. Это только усугубляет ситуацию. Так же, не стоит оставлять свой телефон там, где он может его схватить и бросить потом в унитаз. Но главным, что я поняла, было осознание того, что все можно стерпеть. Он заставил меня повзрослеть так быстро, что я теперь сама себя не узнавала. Благодаря моему сыну я научилась дышать в минуты, когда в глазах нет слез, пока в сердце разливается целое море. Как бы плохо мне не было, всегда становилось легче, стоит только прижать к себе Арчи, вздохнуть сладкий запах его солнечных волос и просто ощутить, что я не одинока. У меня есть он. И всегда будет. Больше ни один мужчина в мире мне не нужен, лишь бы мой ангел был счастлив и здоров. С остальным я справлюсь. Сегодняшний завтрак, что странно, не превратился в скандал. Артур съел всю кашу, даже и слова не сказав о том, что он не голоден, чем очень порадовал свою мамочку. Немного затянувшиеся сборы сынишки превратились в игру, и я не заметила, как пробежало время. Бегая по дому как ошпаренная, я быстро собиралась, оставив Артура на мультики по телевизору. На быструю руку накрасив ресницы и натянув на себя первое, что вывалилось со шкафа, я, наконец-то, была готова к рабочему дню. Ну…. Как готова. Внешне я собралась, что не скажешь по моему внутреннему состоянию. Последний год работа давалась мне слишком тяжело, и, просидев сегодняшнюю ночь за компьютером, я так и не закончила статью. Иногда мне кажется, что я потеряла свою хватку, а талант выветрился. После выхода с декрета я больше не могу работать с таким же энтузиазмом как прежде. Я задыхаюсь на работе. Мне там душно и не комфортно. Коллеги вызывают отвращение, а руководство – приступ удушья. В журнал «Tatler» я попала совсем случайно. Еще на втором курсе мою статью заметил один из редакторов, назвав ее свежей и оригинальной. Затем, последовало предложение о работе, которое я охотно приняла. Первые два года я писала статьи на дому, после чего отправляла их в издательство. Мне нравилась моя работа, и казалось, я была самой счастливой на свете. После окончания университета я получила свой кабинет, небольшое повышение и целую рубрику в журнале. Это был предел мечтаний. Но сейчас… Моя работа была чем-то вроде «сделать и забыть». Я перестала чувствовать от нее удовольствие. В моей жизни вообще осталось слишком мало вещей, которые действительно вызывали приятные эмоции. Работая только для того, чтобы просто работать, я больше не получала повышений, да и начальство с каждым днем все больше и больше разочаровывалось во мне. Но ничего сделать с собой, к сожалению, я не могла. Детское кресло, машина, руль. Я ехала по дороге, игнорируя детскую песенку по радио, которой подпевал счастливый Артур и вела себя как никогда тихо, не проронив ни слова к сыну. Когда показался дом родителей, я облегченно вздохнула, обрадовавшись, что даже не попала в пробку. Эту неделю Артур как никогда счастлив, ведь его детский сад закрыли на ремонт, а он проводит все время с обожаемыми бабушкой и дедушкой. Они балуют любимого внука как могут, словно вымещают на нем ту любовь, которую должны были дарить Лорел. Я понимаю, что порой сама перегибаю палку с опекой, но мои родители словно сходят с ума, когда дело доходит до Артура. Мама, которая слишком тяжело пережила потерю старшей дочери и до сих пор, как и все мы, не до кона смирилась с утратой, была вообще против детского сада. Мы с папой еле убедили ее, что Артуру будет лучше в компании с одногодками и это только плюс к его развитию. Так что в такие дни, когда он болел или я просто привозила его – мама заваливала ребенка сладостями и поцелуями. Когда я заехала во двор, то не смогла не улыбнуться, заметив на крыльце родителей. Они уже ждали нас, и как только заметили машину – пулей спустились к воротам. Покинув машину и высвободив Арчи с кресла, я даже не смела его задерживать. Малыш кинулся со всех ног к дедушке, который тут же подхватил его на руки и подкинул в воздух, заставляя громко смеяться. Мама же подошла ко мне, целуя и приветственно обнимая. -Доброе утро, - усмехнувшись, произнесла я, после чего отдала маме сумку с нужными вещами для Артура. Обменявшись несколькими словами с родителями и поцеловав Артура на прощание, я села в машину и на всей допустимой скорости рванула на работу, чувствуя, как последние нотки хорошего настроения меня покидают. Итог – опоздание на 20 минут, которое, как мне показалось, никто не заметил. Просидев полдня за недописанной статьей, я так и не придумала для нее красивый конец, так что написала первое, что пришло в голову, и нажала «отправить». Через полчаса меня вызвал к себе Патрик Джонсон, мой начальник и бог этого высокого здания. Раньше я даже флиртовала с ним, но сейчас наши отношения прекратились в нечто-то сухое и холодное, наполненное формальностями и условностями. Намек на тепло и дружбу испарился, как только я вышла с декрета. -Добрый день, мистер Джонсон, - войдя в кабинет, произнесла я. Думаю, сейчас, как всегда начнется проповедь о том, что я не доработала текст. – Вы хотели меня видеть? -Здравствуйте, мисс Миллс, - он даже не взглянул на меня, а лишь машинально приказал пальцами сесть напротив. – Садитесь. Я тихо села, опуская глаза в пол и начиная нервничать. Сегодня он какой-то другой, и даже слишком молчаливый. Мне не нравится это. -Алексис, - после тяжелого вздоха и долгой паузы, наконец-то произнес шеф. – Что это, черт возьми, такое? Резкое движение и бумаги с напечатанным текстом падают прямо на стол возле меня, эффектно проезжаясь по глянцевой поверхности. Я шумно сглатываю, чувствуя, как начинают дрожать коленки. -Это… Моя статья. -Статья? – восклицает Патрик, кидая на меня разъяренный взгляд. – Да это чушь собачья, дорогуша! Ты хоть сама читала, что ты, черт побери, написала? -Конечно… -Тогда какого хрена Мелисса приносит мне это дерьмо? Почему я должен читать такой текс, которым даже не охота подтереть задницу? Вдох, выдох. Сердце бьется с бешеной скоростью, а кровь отливает от лица. -Простите… Я… Я сейчас же перепишу. -Перепишешь? – шипит Патрик. – Такое не переписать, Алексис! -Мистер Джонс.. -Хватит, Алексис, - перебивает начальник, и я чувствую, как его голос превращается в более холодный и деловой тон. – С меня хватит. Я терпел это дерьмо больше года, и даже закрывал глаза на то, что рейтинг журнала падает. -Я постараюсь, Патрик, обещаю. -Нет, Алексис. Больше никакого постараюсь. -Но дайте мне шанс, - широко распахнув глаза, я впилась в Патрика умоляющим взглядом, в ответ получая только холод. -Я целый год ждал, что ты реабилитируешься! Пытался дать тебе поблажку, ведь тебе пришлось пережить не самое легкое время. Но даже у моего терпения есть предел. -Пат… -Ты уволена, - отрезал шеф. – И это не обсуждается. -Патрик, прошу… -Алексис, иди, собирай вещи. Расчет получишь завтра. Мы уже нашли тебе замену, так что просто уходи. Я не хочу лишних драм. Поднимаюсь на ноги и со всей отвагой произношу: -Спасибо за шанс работать с вами, Патрик. Это был ценный опыт. Затем, тихо покидаю кабинет, направляясь к себе. Только сейчас замечаю, что все смотрят на меня как на отшельника и вижу на их лицах радость. Неужели они знали, что он так поступит? Неужели я была настолько плохой коллегой, что они все только рады моему уходу? Ничего не понимаю, так что, оказываясь у себя, я сажусь за стол и склоняю голову на руки, сидя неподвижно некоторое время. В ушах шумит, сердце колотит, а в горле ком, но я даже не могу заплакать, чтобы освободиться от этого груза. Затем в один момент я прихожу в себя и начинаю собирать вещи, которые умещаются все в один пакет средних размеров. Дорога к родительскому дому проходит слишком быстро, или это я просто слишком погрузилась в себя. Даже не знаю, как можно чувствовать себя более грустно и более пусто, чем сейчас себя чувствую я. Родители не ждали, что я приеду на три часа раньше, чем положено, но все же, они были рады. Только за обедом я наконец-то решаюсь и говорю им причину своего столь раннего прибытия. За столом наступает тишина. Затем, мама подсовывает ко мне чай и натягивает на лицо улыбку. Она начинает говорить, что «подумаешь, это всего-то работа, найдешь новую» и я начинаю улыбаться со слезами в глазах. Это скорее мука, нежели улыбка, но я смеюсь и благодарю маму за понимание. Папа, как выясняется позже, тоже не особо расстроен и уверен, что я найду работу даже лучше. Интересно, как среагировали бы родители, скажи я эту новость еще в тот период, когда Лорел была жива? Они были совсем другими людьми, собственно, как и я. Тогда бы я не потеряла это место. Место в одном из лучших журналов в нашем городе. После обеда я захожу к спящему Артуру в своей старой спальне, чтобы убедиться, что он вдруг не проснулся. Целую его и поправляю одеяльце, чувствуя, как вдруг в один миг весь мир начинает наваливаться на меня. В эти секунды я словно осознаю, что же, все-таки произошло и мне нечем дышать. Что мне делать завтра? И как дальше быть? Где найти силы, чтобы отыскать новое рабочее место? Как я буду обеспечивать сына? Эти вопросы душат меня, так что я покидаю спальню и сажусь на диван в гостиной. Ком в горле становится все больше, а воздуха в легких все меньше. Не знаю почему, но я впиваюсь глазами в настенные фотографии, ища в них что-то, что поможет мне перебороть состояние отчаянья и бессилия. Вижу на фотографиях улыбку Лорел и понимаю, что становится только хуже. Она бы сказала, что мне делать. Она бы помогла мне собрать сопли в кулак, назвала бы смешным словом и дала бы по заднице за то, что я так близко принимаю все к сердцу. Лоло как никто другой знала меня, и всегда умела выбирать нужные слова в тяжелые для меня моменты. Я до сих пор не могу смириться с тем, что она сейчас не войдет в комнату, не обнимет меня и не скажет «эй, не плачь. Все будет хорошо, я обещаю». В эти секунды мне становится до невыносимости холодно и одиноко. Грустнее всего, что я вновь и вновь подтверждаю себе то, что одиночество – это когда ты все еще ждешь кого-то, но понимаешь, что никто уже не придет. Она не вернется. Мир чертовски ужасен и пуст, так что я не выдерживаю и опускаю голову на ладони, начиная тихо всхлипывать. Даже не знаю, что меня заставляет плакать больше: очередное осознания того, что Лорел мертва, или то, что я потеряла работу. Или все сразу. Слезы скатываются по щекам, и я вроде не рыдаю, но и просто плачем это не назовешь. Слышу позади себя шаги и тут же вытираю лицо, выпрямляясь и шмыгая носом. -Все в порядке? – тихо спрашивает папа, останавливаясь позади дивана. -Все хорошо, - чуть слышно произношу я. – Просто устала, па. Он делает несколько шагов и садится рядом. Затем, без лишних слов его руки просто притягивают меня к себе как маленькую девочку. Я прижимаюсь к папе, склонив голову к его груди, и начинаю сильно всхлипывать, просто не в силах остановиться. Когда тебя жалеют – все становится только хуже, и ты, как кажется, начинаешь рыдать в два раза сильнее. Вот и со мной было так же. Отец гладит меня по волосам, обнимая одной рукой, и я чувствую себя маленькой, беззащитной девочкой, разбившей коленку. Мне больно, но папа обнимает меня, и его объятия сами за себя говорят «коленка заживет, все будет хорошо». Это успокаивает. Я не знаю, сколько я проплакала, но когда опустошение наступило – папа все так же гладил мои волосы и обнимал, находясь рядом и поддерживая. Я безгранично благодарна ему за это, ведь не обними меня он – я бы сошла с ума. -Дочь, - вдруг, начинает папа. – Ты же знаешь, что нам с мамой плевать, есть ли у тебя работа или нет? -Догадываюсь, - чуть слышно отвечаю я. -Нам главное, чтобы вы с Артуром были здоровы и счастливы. -Я знаю, пап, знаю. Спасибо, что говоришь мне это. -Я говорю это не для того, чтобы тебя утешить, Лекси. Просто…Я так давно не видел твоей искренней улыбки, что уже и забыл, как она выглядит. Отстраняюсь, немного удивленно глядя на папу. Он выглядит действительно обеспокоенным и серьезным одновременно. -Лекс, ты думаешь, мы с мамой не замечаем, как ты тонешь? -Не понимаю о чем ты, пап. -У тебя глаза, как у щенка со сломленной лапкой, родная. Ты не видишь себя со стороны, но…. Ты выглядишь несчастно. -Это не правда, пап, - тут же отрицаю я, хотя начинаю задумываться над его словами. – У меня есть все, что нужно для счастья. -Ты врешь сама себе, Алексис. Я знаю, насколько искалечена твоя душа, и какую боль ты несешь в себе. И мне невыносимо это видеть. -Пап… - я вздыхаю, опуская глаза. – Я справлюсь, правда. Просто сейчас сложный период. -Лекс, когда ты в последний раз ходила гулять с друзьями? Мой рот уже открылся, но вдруг, я резко захлопнула его, подавившись болезненным осознанием ответа на вопрос. -Вот и я об этом, малышка. Ты в прямом смысле похоронила себя в четырех стенах, забывая о том, что жизнь, это не только домашняя рутина. Я уважаю то, что ты делаешь, но мне не нравится то, как ты закрылась в своем панцире и страдаешь от недостачи эмоций. Папа словно выворачивает мою душу изнутри. В душе скребут кошки, ведь я действительно понимаю, что отец прав. Но еще хуже, что мне действительно нравится прятаться от всех в панцире. Так проще. Никто не причиняет тебе лишней боли. -Дочь, я одно тебе скажу – без эмоций долго не протянешь. В твоей душе такие раны, что не каждому дано пережить подобное на протяжении всей жизни. Но прошу тебя, не думай, что от этих ран нет лекарства, Лекс. -Ничего не заполняет пустоту, пап, - признаюсь я, вздыхая. – Ничего, черт возьми, не заполняет большую дыру в груди. -Душу надо лечить ощущениями, Алексис, - сегодня папа походит на мудреца, который собирается поменять мою жизнь в корень. Я слушаю его с замирением, ведь он говорит умные и действительно стоящие вещи. Душу надо лечить ощущениями. Мне определенно нужно записать эту фразу, чтобы однажды я могла процитировать ее Артуру, когда тому будет плохо из-за разбитого сердца, или чем еще там страдают подростки. Я не на шутку задумываюсь над словами папы, но вдруг понимаю, что моя жизнь – сплошное однообразие. Артур, дом, работа, родители, Артур, дом. Ладно, больше нет работы, но когда я ее найду – все вернется на круги своя. Никаких ощущений, ничего нового. В моей жизни нет ничего, что может заполнить эту чертову болезненную пустоту в груди. Только когда Артур рядом, я не чувствую власти этой пустоты над собой. Он словно на время устраняет ее, но стоит мне очутиться в другой комнате – я вновь и вновь окунаюсь в себя. -Я не знаю, где мне их найти, - устало произношу я, поджав под себя колени и задумчиво уставившись в стену. -Зато я знаю, - вдруг, произносит папа, и я вижу, как в один миг его грустное лицо становится чем-то вроде «О БОЖЕ, ДА!». Он вспыхивает, как новогодняя гирлянда, искрясь от непонятной мне надежды, которую породила его безумная идея. -И где же? – натянуто усмехнувшись, спрашиваю я. -Ты никогда не пойдешь на это, - папа становится немного грустнее, но надежда не покидает его лицо. – Я слишком хорошо тебя знаю. -Говори уже, пап. -Дочь, это немного сумасшествие, - папа устало потирает глаза, после чего продолжает. – Но, как я только что подумал, сейчас самое время для чего-то подобного. -Ты говоришь очень странно, пап, - пытаясь подавить улыбку, произношу я. Серьезность папы смешит и пугает одновременно. -А ты обещай обдумать мои слова, - пап строго смотрит на меня, и я вижу в его взгляде приказ бывшего капитана корабля, так что тут же киваю под давлением его карих глаз. – Я хочу, чтобы ты отправилась в кругосветное путешествие. -ЧТО? – ошарашено и растерянно восклицаю я. Думаю, я ожидала чего угодно, но не таких слов. -Алексис, я говорю вполне серьезно. Сама подумай – ты сейчас свободна как ветер, и тебе просто необходимы свежие ощущения. -Пап, это действительно безумие. -Но ты ведь любишь море! – возмущается отец, кидая на меня укоризненный взгляд. – Ты с детства любила плавать со мной в отрытое море на лодке. -Но это совсем другое, пап! -И представь, сколько эмоций ты получишь? Как отдохнешь, Алексис? -На это нужно кучу денег, пап. Я, к сожалению, не столь богата. -О деньгах не беспокойся, - пап закатывает глаза, как, в принципе, делает это всегда, когда дело доходит к деньгам. – Это мои проблемы. -Ну, уж нет! -Я твой отец, Алексис. Могу ли я подарить дочери такой необычный подарок? Ты, черт возьми, отказываешься в денежной помощи уже третий год, так что просто заткнись и обдумай мое предложение. -Пап…. -Алексис, я ставлю вето на тему денег, - папа кидает на меня злой взгляд, заставляя склонить голову в повиновении. Да, как бы сложно мне не было – я не брала денег у родителей. Мне хотелось дать Артуру все лучшее своими силами. Это было что-то на подобии личного пунктика. -Лекс, ты уже сама мать, - папа смягчается, понимая, что повысил голос. – А теперь представь: у Артура депрессия. Думаю, ты бы тоже сделала все, что в твоих силах, лишь бы помочь ему вновь улыбаться так, словно он самый счастливый человек на земле. Я готов потратить все до последнего цента, лишь бы больше не видеть, как ты плачешь. -Пап, - я выдавливаю из себя усмешку. – Даже если не говорить о деньгах.… Все равно это звучит как безумие. -Вовсе нет. Я с детства обещал, что возьму тебя в плаванье с собой. Этого, почему-то, не случилось, так.… Почему бы тебе не поплыть на корабле сейчас? -Ты в отставке, папа! -Но это не значит, что у меня не осталось связей и друзей на суднах. На днях я разговаривал со своим другом Джорджем. Помнишь, он был моим старпомом на судне «Аполлон»? Ты называла его мистером Паттерсоном. Я киваю, вспоминая мужчину лет 40 с густой шевелюрой и широкими плечами. Боже, я же сохла по нему в юности! Он был моим эталоном. Мистер Паттерсон, ака старший помощник капитана, определенно повлиял на мой вкус в дальнейшем. -Джордж через неделю отправляется в кругосветное плаванье, и берет с собой свою дочь Эйприл. Она, вроде бы, твоя одногодка. -Но ты ведь больше не плаваешь, пап, - я грустно вздыхаю, понимая, что я бы действительно хотела бы покинуть это место, хоть и боюсь себе признаться. -Да, но…. Капитаном судна будет мой лучший ученик. Да что уж таить, я считаю его моим бортовым сыном. Так что я могу устроить тебя на судно. Только дай мне знать, что ты хочешь этого, и я все сделаю. Вздыхаю, склонив голову на ладони и плотно прижав их к лицу. Каждый чертов день я просыпаюсь, и мне не хочется ничего делать. Я не хочу видеть все то, что окружает меня. Бывают такие периоды, когда ты устаешь от всего, и тебя тошнит только от мысли, что придется опять делать одно и тоже. Каждый день, ты как белка в колесе вращаешься в собственном мире, которым уже сыт по горло. Я действительно чувствую себя как птица в клетке. Мне не хватает воздуха в этом маленьком, протухшем городке. -Я бы очень хотела, пап, - признаюсь я, прерывая молчание и поднимая на отца глаза. – Но я не могу. Я никогда не оставлю Артура. Такое путешествие длится не день, и не неделю. Мое сердце разорвется от тоски по нему. Папа смотрит на меня так, словно я только что сказала что-то действительно важное и величественное. Его глаза полны гордости, а губы дергаются в улыбке. Он понял, что я имела ввиду. Отец промеж строк прочитал то, насколько сильно я люблю сына. У меня не хватит сил быть далеко от него, и я просто не прощу себе, если пропущу хоть один важный момент из его жизни. Сейчас у Артура такой возраст, когда он учится абсолютно всему, и ему как никогда нужна рядом мама. Мама, которая поцелует перед сном, которая обработает разбитую коленку, которая подарит ему тепло и ответит на каждый из его тысяч вопросов. Я буду с ним, даже если мне придется угасать в этой клетке. -Алексис…. – папа задумчиво потирает подбородок, после чего подбирает нужные слова, продолжая. – Мы с мамой невыносимо сильно любим вас с Артуром, но.… Тебе нужно вырваться отсюда, даже если это означает, что ты заставишь нас скучать по тебе и внуку. -Не понимаю, - чуть качнув головой, я смотрю на отца, сузив глаза. – Мы никуда не денемся, папа. -Алексис, ты даже не представляешь, сколько эмоций доставляет просто один вид на океан. Тебе это нужно, так что… Просто подумай надо моими словами. -Нет над чем думать, - я вновь вздыхаю, понимая, что разговор зашел в тупик. – Пап, что я буду делать на корабле, тем более без тебя? -Отдыхать, - папа притягивает меня к себе, обнимая и целуя в макушку. – Это будет твой отпуск. После всего, что случилось за эти три года, ты как никто заслуживаешь этого. -Мой отпуск - это Артур. Так что кругосветному путешествию не бывать, пап. По крайней мере - не сейчас. -Как скажешь, - папа вздыхает, после чего целует меня в макушку и поднимается на ноги. – Но я все равно поговорю с капитаном, чтобы узнать, что ты упускаешь. -Хорошо. -Может, останетесь сегодня у нас с ночевкой? Артур будет просто счастлив. Я киваю, соглашаясь с папой. Да, ехать сегодня домой – последнее, что я хочу. Лучше уж провести день с родителями, раз уж завтра никуда не нужно вставать. -Отлично. Я скажу маме, что вы остаетесь. Лекс, ты бы поспала часик. Когда твой принц проснется – тебе понадобятся силы. -Хорошо, пап. И…. спасибо. -За что? – бровь отца удивленно подпрыгивает вверх. -За то, что…. Ну ты сам понимаешь. Он чуть заметно усмехается, после чего достает плед из шкафа и укрывает меня им. -Это моя работа, - чуть слышно произносит он. – Думаю, ты и сама это знаешь. Словно маленького ребенка, папа целует меня в лоб. Я усмехаюсь, больше ничего не произнося. -Я тебя разбужу, - бормочет папа, после чего дарит мне последнюю улыбку и скрывается за дверью. Умостившись на подушках, я долго смотрю в потолок, пытаясь понять, от чего только что отказалась. Сначала кругосветное путешествие показалось мне безумием, но поразмыслив несколько минут…. Я поняла, что безумно хотела бы оказаться на корабле. Это такой путь побега от проблем и того, что меня окружает. Папа прав – моя жизнь застоялась, ей нужны новые ощущения. Я просто хочу вновь смеяться так звонко и долго, что потом болит живот. Я хочу дышать полной грудью, а не задыхаться на полу вдохе. Мне так хочется.… Так хочется вновь быть той собой, которую знала моя старшая сестра. Но та девчонка мертва. Все старое в ней умерло в тот момент, когда на ее глазах оборвалась жизнь ее старшей сестры. И как бы она не пыталась нормально жить – она уже никогда не будет прежней. Задумавшись о корабле, я вдруг перенеслась куда-то далеко, углубляясь в дремоту. Веки потяжелели и закрылись, а мир… Он перестал давить на меня на несколько часов блаженного сна…. *** -Пап, я просто не верю, что я купилась на это! – возмущаюсь я, вытягивая последнюю сумку из багажника. -Лекси, мы уже обо всем поговорили, - папа закатывает глаза, после чего открывает дверцу и берет на руки своего драгоценного внука, который рассматривает все с большими, удивленными и заинтересованными глазами. Кто же знал, что ровно неделю назад, произнесши слова «тебе нужно вырваться отсюда, даже если это означает, что ты заставишь нас скучать по тебе и внуку» папа решит сплавить нас с сыном в кругосветное путешествие? Он не отказался от своей затеи, и мы говорили об этом сутками, взвешивая все за и против. Я долго боролась с отцом, доказывая ему, что корабль – не место для ребенка, но он умел убеждать. К тому же, перечить моему папе, все равно, что подписывать себе смертный приговор. Особенно, если он относится к ситуации до безумия серьезно. И вот, спустя часы противоречий, я все же здесь, в морском порту, покорная и послушная дочь капитана в отставке. Он устроил нас с Артуром на свое судно, и, что самое странное, это удалось ему легко и просто. Этот чертов капитан с фамилией Маслоу тут же согласился, ведь не мог отказать моему папе после всего, что тот для него сделал. Папа не раз упомянул мне, что карьера этого мужчины – полностью его заслуга. Он заметил этого парнишку, после чего помог ему вскарабкаться по карьерной лестнице на самый верх, в конечном итоге отдавая ему свое место на корабле и уходя в отставку. -Алексис, идем, - папа берет самый большой чемодан одной рукой, пока второй держит внука. – Нас уже ждут. Мы движемся вдоль порта, затем находим нужный причал и… Я застываю, узнавая вдалеке отцовский корабль. Тот корабль, на который мы с мамой и Лоло провожали его из года в год; тот корабль, который так дорог сердцу моего отца. -Смотри, - папа указывает на огромную белую махину, и Артур восторженно расширяет глаза. – Этот наш кораблик, ты будешь плавать на нем. Артур разглядывает его с интересом и даже страхом, не в силах произнести хоть слово. Дома, когда я рассказывала Арчи о том, что мы будем плавать на большом корабле, как в фильме – он восторженно пищал и бегал по комнате. А сейчас он просто замер от восторга и интереса, наблюдая за всем с опаской. -Артур, мы можем остаться дома, - тут же произношу я. – Ты хочешь домой? Малыш отрицательно качает головой, и я немного расслабляюсь. Пока что, он действительно хочет на корабль. А вот я уже не знаю, хочу ли этого. С каждым шагом мое сердце билось все чаще, а кровь приливала к щекам. Сказать, что мне страшно – ничего не сказать. Не смотря на то, что мой отец уверяет меня в безопасности корабля и рассказывает обо всех его плюсах, я, все же, боюсь. Только подумать: сейчас я поднимусь на палубу, где окажусь сам на сам с несколькими десятками незнакомых мужчин, которые там работают. Мне всегда было сложно уживаться в новом коллективе, но сейчас мне придется находить общий язык с незнакомцами. Обычно, если я попадала в новую компанию – там была моя Лорел, которая помогала мне адаптироваться. Но сейчас мне придется делать все самой. Почему-то, мне кажется, что когда я ступлю на корабль – у меня начнется новая жизнь, или ее новый этап. Как прежде больше не будет. Ну и пусть, черт возьми. Пусть жизнь начнется заново для меня и моего Артура. Это именно то, что мне так нужно. И плевать, каким путем я получу это. Ну вот, мои ноги ступают на трап, а сердце сваливается куда-то в пятки. Артур наконец-то приходит в себя и начинает щебетать, заваливая дедушку вопросами в стиле «а что это? А это что?» и тот охотно на все отвечает, описывая малышу корабль. Я, молча, следую за главными мужчинами в моей жизни, пытаясь не споткнуться. На корабле я вижу суетливый экипаж, который занимается своими делами. Все тут же становятся в свою «стойку», замечая моего отца. Это странно, но я с детства привыкла к такому поведению мужчин, которые окружают папу. Все они отдают ему честь. Мы идем по большой палубе, то и дело здороваясь с кем-то. Папа даже обнимает некоторых, отставляя чемодан, и обменивается с мужчинами парочкой слов. Артур же обнимает своего дедушку за шею, наблюдая за всем с широко распахнутыми глазами. Это настолько мило и смешно, что я периодически подавливаю улыбку на своем лице. После приветствия мистера Паттенсона и объятий с ним, мы пошли к каюте, чтобы оставить там наши вещи. Два чемодана и одна сумка. Кажется, что нужно с собой брать? Но когда с тобой трехлетний ребенок – вещей больше, чем кажется. Я пыталась взять с собой все, что может пригодиться нам с сыном в этом долгом и длительном путешествии, которое обещает быть интересным и незабываемым. Главное – не найти приключений на свою задницу, как я умею. И тогда все будет хорошо. -Сейчас Джеймс подойдет, - папа ставит чемодан и смотрит на меня с теплом. Наверное, на моем лице отражается весь страх и ужас, который я ощущаю, ведь губы папы дергаются в легкой усмешке. -Лекси, все будет хорошо, - папа заправляет прядку волос мне за ухо, после чего щелкает по носу и заставляет улыбнуться. – Не бойся. -Я уже хочу домой, - признаюсь я, опуская глаза. -Эй, дочь! Сколько раз можно повторять, что тебе и Артуру это пойдет на пользу? Представь, как такое путешествие повлияет на его развитие! А какие эмоции он испытает? -Па… -Нельзя увидеть новые берега, не отплыв от старых, Алексис. Я вздыхаю и опускаю глаза, пытаясь не рассматривать весь тот ужас, который меня окружает. -Тебе не нравится каюта? – тут же понимает папа. – Лекс? -Это не то, чего я ожидала… -Родная, я прожил здесь большую часть моей жизни. Думаю, и ты приживешься. Здесь даже есть мини кухня, малышка. Ты сможешь готовить Артуру сама, так как ему вряд ли придется по вкусу стряпня кока. -Да, но продукты… -Ты можешь брать на кухне все, что тебе нужно. Я договорился об этом с Джеймсом. -Спасибо, пап. Ты вообще знаешь, что ты – самый лучший в мире? -Знаю, - папа усмехается и притягивает меня к себе, обнимая. Я прижимаюсь к нему и Артуру, но спустя несколько секунд нашу маленькую идиллию прерывает скрип двери. -Капитан Миллс? – раздается позади нас, и я тут же отстраняюсь от папы, который ставит Артура на пол. – Мисс Миллс. Я рад приветствовать вас на борту корабля «Аполлон». Голос, этот голос настолько прекрасен, что я тут же впиваюсь в молодого мужчину глазами. Его идеально выглаженная капитанская форма тут же ослепляет меня своей белоснежностью, но не это заставляет затаить дыхание. Сердце, казалось, упало в пятки, когда я увидела его – капитана Маслоу. Слушая папины рассказы, я всегда представляла себе мужчину чуть моложе отца, с заурядной внешностью, небольшим животиком, большим носом и недюжинной отвагой. Но сейчас передо мной стоял…. Греческий бог в людском обличии, взгляд от которого было просто невозможно отвести. Широкие, мускулистые плечи в пагонах, высокая, статная и подтянутая фигура – он был идеалом. Еще никогда в жизни я не встречала кого-то, кто был бы более сексуален в белой одежде. Его лицо – искусное творение лучшего в мире скульптора. Он смотрел на меня своими большими каре-зелеными глазами, обрамленными рядами густых и длинных ресниц, заставляя ноги подкашиваться, а дыхание сбиться. Ровные, и такие острые скулы, что казалось, об них можно порезаться, делали лицо мужчины невероятно сексуальным. Я разглядываю его долю секунд, но мне кажется, что это длится вечность. Вижу, как он чуть прикусывает губу, и теряю последний контроль над мыслями. Эти две сочные, пухлые, идеальные губы кажутся мне вратами в рай. У них совершенная ровная форма и чертовски вкусный вид. Капитан снимает свою фуражку, высвобождая волосы цвета шоколада. Они распадаются по голове, тут же принимая настолько идеальную форму укладки, что я просто не верю своим глазам. Это, наверное, шутка или я сплю? Как кто-то столь идеальный может стоять напротив меня? Как на этот корабль попал мужчина, настолько совершенный, что только от взгляда на его сочные губы ты теряешь обладание над собой? В моей голове пробежалось столько неприличных мыслей в один миг, что мне придется долго исповедоваться за них. Еще ни один мужчина на этой чертовой планете не пленил меня настолько, как этот. Я застыла, словно мои ноги приросли к земле. Иногда мне нужно смотреть фотографии с путешествий папы, чтобы видеть, кто его окружает. -Капитан Маслоу! - папа расплывается в улыбке и тут же протягивает руку к этому греческому полубогу, сошедшему с обложки глянцевых журналов. – Рад снова видеть тебя, сынок! После рукопожатия мужчины обмениваются коротким объятием и приветственными похлопываниями по спине, хохоча при этом. -Джеймс, - папа наконец-то называет капитана по имени. – Это моя дочь Алексис и внук Артур. -Рад такому долгожданному знакомству, - капитан чуть склоняет голову, впиваясь в меня и глазами. -Я… - тряхнув головой, я пытаюсь прийти в себя, но после такого его взгляда это практически невозможно. – Я тоже… -Надеюсь, вам понравится наше совместное плаванье. Для меня это в новинку, но я приложу все свои усилия, чтобы вы чувствовали себя комфортно и хорошо проводили время. -Спасибо, капитан, - я опускаю глаза в пол, сдаваясь под давлением его глубоких и таких потрясающих глаз. В мыслях опять хаос и что-то на подобии «боже, я бы повалила его на пол и согрешила бы». -И спасибо за эту возможность. Я понимаю, какой мы с Артуром груз для вас, так что постараюсь не причинять лишних хлопот. -Не говорите глупостей, - капитан чуть заметно закатывает глаза. – Я всегда рад чему-то новому. И на этот раз, новинка на нашем корабле – вы. -Думаю, вы найдете общий язык, - папа смотрит то на раскрасневшуюся меня, то на Джеймса и мысленно анализирует ситуацию, делая свои выводы. – Я уже говорил, родная, что Джеймс мне как сын, так что я более чем уверен, что вы станете настоящей семьей к концу этого путешествия. Я ничего не отвечаю, только украдкой кидаю взгляд на красавчика капитана и подавливаю желание прикусить губу. Он такой совершенный. Я, наверное, никогда не устану повторять это себе. -Капитан, у нас отправка через 20 минут, - голос Джеймса Маслоу становится сугубо деловым, теряя свой бархат, но оставаясь таким же приятным. – Мне нужно удалиться, чтобы проверить, закончился ли процесс погрузки и подготовиться к отплытию, так что я вынужден вас покинуть. -Конечно, сынок, - папа похлопывает капитана по плечу. – Ступай. И еще раз спасибо тебе за то, что ты делаешь. -Пустяки, - Джеймс улыбается краешками губ, чем заставляет мое сердце пропустить один удар. – Вы бы сделали для меня все возможное, попроси я вас об одолжении. Обменявшись еще парочкой любезностей на тему «спасибо – пожалуйста», Маслоу оставляет нас с Папой и сыном одних в этой маленькой, захалущенной и потрепанной каюте. С ним уходит все солнце и мое взявшееся из неоткуда настроение. -Смотри, - папа хватает Артура обратно на руки и кидает на меня коварный взгляд. – Смотри, как твоя мама раскраснелась. -Паааа, - протягиваю я, закатывая глаза. – Мне просто жарко. -Родная, ты – взрослая женщина. Это нормально – краснеть рядом с красивым мужчиной. -Ты забыл упомянуть, насколько красив этот мужчина, с которым мне придется проводить ближайшие полгода. -Я думал, вы знакомы, - папа корчит невинную мордашку, после чего вновь коварно улыбается. – Так или иначе, твое путешествие будет не настолько отвратительным, насколько ты его себе представляла. Хотя бы потому, что экипаж этого корабля кишит красивыми мужчинами. -Давай, скажи еще, чтобы без зятя домой не возвращалась, - я шучу, но смех становится нервным хихиканьем. А вдруг папа именно это и задумал? -Мне нравится эта идея, но ты не права. Я говорил с Джеймсом, и установил некоторые границы. -Некоторые границы? – удивленно восклицаю я, чувствуя себя четырнадцатилетней девочкой, которой папа запрещает красить губы. -Именно. Он прекрасно знает, что будет, коснись он тебя хоть пальцем. Я знаю этого парнишку, наш капитан любитель «бросать свой якорь» в каждом порту, где мы останавливаемся. -Серьезно, пап? – я усмехаюсь, понимая всю глубину переживаний и обдуманности плана отца. – Ты пригрозил капитану Маслоу? Папа игриво вскидывает брови, двигая ими вверх-вниз, чем говорит «все может быть». -Он обещал мне, - с детской надеждой и верой в свои слова отвечает папа. Я вижу по его лицу, что он правда верит капитану. А если папа верит кому-то, то это действительно тот человек, чьему слову стоит доверять. – Так же, как и обещал оберегать тебя от ручишек других мужчин на этом корабле. В общем, можешь не беспокоиться, я приставил к тебе охрану. -Ты как ребенок, - признаюсь я, глядя на папу с теплом и благодарностью. – Спасибо. -Нет за что, - тут же отвечает отец и меняется в лице. – Блин, я чуть не забыл! Подержи Артура. Я беру сына на руки, пока папа достает что-то из пакета, который нес вместе с чемоданом. Я, кстати, давно хотела спросить, что в нем, но, почему-то, никак не решалась. Думала, это просто какие-то вещи, которые папа принес на корабль. -Вот, нашел! – папа достает что-то в квадратной коробке, упакованной в бумагу тишью ярко-фиолетового цвета. Я удивленно смотрю на отца, который в этот момент протягивает мне эту коробку с лицом самого счастливого на свете ребенка. -Что это? – разинув рот, спрашиваю я. – Пап, что ты придумал? -Это от нас с мамой, - папа расплывается в улыбке еще шире, когда замечает шок на моем лице. – Мы пропустим твой день рождения, ведь ты будешь на корабле. Так что это наш небольшой подарок. -Боже, пап! Это лишнее, прошу, забери подарок! – я отступаю назад, ведь все внутри меня кричит о том, что в той коробке слишком много денег. Эта поездка, мой так званый отдых, да еще и подарок. Родители сошли с ума из-за своей заботы и желания помочь мне развеяться, растрачивая все деньги. - Алексис, это просто подарок, - папа делает шаг ко мне, не разрешая сбежать. – Возьми его. -Нет, я не могу. Вы с мамой тратите слишком много денег на нас с Артуром. Это уже лишнее. -Алексис, - папа грустно вздыхает. – А на кого нам еще тратиться, как не на вас? Для чего тогда вообще деньги? Я хочу тратить их на своего ребенка и на его улыбку, а не давать им припадать пылью в банке. -Пап… -Мы с мамой свое отжили, малыш. И сейчас мы больше не хотим копить деньги. Мы хотим тратить их на самое ценное, что у нас есть – на тебя. Так что просто возьми эту чертову коробку и скажи спасибо, слышишь? Однажды, ты вспомнишь мои слова и поймешь их. А сейчас переступи через себя. Шумно сглатывая, я отдаю папе сына и беру из его рук эту чертову коробку, обернутую в фиолетовый цвет. На душе скребут кошки, но все же, я распечатываю ее и застываю. Не может быть. Открываю коробку и чувствую, как мурашки струятся по моей коже. -Пап! – восторженно восклицаю я, взяв в руки небольшой белый фотоаппарат. Он такой милый и такой смешной одновременно, что мне хочется плакать от счастья. Плакать потому, что я держу нечто столь особенное в своих руках. -Мама давно мне говорила, что ты его хочешь, - лицо папы, наблюдающее за моим восторгом, переливалось сотнями счастливых искр. – Так что мы решили, что сейчас самое время тебе получить желаемое. -Боже, пап! Он такой потрясающий! – я, чувствуя слезы в глазах, тут же кидаясь на шею к самому родному в мире мужчине, после чего целую его в щеку. – Спасибо, огромное спасибо вам с мамой! Папа, спасибо! Он прижимает нас с Артуром к себе, лишь счастливо улыбаясь. -Вот видишь, - вдруг произносит папа. – Это такая мелочь, но она приносит тебе улыбку. Ради таких моментов я готов истратить все свои деньги. Слышишь? Я просто хочу, чтобы ты улыбалась и сияла. Как раньше. -Я постараюсь, пап, - отстраняясь, шепчу я. Эти три года полностью изменили меня, и это хреново. Моим родителям, которые потеряли своего первенца, нужна сияющая и жизнерадостная вторая дочка, которая будет заставлять их жить дальше. Но вместо этого они получают угрюмое, не желающее жить и страдющее существо, у которого никогда нет настроения. Я должна изменится. Хотя бы ради того, чтобы мои родители были чуточку счастливее, и Артур был счастлив вместе с ними. Это все, что мне нужно. Я обязана вновь стать той собой, которая умела улыбаться просто так. -Мам, что это? – Артур тянет руку к моему подарку, рассматривая его с любопытством. – Дай мне. -Малыш, это не игрушка, - тут же объясняю я, вынимая из коробки чистую кассету и вставляя ее в фотоаппарат своей мечты. – Это такой фотоаппарат, мы будем на него везде фотографироваться и присылать фотографии дедушке с бабушкой. Защелкиваю кассету и становлюсь рядом с папой и сыном. -Мы обязаны испробовать мой новый «полароид», - бормочу я, прижимаясь к своим мужчинам и направляя на нас камеру. – Улыбаемся. Усмехаюсь и нажимаю на кнопку. Полароид начинает гудеть, после чего он распечатывает маленькую и такую милую фотографию – мы все втроем улыбаемся, глядя в камеру. Мое первое «селфи» на собственный полароид. -Спасибо, папа! – повторно восклицаю я, после чего обнимаю их с Артуром как никогда крепко. Сейчас у нас есть время на объятия, но скоро его не станет. Корабль должен будет отплыть, а папа – остаться на береге. Мама долго плакала, целуя нас с Артуром и отправляя в счастливую дорогу, но папа был не так многословен и эмоционален. Он просто обнимал меня, чем давал понять, что любит и всегда поддержит. Он сделает что угодно, лишь бы я была счастлива. Я действительно благодарна богу за то, что у меня такие родители. Самые лучшие. И мне безумно жаль, что у Артура нет такого папы, как у меня. Но у него есть я, есть бабушка и дедушка. И он безгранично нас любит, чем доказывает, что для счастья ему больше никто и не нужен. Папа целует нас с Артуром и говорит парочку прощальных слов, смешивая их с предостережениями и еще кое какими инструкциями на счет корабля. Затем, мы провожаем его до самого трапа и машем рукой. Он спускается на берег, и я вижу слезы в его глазах, когда тот оборачивается на зов Артура. Папа машет нам в ответ и выкрикивает теплые слова, успокаивая внука. Корабль со скрипом и шумом отплывает от берега. Я смотрю вдаль, уже еле разглядывая маленький силуэт папы, но не перестаю махать ему рукой и посылать воздушные поцелуи на пару с Артуром. Неужели я все-таки здесь, на корабле? Неужели я сделаю это? И что я ищу на этом корабле, что мне нужно от путешествия? Глядя папе в след, я чувствовала, как моя душа разрывается на части от тоски по дому и родителям, которых я теперь не скоро увижу. В этот момент я поняла, что все дело в моей душе. Папа был прав – ее надо лечить. Лечить новыми ощущениями, новыми эмоциями. И я, правда, хочу это сделать. Я хочу заполнить пустоту внутри, хочу улыбаться и дышать полной грудью. Я хочу найти себя вновь. Путешествие к моей душе – единственное, что имеет значение. И оно только что стартовало, открывая для меня новые пути, эмоции и ощущения. Что-то внутри меня подсказывает, что этот корабль изменит мою жизнь. И, я надеюсь, в лучшую сторону. Что же, Артур и Алексис Миллс. Ваши приключения начинаются….