Такой, как ты

Никогда прежде я не сталкивалась с подобным чувством — счастливая грусть. Собирая чемодан, я вроде как чувствовала радость от того, что уже завтра утром увижу родителей и наконец-то обниму их, но одновременно мне хотелось забиться куда-то в уголочек и хорошенько прорыдаться. Желание лить слезы было действительно сильным, ведь, казалось, я срослась с этим местом. Все здесь, на этом огромном, местами скрипящем судне за прошедшие полгода стало таким родным, уютным. Казалось, благодаря этой временной изоляции я теперь и вовсе не знаю, как вести себя там, в родном городе, где прожила всю свою жизнь. Я не представляла, какого это — каждый день просыпаться, не чувствуя легкого, совсем немножечко заметного покачивания, которое создавалось на судне. Я не представляю, как это — выйти за дверь и не ощутить, как ветер растрепывает твои волосы, а морской бриз приятно забивает ноздри. Любить море — диагноз или даже судьба семьи Миллсов. Это в моей крови, и я просто не смогла противостоять притяжению. Ступив сюда, на борт «Аполлона», я даже представить не могла, как измениться моя жизнь. А сегодня, разглядывая свое отражение в зеркале, я отчетливо понимала, что передо мной стоит совсем чужой человек — новая и старая Алексис сплелись воедино, сотворив новую личность. На корабле из меня сделали совсем другого человека, и, кажется, я уже даже не помню, какого это — быть той Лекси, которая почти под дулом отцовского пистолета решила отправиться в плаванье с очень скептическим настроем. Иногда единица может изменить твою жизнь. Сделав один шаг навстречу чему-то неизведанному — мы открываем для себя новую дверь, за которой, возможно, скрыто нечто великое, меняющее твою судьбу. И сейчас, обдумывая каждое событие, произошедшее на корабле, я понимаю, что решение покориться папе и отправиться в плаванье было судьбоносным для меня. Все изменилось. Я изменилась. Мир в моих глазах стал совсем другим. И все это благодаря путешествию, которое стало поворотным моментом на моем жизненном пути. Папа сказал, что «душу надо лечить ощущениями» и он был как всегда прав — приключение, наполненное эмоциями, событиями и невероятными людьми, исцелило меня. Я открыла себе мир, о котором даже, и представить не могла. И здесь, в этом мире, я чувствовала себя как никогда живой. После долгих, медленно отстукивающих свои часы трех лет, во время которых я хоронила себя заживо, я вдруг ощутила, что жизнь продолжается, и она стоит каждой прожитой секунды. Некогда больной человек выздоровел. И даже чувствуя страх неизведанного, я готова с головой нырнуть в новый мир, который мне уготовило будущее. Артур спокойно сопит на кровати Джеймса, а его легкое хрюканье привлекает мое внимание, заставляя усмехнуться. Кажется, я собрала уже почти все. Правда, мои чемоданы оказались предательски маленькими, так что пришлось занять еще и половину чемодана Джеймса. Завтра я уже буду дома. Мои глаза сомкнуться в собственной кровати, и я встречу новый день не в каюте, обитой темным деревом, а там, в комнатушке со светло-зелеными стенами и большим окном напротив кровати. Привыкнув к такому родному иллюминатору, я даже не могу вспомнить, какого это — просыпаться от того, что тебя слепит солнце из большого окна. Хочу ли я этого? Абсолютно нет. Будь у меня возможность остаться здесь, рядом с Джеймсом и всеми остальными навсегда - я бы тут же за нее ухватилась. Но, к сожалению, все хорошее рано или поздно заканчивается, а все лучшее — и то быстрее. Сумасшедшие, яркие, красочные полгода, которые пролетели в мгновение ока — время, которое навсегда отпечаталось в моей памяти с особым теплом и трепетом. Поднимаю глаза и замечаю на стене полароидные снимки, вспоминая о самом главном — я не забрала фотографии. Снимаю их, затем забираюсь на кровать и достаю с полки полароид и небольшую коробку, в которой хранились остальные снимки. Господи, сколько кассет я использовала? А сколько памяти занимают фотографии в моем телефоне? Хотя.… какая разница? Это воспоминания, и каждый снимок настолько дорог, что даже не описать словами. Опускаюсь на койку и открываю коробку. Грусть заставляет меня пересмотреть все сделанные за путешествие снимки, и уже на средине я перестаю сдерживать слезы. Ах, а вот голубоглазый Артур в своей пижамке с ушками, вот Джеймс в своей капитанской форме (весь такой дерзкий и гордый с виду), а вот мои любимые мужчины развлекаются на пляже возле дома Маслоу в Ла-Хойа. На следующем снимке я крепко обнимаю Эйприл, а затем следует снимок хохочущих Кендалла и Артура. Я даже нахожу для себя нечто новое — я сижу на полу, прямо на палубе, улыбаясь и щурясь от яркого солнечного света. Видимо, это Эйс щелкнула меня, ведь в то время она фотографировала Кендалла и Арчи, но успела подловить и меня. Диснейленд, наша «семья», я обнимаю Шмидта, Эллиса, снимок с Эдди, как всегда подхватившим меня на руки, снимок с Дэмианом на корме, а вот Артур и дядя Джордж, а вот и я с ним, а вот и все мы…. Эти снимки вызывали бурю эмоций и напоминали о всех тех прекрасных минутах, которые мне посчастливилось разделить с самыми потрясающими людьми, которых я встречала — экипажем «Аполлона». Я люблю этих людей. Люблю каждого человечка на этом корабле. Люблю каждый, даже самый неприятный миг этого путешествия. Ведь все события вели меня по самому правильному пути — пути исцеления. Вытираю ладонью слезы и аккуратно возвращаю снимки в коробку, после чего помещаю ее в чемодан Маслоу. Это кажется таким непривычным — размещать свои вещи в чемодане мужчины, который мне небезразличен. Джеймс же, в отличии от меня, более практичен — его вещи заняли чуть больше, чем половину чемодана и упаковал он их так, словно от этого зависела его жизнь — все было сложено просто совершенно. Вещь до вещи, складочка до складочки. Кто бы мог подумать — я влюбилась в перфекциониста. У меня, конечно, были догадки на этот счет, но теперь сомнений просто нет — Джеймс любит держать все в строгом порядке и контролировать каждое событие в своей жизни (не удивительно, что он стал капитаном). Человек, который и так для меня совершенен со всеми его недостатками, тянется к совершенству — мой типичный капитан идиот, которого я так люблю. Разобравшись с последними безделушками и оставив только одежду на утро, я облегченно выдыхаю и сажусь на кровать. Вроде бы все. Даже если я что-то и забыла — Джеймс потом все вернет. Осматривая опустевшую и поблеклую каюту, я вдруг понимаю, что она потеряла свою жизненную энергию без наших вещей. Думаю, я бы даже хотела что-то забыть здесь, чтобы у меня была возможность вернуться. Тяжело вздохнув, я поднимаюсь и стягиваю свой чемодан с кровати, размещая его рядом с тройкой его предшественников, заполненных от корки до корки. Кто бы мог подумать, что за путешествие мой багаж настолько увеличиться. Ох, мне стояло поменьше тратить деньги на вещи, сувениры и даже гостинцы. Становится невыносимо грустно. Думаю, я должна это сделать — прогуляться по кораблю в последний раз. Накинув куртку, я покидаю каюту и медленно, задумчиво брожу по судну, разглядывая такие родные места, к которым привязалась. Каждый уголок корабля был наполнен воспоминаниями, и когда я ходила — они словно оживали в моей голове, заставляя усмехаться уголками губ. Ох, прошу, перемотайте время обратно. Я хочу вновь пережить все, что было. Это похоже на то, когда ты заканчиваешь смотреть потрясающий сериал — хочется стереть себе память, чтобы посмотреть его снова. В юности я бы душу продала за то, чтобы посмотреть как впервые «Мерлина», «Сверхъестественное», «Друзей», «Сплетницу», «Тайны Смолвиля» и «Доктора Хауса», а сейчас мне просто хотелось пережить путешествие заново. Со всеми его гранями и тонкостями. Наверное, это значит, что девочка выросла, а ее ценности кардинально переменились. Сердце уже тосковало по каждому уголку этого чудесного исцеляющего места. Иногда так хочется, чтобы время прекратило свой бег хоть на миг, разрешая нам растянуть моменты счастья! Сейчас я мечтала остановить время, или же растянуть его так, чтобы остаться здесь на несколько дней дольше. Мне не хотелось утром услышать последний звон рынды, который оповестит нас о возвращении домой. Чувствуя, как немеют от холода кончики пальцев рук и ног, я возвращаюсь к носу корабля, а затем и вовсе сворачиваю к капитанскому мостику. Тихонечко застыв в двери, я наблюдаю за полюбившейся мне картиной — мужчины в морской форме говорят о чем-то своем, рабочем, чего мне без образования не понять. Может, я и выучила много новых названий, узнала кое-какие детали о корабле, но некоторые их словечки и даже целые предложения все еще казались мне иностранными. Кендалл первым замечает меня и тут же машет рукой, усмехаясь и отвлекаясь от диалога со своим старпомом и капитаном. Мои губы расплываются в ответной улыбке парню, и я тут же подхожу к нему, разрешая его длинной, сильной руке притянуть меня к себе за плечи, обнимая. Мужчины продолжают говорить о своем, а затем, уладив все вопросы, они выключают режим «моряков» и вступают в диалог со мной. Мистер Паттерсон даже начинает растирать мои заледеневшие руки, замечая, что я замерзла, так что я чувствую себя самой счастливой, но все-таки грустной девушкой в мире. Завтра такого уже не будет. Завтра я останусь один на один с пустой комнатой в нашем душном маленьком двухэтажном домике на окраине. Сердце болезненно сжимается от тоски. -Думаю, на сегодня все, — тихо произносит Джеймс, когда Кендалл и дядя Джордж покидают капитанский мостик, пожелав нам спокойной ночи. -Не только на сегодня, — бормочу я, поджимая губы. Джеймс ничего не отвечает, но его поступки говорят больше, чем миллионы пустых слов. Он просто протягивает ко мне руки, понимая грустный смысл моих слов, разрешая укутаться в его теплые, любящие и самые желанные в мире объятия. Я обвиваюсь вокруг капитана как плющ, пока моя голова покоится на его широкой, мускулистой груди. -Собрала вещи? — поглаживая меня по волосам, спрашивает шатен. -Именно это и грустно. -Да ладно тебе, это не повод унывать. Ты возвращаешься домой. -Ты не прав, — усмехаюсь, поднимая на него глаза. — Я уже дома. Его губы расплываются в улыбке, после чего он словно выплескивает эмоции в нежном, трепетном поцелуе. Не знаю, о чем именно подумал капитан, но я просто хотела сказать, мой дом там, где есть он. Дом — это его горячие, сильные и защищающие меня от боли и всего мира объятия. Может, мы вместе каких-то три месяца, но они — лучшее, что со мной случалось. И мне хватило их с головой, чтобы полюбить этого мужчину всем сердцем. Полюбить так, как никогда и никого не любила. Безоговорочно и, как кажется, навсегда. Эти отношения могут дорого мне обойтись, но я готова пойти на эту жертву. Джеймс стоит всего, через что только можно пройти. -Кстати, — смешно закатив глаза, начал шатен. — Ты знала, что я больше никогда в жизни не соглашусь вновь взять тебя в плаванье со мной? -Я настолько тебя достала, да? — с губ срывается нервный смешок. -Это конечно тоже причина, но все еще хуже, — его шутливый тон становится серьезным, а руки только сильнее обвивают меня. — Ты украла мой здравый рассудок. -Это комплимент или оскорбление? -Это факт, Миллс. Когда ты на судне — я не могу трезво мыслить. Позавчера, во время шторма я чуть с ума не сошел. Мне стоит думать только об экипаже, а я только и мог, что нервничать, ведь перед глазами стояли вы с Артуром. Нельзя смешивать работу с личной жизнью, и я проверил это на собственном опыте. Мои губы расплываются в очередной улыбке, которую провоцируют слова капитана. Это звучит настолько приятно, настолько волнительно и будоражащее, настолько заботливо и глубоко, что у меня просто не находится ни одного слова, которое стало бы достойным ответом. Есть только близость наших душ и тел, которую я использую в благодарность — обнимаю его до хруста костей, показывая этим, что он мне тоже глубоко небезразличен. -Когда мы окажемся дома — все измениться, верно? — спустя маленькую вечность объятий, решаюсь спросить я, тонко намекая, что все, что было на корабле — останется на корабле, включая и наши отношения. Это был еще один повод бояться возвращения домой, ведь я не представляю, что будет дальше. Эти полгода мы вынуждены были ежедневно быть вместе, и, возможно, именно это стало причиной нашей близости. А сейчас, когда мы окажемся порознь — все может стать просто счастливым воспоминанием. Господи, как же это тяжело. -Определенно, — Джеймс обхватывает ладонями мое лицо, заставляя смотреть ему в глаза. — Впереди нас ждут новые испытания, но разве они не стоят того, что в итоге мы получаем? -С тобой стоят, — чуть слышно произношу я, чувствуя, как глаза начинает щипать. — Но значит ли это, что даже когда мы спустимся на сушу, ты собираешься быть со мной? -Все еще во мне сомневаешься? — в голосе капитана слышны нотки обиды, но при этом он не перестает улыбаться. — Если твой отец не снесет мне голову за любовь к тебе, то куда я денусь? С моих губ срывается нервный смешок. Да уж, реакция папы — именно то, чего мы должны опасаться. Потому что я и представить не могу, как он поступит, когда узнает, что мы с Маслоу вместе. Мы с Джеймсом много говорили на эту тему, и приходили к общему заключению — сначала нужно подготовить почву, а только затем рассказывать о нас. На это уйдет время, но мы должны обставить все так, чтобы наша новость не стала поводом для конфликта, ибо как я, так и Джеймс очень дорожим папой. -Ты ведь уже сталкивалась с жизнью моряка, — в глазах шатена горят теплые искорки, а бархатный голос, кажется, может успокоить даже самое напуганное женское сердце. — Может, я и буду часто отсутствовать, но по возвращению — все время отпуска будет принадлежать нам. -Значит, я буду ждать тебя, — прислонившись к его лбу своим, шепчу я. — Пока ты будешь усмирять океан. Только пообещай, что вернешься. Обещай каждый раз возвращаться ко мне. -Алексис, я пересеку океаны, преодолею русалок, усмирю даже самого Посейдона, чтобы вернуться к любимой женщине. Я всегда найду путь к тебе, Миллс. Запомни это. -И как после таких слов тебя не любить? — все, что срывается с моих губ, прежде чем я ворую с его губ такой желанный поцелуй. Как не любить его? Господи, скажи, как перестать с каждым днем все сильнее влюбляться в этого человека? Как заставить себя любить его меньше? Ведь когда наступит финал — мое сердце разобьется на столько частей, что его больше никто и никогда не сможет собрать. Иногда я понимаю, что хотела бы заставить чувства прекратить свой ежедневный рост; я бы хотела, чтобы его поцелуи больше не были такими сладкими, а руки не были такими желанными. Мне бы поймать себя на мысли, что наш секс спустя три месяца отношений начинает мне надоедать, или же я устаю от его компании и разговоров. Это опасно — любить человека так сильно, что впоследствии он становится твоим смыслом просыпаться каждое утро. Опасно. Господи, слишком опасно. Ведь человек, которого ты любишь, может однажды уничтожить тебя. Ты сгоришь дотла благодаря этой любви. Ты потеряешь все, когда потеряешь свою вторую половину. Но, хуже всего, что даже зная об опасности, я смирно шла у нее на поводу, не в силах приказать своему сердцу остановиться. Джеймс вдруг стал именно той частью меня, которой всегда не хватало. Рядом с ним я чувствовала себя цельной, и это было настолько прекрасно, что ни одно словно не сможет передать хоть малую толику чувств, которые испытывает сердце. -Идем, — после поцелуя капитан накидывает на себя куртку и берет меня за руку. — Думаю, нужно сделать это в последний раз. Когда мы покинули каюту, я без лишних слов знала, куда мы идем — к носу корабля. Господи, сколько же здесь воспоминаний! Мое бедное сердечко сейчас просто вылетит из груди и окажется за бортом во власти бушующих холодных волн. Сегодня было действительно холодно — зима давала о себе знать минусовой температурой. Но даже в холодные времена ночное море и его тяжелые, ледяные волны, отливающие серебром в свете луны, выглядело душераздирающе красиво. Оказавшись на суше, я буду бесчеловечно скучать по кораблю и экипажу, но сейчас, обхватив пальцами холодный железный бортик я понимаю, что моря, его шума и плеска мне тоже будет недоставать. -Знаешь, что кажется действительно странным? — обнимая меня со спины, прерывает тишину Джеймс. -Мм? -Мы три месяца творили на этом корабле такое, что даже щеки краснеют, а нас так никто и не застукал. Даже невинного поцелуйчика никто не заметил. -О Боже, — с губ срывается нервный смешок. — Действительно странно. -Помнишь, — Джеймс указывает подбородком в сторону ящиков, на которых мы занимались любовью месяц назад, во время моего дня рождения. — Это место? -Такое не забудешь, — сама не осознаю, как начинаю улыбаться. — А помнишь, как мы впервые поговорили здесь как нормальные люди? -Когда ты пыталась скрыть, что плачешь? -Именно. -Такое тоже не забыть. А помнишь, как мы… Этот поток, казалось, был бесконечен. Мы перечисляли все значимые моменты, связанные с кораблем, не в силах сдержать улыбки. Ох, сколько же всего было! Казалось, мы могли вспоминать прошедшие дни до самого утра. Будь то что-то веселое, грустное, счастливое, романтичное, дерзкое, даже агрессивное — каждый момент стоял потраченного на него времени. Просто обнимать его, утопая в воспоминаниях и прекрасном виде — это казалось идеальным завершением лучшего приключения в моей жизни. Однажды, ступив на порог «Аполлона», я вышла из своей зоны комфорта, к которой так привыкла, и это было лучшим из решений, которые я вообще принимала. Выходить из зоны своего комфорта всегда трудно, но в большинстве случаев это того стоит. Стоит сделать всего один шаг навстречу чему-то новому — ты можешь изменить свою жизнь навсегда. Вдруг, совсем неожиданно с неба посыпался белый пух. Снежинки были такими большими, и, казалось, море начинало шипеть, соприкасаясь с ними. Снег запутывался в мои волосы, цеплялся за одежду, застилал палубу. Это было так красиво. Девушка в объятиях любимого мужчины, пышный снегопад и их неумолкающий смех — серая и пустая жизнь Алексис превратилась в самую настоящую и красивую сказку благодаря исцеляющему ее душу путешествию. И как бы грустно ей сейчас не было, эта грусть — достойная плата за все то счастье, которое ей подарили небеса. Как бы печально не было, но это яркое и незабываемое плаванье подошло к концу. Последняя остановка — мой дом накануне Рождества, где нас ждет папа с винтовкой. Я больше, чем уверена, что этот седоволосый и безумно любящий свою дочь мужчина не готов узнать о том, что его любимый ученик теперь стал не только приемником, получившим его должность, но и потенциальным зятем в будущем. Ни один человек на земле не был бы готов отдать все самое дорогое в своей жизни другому. Но я готова рискнуть. Я готова отправиться хоть на край света, если буду знать, что Джеймс разделит со мной этот путь. *** Ровно в 14:45 «Аполлон» пришвартовался в нашем родном «Восточном порту имени святого Диего». И это, пожалуй, было самое грустное событие, случившееся со мной за эти 6 месяцев. С самого утра настроение было просто ужасным — я грустила, ведь каждое событие происходило в последний раз. Последний подъем, последняя прогулка, последний завтрак, последний звон рынды… Я бы могла перечислять это вечно, все глубже погружаясь в свою грусть, но вместо этого я просто обнимала каждого, прежде чем двинуться к трапу. Артур сегодня был сам не свой, и когда пришло время покидать корабль — малыш твердил, что не хочет домой, обнимая своего любимого дядюшку Кендалла. Мы с Эйс с самого утра лили слезы, не в силах остановиться. В этом была вся соль — нам хотелось плакать, ведь для нас все закончилось. После отпуска ребята вернуться на работу и для них приключение продолжиться. Но, черт возьми, не для нас. На этом наше с Эйприл плаванье заканчивается, а взамен начинается новая глава жизни. Может, я определенно хочу начать все заново на суше, но расставаться с предыдущей главой очень и очень трудно. Просто она… Она была лучшей в моей жизни. Сейчас, глядя на берег, я уже определенно взяла себя в руки, поправила макияж и была готова к возвращению. Но часом ранее я плакала, и даже сама не поняла, как оказалась в объятиях моего любимого Эллиса. Он же успокаивал меня, улыбаясь и определенно получая от этого наслаждение — мне вообще казалось, что парни рады нашим с Эйс слезам, ведь это доказывает их значимость и нашу привязанность к ним. Но когда я начала всхлипывать, даже мужское сердце не вынесло этих страданий. «О, ради Бога, — воскликнул Эллис. — Разверните этот чертов корабль обратно к океану!» Но корабль не развернулся, и мне пришлось взять себя в руки. Как бы ни было тяжело — мы должны научиться отпускать. Ну вот, трап был готов. Но готова ли вернуться я? Слишком сложный вопрос. Новая глава меня пугала, но я хотела ее начать. В моих руках была моя жизнь, и я должна прожить ее правильно. Казалось, здесь, на корабле мне открыли глаза и предоставили второй шанс. И я хочу воспользоваться им целиком. -Матрос, готов к отпуску? — голос Эдди заставил меня вздрогнуть, замечая боковым зрением, как тот отбирает моего сынишку из объятий Кендалла и подкидывает его в воздух. -Да, сэр! — смеется Артур, на секунду забывая о грусти. -Мой пацан! — умостив мальчугана на своих руках и протянув к нему ладонь, воскликнул мужчина. Арчи тут же дал «пять» дяде Эдди, заставляя меня почувствовать очередной прилив грусти. -Эй, — Эйприл совсем неожиданно оказывается рядом, обнимая меня за плечи и склоняя свою блондинистую голову к моей. — Готова? «Если бы», — мысленно произношу я, кидая взгляд в сторону капитанского мостика, где замечаю капитана, выходящего на палубу. Его глаза встречаются с моими, и мы словно обмениваемся взаимной грустью. Это был еще один удар ниже пояса, но я пообещала себе больше не рыдать, так что борюсь с эмоциями. -Да, — неожиданно даже для себя, отвечаю подруге. — Точнее, почти да. А ты? — Если ты будешь со мной — то я тоже готова. Усмехаюсь, чувствуя, как тепло растекается по венам, и целую подругу в висок, на секунду прижимаясь к ней лбом. -Вместе? — так, чтобы слышала только она, шепчу я. -Вместе. Эти слова меняют все — новая глава теперь не настолько страшна, ведь я разделю ее с моей малышкой. Может, я не уверена в нашем с Джеймсом будущем, но то, что Эйприл будет со мной — именно то, в чем я убеждена без всяких доказательств. И ее слова напомнили мне об этом. Они напомнили мне, что я больше не буду одна. Последние двигатели глохнут, корабль официально завершает свое плаванье. Я опускаю взгляд вниз и вижу там самое милое, что только можно увидеть — мама и папа с плакатом «Добро пожаловать домой, наши малыши». Для меня было бы достаточно лишь того, что они встречают нас, но этот плакат, цветы в руках папы…. Я просто чувствую, как теряю самоконтроль. Эмоции все-таки собираются взять надо мной верх. -Дедаааааааа! — восклицает Арчи и тут же спрыгивает с рук Эдди, подбегая к бортикам. — Баааааа! Родители машут малышу рукой, отправляя воздушные поцелуи. Я же чувствую, как сердце вылетает из груди, пока в голове звучит только одно — я так соскучилась по маме и папе. Кажется, я готова просто спрыгнуть с этой высоты вниз, лишь бы скорее обнять их. Как маленькая девочка, я хочу со всех ног кинуться к маме и папе, но вместо этого я просто оборачиваюсь и вновь смотрю на Джеймса. Он усмехается, словно понимает мои эмоции. Его короткий, одобрительный кивок служит для меня спусковым механизмом — я хватаю за руку Артура, позабыв о чемоданах, да и вообще обо всем на свете. Мы осторожно спускаемся по трапу, ступенька за ступенькой приближаясь к суше. И вот, папа подхватывает любимого внучка на руки, закружив его в воздухе, пока я делаю последний шаг — под ногами оказывает ровная, прохладная земля. Следующее, что я помню — мамины руки и шелест плаката, падающего на землю. Она обнимает меня так крепко, так любяще. Ее объятия — как кокон, в который ты окунаешься, чтобы почувствовать себя самым счастливым ребенком на всей земле. Папа и Артур присоединяются к этим семейным объятиям, активируя ручьи на моих щеках. Только обняв родителей, я вдруг осознала, насколько сильно соскучилась, и как мне их не хватало — никакой «Скайп» и телефон не заменят теплых, любящих рук мамы и папы. Когда приветственные поцелуи и объятия заканчиваются — я вдруг замечаю, что все мои вещи уже стоят рядом благодаря сильным рукам Эдди и Леона. Папа тут же приветствует ребят, а затем и вовсе уходит с головой в разговор с мистером Паттерсоном, стояло тому спуститься на сушу. Я же знакомлю маму со всеми, включая Эйприл, и получаю от этого какое-то просто неописуемое удовольствие. Но когда на суше показывается капитан — все становится еще масштабнее. Они с папой обнимаются, затем мой любимый седовласый начинает задавать шутливые вопросы о том, не достала ли я Джеймса, на что в ответ капитан смешно отшучивается, заставляя меня пнуть его в бок. Мы словно вновь играем в игру — правда, сегодня наша задача воплотить в жизнь друзей, а не парочку, как в прошлый раз. Но это кажется таким трудным — не обнять Джеймса, когда он стоит в шаге от меня. Может, друзья и обнимаются, но я просто боюсь обнять его так любяще, что папа сразу же нас раскусит. Вместо этого мы просто переглядываемся, понимая друг друга без слов, и смеемся. Нет, все не так плохо, как я представляла: на суше я все еще чувствую легкость и нотки счастья. Они обнимают меня так тепло и нежно, что я даже чувствую вкус надежды, пылающей в моей груди. Эта надежда была столь сладкой, что один ее вкус заставлял улыбку гореть на моих губах. Вкус надежды — вот, что я чувствовала, болтая с папой, Джеймсом, Кендаллом, Эйс, мистером Паттерсоном, Эллисом, Леоном, Эдди, Дэмиеном и всеми остальными, стоящими компанией у самого корабля. Вкус надежды не исчез и тогда, когда мне пришлось отвести Артура в портовый туалет. Чувствуя волнение и углубляясь в свои мысли, я даже и не заметила, как мы с Артуром вышли из уборной. Солнце заслепило меня своими яркими лучами и вот, я узнаю в себе прежнюю неловкую и неуклюжую Лекси, врезаясь в незнакомца. -Извините, — тут же бормочу я, проскальзывая мимо мужчины, которого я только что протаранила. Ноги несли нас с Арчи обратно, к родным людям, и я не собиралась задерживаться здесь хоть на миг. -Серьезно? — мужской голос, кажется, был обращен к нам с малышом. — Чуть с ног не сбила и даже не остановилась? Я оборачиваюсь, пока мысленно представляю свое раздраженное и холодное выражение лица — он хочет, чтобы я не только сбила его с ног, но и нахамила? -Прошу прощения, — громче и холоднее, чем следовало, произношу я. -Алексис? Миллс, это ты? Господи, ну почему я не могла врезаться в обычного, проходящего мимо мужчину? Почему из четырех миллиардов других особей мужского пола сейчас я чуть не сшибла с ног именно его — Томми Коула? Почему, черт возьми, я врезалась в своего бывшего именно в тот момент, когда встреча с ним — последнее, что мне нужно? -Томми? — шок заставляет меня широко распахнуть глаза и застыть от неожиданности. -Не верю своим глазам, — кажется, этот высокий худощавый шатен действительно рад меня видеть. — Привет, детка. Томми обнимает меня так, словно мы никогда и не расставались, а затем целует в щеку, пока я так и стою, застыв как вкопанная, и даже не знаю, как выдавить из себя подобие улыбки. -Сколько же мы не виделись? — вскидывая вверх брови, спрашивает шатен, а затем опускает глаза вниз, словно только замечает Артура, сжимающего мою руку. — Ах, точно. Где-то три года. -Четыре. -Как быстро летит время, — Томми присаживается на корточки. — Ты, наверное, Артур? -А вы — дядя с маминых фотографий? — насупившись, Артур становится похожим на маленького ежика, выставившего защитные иголки. -Да, я Томас, — шатен усмехается, протягивая к малышу руку для милого дружелюбного пожатия. — Рад познакомится с тобой, малыш. Томми вел себя так непринужденно, а его улыбчивое лицо заставило что-то внутри меня екнуть, мысленно вернутся свои юношеские деньки, которые я разделила пополам с этим парнем. Вполне возможно, если бы в моей жизни не появился Артур — сейчас я бы была миссис Коул, а рядом со мной просыпался бы этот шатен с милой улыбкой и ямочками на щеках. -Не верится, что он уже такой большой, — поднимаясь на ноги, заявляет Томас. — Кажется, только вчера мы говорили о его появлении, а уже сегодня ты идешь за руку с этим маленьким мужчиной. -Он быстро растет, — еле усмехнувшись, произношу я. Мы обмениваемся довольно странным взглядом. — И спасибо, Томми. Спасибо, что никому не рассказал… о нашем маленьком секрете. Томас кивает, понимая без лишних слов, о чем идет речь. Этот парень был одним из тех немногих, кто знал о том, что Артур не мой, и он сохранил эту тайну. Может, расстались мы не совсем хорошо, но он сдержал свое слово и благодаря этому поступку все еще был хорошим парнем в моих глазах. -Прошло четыре года, а ты так и не изменилась, — губы шатена дергаются в намеке на усмешку. -Не правда, у меня появились морщины, — корча смешную мордашку, отвечаю я. -О нет, — его взгляд, кажется, готов проесть во мне дыру. — Ты все так же прекрасно выглядишь, детка. Он опять назвал меня деткой, как делал это в «наши времена». Я не смогла не улыбнуться, понимая, что этот теплый зеленый взгляд все еще смотрит на меня с восхищением. Иногда прошлое может не только причинять боль, но и заставлять нас чувствовать тепло. Нет, это не значило, что встретив Томаса, я вдруг вспомнила, как была влюблена в него, наши чувства вспыхнули и все такое. Мне просто было приятно видеть его. Я рада, что этот парень все еще жив, здоров, красив и мне нравится, что он больше не смотрит на меня с обидой. -Ты тоже ничего, Томми, — его теплый взгляд расслабляет меня, и я сама не осознаю, как начинаю искренне улыбаться. — Деловой костюм тебе к лицу. -Одолжил его у папы, — он наиграно закатывает глаза, отшучиваясь. — Ты же знаешь мою любовь к официальным костюмам. -Сколько раз я умоляла тебя сменить свои футболки с глупыми комиксами на рубашку, а? — смеюсь, сама не замечая, как легонько пнула его рукой. -Глупые комиксы? — его глаза, как и раньше, расширяются, стоит шатену услышать эту фразу. — Господи, держите меня семеро! Ты хоть понимаешь, что сказала эту фразу человеку, у которого прямо сейчас под рубашкой спрятана футболка с Суперменом? -О Боже, — прижимаю ладонь к лицу, не в силах подавить эту глупую улыбку. — Ты тоже не изменился. -Ма, можно мне к дедушке? — одергивая мою руку, спрашивает малыш, отвлекая меня от бывшего парня. -Конечно, только смотри по сторонам, — отпуская руку малыша, я усмехаюсь ему и взглядом слежу за тем, чтобы он безопасно достался к родным, стоящим у пристани. — Я скоро буду. Вижу, как папа подхватывает на руки любимого внучонка, и лишь тогда оборачиваюсь обратно к выжидающему Томми. Кажется, я только что видела, как Джеймс смотрел в нашу сторону, и в этот взгляд не предвещал мне ничего хорошего. -Какими судьбами тебя занесло в порт? — интересуется Томас, тут же продолжая диалог. Это определенно нонсенс — девушка встретилась со своим бывшим, и, кажется, ей есть о чем поговорить с ним. -Отдыхала на круизном лайнере вместе с сыном, — немножко приукрашиваю правду, поджимая плечами. — Нужны была разрядка и все такое. -Как я тебя понимаю, — он усмехается так, как усмехался мне когда-то: тепло, искренне и даже нежно. Замечая эту улыбку, я ловлю себя на мысли, что прошлое действительно осталось в прошлом — больше эта улыбка не учащает мой пульс, а просто заставляет улыбнуться в ответ. — Мне бы и самому не помешало махнуть на отдых. -Работа? -О, да, детка. Она просто выжимает из меня все соки. -И кем же работает самый популярный мальчик нашего университета, который сдавал все экзамены только потому, что был тем еще красавчиком? — с издевкой спрашиваю я. -Видишь эту идеально выглаженную рубашечку? Ах, да — такие носят окружные прокуроры, детка. -Томас Коул, неужто из тебя получился человек? — такая новость определенно удивляет меня, ведь я думала, что он просто работает на фирме у дяди, как и собирался во времена учебы. -Не будь ты так красива, Миллс, я мог бы и обидеться, — он забавно хохочет, закатывая глаза. — Сама-то чем на жизнь зарабатываешь? -Сижу на шее у своего до безрассудства богатого муженька, которому вчера выполнилось 80. -Алексис, я в жизни не поверю, что ты завела себе «папика»! -Ладно, раскусил. На самом деле я именно там, где должна быть — журналист в «BAZAAR». -Кажется, каждый из нас на своем месте. Ты даже не представляешь, как я рад видеть на твоем лице улыбку, детка. Я просто не знаю, что ответить, так что смущенно опускаю глаза. Когда мы с ним расставались — я была в худшем состоянии, чем когда ступила на корабль. Мы разошлись через месяц после смерти моей сестры, и я настолько ушла в себя и боль, причиненную утратой, что даже не чувствовала ни сожалений, ни грусти, когда закрыла за Томми дверь. Мы говорили с ним всю ночь. Он пытался втолковать мне, что Артур не мой груз, и я не должна была брать его себе, ведь у меня есть еще родители, которые могут о нем позаботиться. Он бесконечно повторял, что у нас будет своя семья в скором времени, и что ему не нужен чужой ребенок. Он повторял мне, насколько сильно меня любит, даже целовал. Томми говорил, какое видит для нас будущее, но в нем не было места Артуру. Сначала я пыталась убедить его, что он сможет полюбить моего сына, если захочет, а затем, получая в ответ категоричное «я не собираюсь растить чужого отпрыска», я просто замолчала. Он говорил, говорил, говорил… с каменной статуей, которая в конечном итоге сухо отрезала: «если ты не можешь принять Артура, то я не вижу тебя в своем будущем». Томми сначала вспылил, даже перекинул стол, крича, что я променяла его и наши трехлетние отношения на чужое дитя, которое сломает мне жизнь. Затем, он просто ушел, хлопнув дверью. В ответ же я не почувствовала абсолютно ничего. Словно так и должно было случиться. Словно я и не дорожила этим человеком. Конечно, по завершению депрессии у меня появились сожаления, но их было недостаточно даже для звонка. Мы больше не связывались, не виделись и даже не слышали ничего друг о друге до сегодняшней встречи. И даже сейчас, глядя в глаза Томми я понимаю, что никогда не пожалею о своем выборе — Артур лучшее, что есть в моей жизни. -Знаешь, я даже соскучился по твоей улыбке, — признается шатен. — По твоим вечным шуткам и хихиканью. -Томми… -Это не заигрывание, Алексис. Я просто действительно рад видеть тебя прежней. -Сейчас я как никогда счастлива, Томми. В этом и заключен весь секрет моей улыбки. Надеюсь, ты тоже счастлив, ведь это именно то, чего я всегда искренне тебе желала. — Счастлива? — Томми опускает взгляд на мою руку, словно ищет на ней что-то. — Значит, ты — замужем? -Я? — кидаю на него взгляд в стиле «ты серьезно?», вскинув вверх бровь. — Замужем? Не смеши. — Значит, у тебя кто-то есть, и этот кто-то делает тебя счастливой. Я прав? На секунду оборачиваюсь, украдкой взглянув на людей, которые все еще болтали у трапа. Замечаю пристальный взгляд Маслоу на себе, и в ответ мои губы дергаются в улыбке, ведь, может, он смотрит на меня укоризненно, или же, скорее, ревниво, но этот взгляд больше не пугает меня. Я не боюсь этого человека, а люблю его всем сердцем. В этом нет никаких сомнений — именно он делает меня счастливой. — У меня есть Артур, — теплый, но уклончивый ответ срывается с моих губ. — Этот маленький мужчина делает меня счастливой, и он всегда будет лучшим выбором, который я сделала. Томми на миг поджимает губы, и я осознаю, что взболтнула лишнего. Это был камень именно в его огород, и парень это понял, но не подал виду. Тот мальчик, с которым я когда-то встречалась, мог бы лишь за эти слова устроить скандал, но сейчас передо мной стоял действительно взрослый и зрелый мужчина, выросший в моих глазах вдвойне. -Знаешь, будь я тогда чуточку умнее… — опустив глаза, произносит Томас, но я не разрешаю ему даже заканчивать эту фразу. -Знаю, Томми. Все сложилось бы совсем иначе. -Может, сейчас я был бы обручен с тобой, а не с Эммой. -Так ты обручен? — счастливо восклицаю я, действительно радуясь за него. -Свадьба через две недели, — он кривовато усмехается, пожимая плечами. — Сам не верю, что наконец-то на это решился. -О, Томми, — протягиваю к нему руки для объятий, которые парень охотно принимает. — Поздравляю, малыш. Надеюсь, она сделает тебя счастливой. Томас смущенно благодарит меня, и после коротких объятий быстро переводит тему, ведь, кажется, эта тема его смущала. -Знаешь, я сейчас еду в сторону твоего дома. Могу подвести вас, если, конечно, твой отец вообще сядет в мою машину. -Он не сядет, — я смущенно усмехаюсь, понимая, что Томми все-таки догадался, насколько сильно мой папа не любит его. — Но спасибо, Томми. Папа приехал на своей, так что… -Понял, — он усмехается, а затем кидает взгляд на часы и широко распахивает глаза. — Господи, как же я опаздываю. -Тогда беги, Томми. Мне уже тоже пора возвращаться к своим. -Может, как-нибудь продолжим наш диалог? — вскинув вверх бровь, предлагает шатен. — Кофе, ресторан и все такое. -Томми, — отрицательно качнув головой, возражаю я. — Давай не будем ворошить прошлое, ладно? Ты — без пяти минут женат, а я — счастлива и не хочу нарушать этот баланс. -Господи, ты до сих пор умеешь читать по моим глазам? — возмущенно произносит парень, понимая, что я прочитала в его словах далеко не дружеский намек. -Это дар, — отшучиваюсь, пожимая плечами. — Была рада видеть тебя, Томми Коул. Томми отвечает мне такими же теплыми словами, после чего обнимает, целует в щеку и отправляется к стоящей в стороне новенькой серой машинке. Я же, чувствуя странный прилив энергии, бодрыми шагами возвращаюсь к любимым людям, напевая при этом песню, которую услышала сегодня утром. Только подумать — мгновением ранее я встретила своего бывшего, и мне было настолько приятно болтать с ним, что я не могу подавить улыбку. И меня не смутило даже то, что в конце он все испортил, пригласив меня на свидание. Он выглядел все таким же красивым, здоровым, и, кажется, был счастлив — я рада, что жизнь Томаса сложилась наилучшим образом. Окружной прокурор. Кто бы мог подумать? -И с кем это вы болтали, так счастливо улыбаясь, мисс Миллс? — сорвалось с губ капитана, испепеляющего меня взглядом, как только я остановилась рядом с мамой. -Томас Коул, — я даже не успела открыть рот, как уже услышала недовольный голос папы, который еще и глаза закатил. — Более известный в нашей семье как бросивший ее козел. Моряки заливаются хохотом, пока я смущенно усмехаюсь, пожимая плечами и замечая, как меняется в лице Джеймс. Буквально на секунду его глаза расширились, а сам он напрягся, но затем засмеялся, как и все, взяв себя в руки. -И что, как поживает этот мудак? — папа вскидывает бровь, кидая недовольный взгляд в мою сторону. — Только не говори, что это ты позвала его встретить тебя в порту и вновь ступила на те же грабли. -Мы столкнулись случайно, — закатываю глаза, вздыхая. — У него все хорошо, работает окружным прокурором. И нет, папа, я не наступила на те же грабли. У него скоро свадьба. Кажется, у папы гора падает с плеч, как и у Джеймса, чье лицо становится менее суровым, а на губы возвращается натуральная улыбка. Тема разговора быстро поменялась, и я даже не заметила, как все подошло к концу. Обняв всех повторно, я благодарила каждого за отлично проведенное время, но когда дело дошло до Джеймса — слов просто не сталось. Я обняла его так крепко, что, казалось, мое тело даже впитало частицу этого парня в себя. Мне так не хотелось прощаться, я так не хотела расставаться с ним хоть на миг. Но ему нужно работать, а мне — домой. И я понятия не имею, когда вновь его увижу — через пару часов или дней? -Спасибо за лучший отпуск в моей жизни, — отстранившись, бормочу я, вытирая парочку слезинок, которые брызнули с глаз. Мне так хотелось поцеловать его, коснуться к его лицу, сказать, что я люблю этого мужчину, но я только кривовато усмехнулась и чмокнула его в щеку на прощание, прежде чем сесть в папину машину. Затем, махнув Джеймсу рукой, я смотрела в след его отдаляющемуся силуэту, чувствуя, как сердце начинает колотить с неистовой силой. Эйприл, сидевшая сбоку, протянула ко мне руку в утешающем жесте, которую я тут же сплела со своей рукой. Мы обменялись понимающими, грустными взглядами, после чего я склонила голову к ней на плечо и ушла в свои мысли. Артур же сидел рядом и как только силуэт машущего ему рукой Джеймса исчез — он принялся рассказывать бабушке с дедушкой обо всем, что случилось с ним в путешествии, словно никогда не рассказывал им все эти истории по «скайпу». Они слушали его как в первый раз, удивляясь и усмехаясь. Малыш не утихал ни на минуту, выплескивая все свои эмоции. Пожалуй, остановить на пару минут его рассказ смогла только остановка у дома Эйприл и прощание с ней, но как только белокурый мальчуган вернулся в машину — его голос и смех залили салон. Затем, на горизонте показался родительский дом, заставляя мое сердце пропустить один удар, а то и два. Прежде чем войти в него — я шумно сглотнула, помедлив у самого порога. Казалось, если я пересеку эту черту — все закончиться. Я так боялась потерять то, что обрела на корабле, что даже не могла сдвинуться с места. Но затем, Артур схватил меня за руку, и на душе как отлегло — мы вошли внутрь, закрыв за собой дверь. «Эта закрытая дверь за моей спиной значила только одно — это была последняя точка в моей главе путешествия. Она подошла к концу. Я дома, и это начало новой, пугающей, но прекрасной главы моей жизни», — Бортовой журнал, заметка 251. Вечер подкрался так же не заметно, как и конец плаванья. Если днем, обнимаясь и болтая с родителями, я позабыла о тоске по кораблю, то сейчас, в одиночестве, грусть чувствовалась как никогда ярко. Артур уснул в комнате Лоло в обнимку с дедушкой, так что, поправив на них одеяло, я уже думала вернуться к себе, но.… В груди вдруг стало настолько тесно, что я просто спустилась на первый этаж, бесшумно возникая на кухне. После смерти Лорел мы часто оставались ночевать у родителей, но я никогда больше не спала одна в своей спальне. Артур всегда сопел под боком, и это не разрешало мне раскисать, но сегодня я вдруг поняла, что придется вернуться в этот мавзолей боли и воспоминаний, украшенный фотографиями, в абсолютном одиночестве. Может, я вышла из депрессии, но это совсем не значит, что я перестала чувствовать боль утраты. Она всегда была и будет той частью меня, с которой я вынуждена бороться до конца жизни. На кухне я долго стояла неподвижно, уставившись в окно. Наши соседи мило копошились у себя в доме, убирая стол после долгих посиделок. Эта картина казалась мне такой необычной, словно я никогда прежде не видела, как Квины избавляются от последствий своих частых посиделок с друзьями. На часах уже было около одиннадцати, и я с грустью вновь и вновь мысленно возвращалась на корабль, вспоминая, что в это время Артур почти всегда уже спал, и начиналось наше с Джеймсом личное время. Господи, как же мне его не хватало. Прошло каких-то восемь часов с нашей последней встречи, а мне уже казалось, что я не видела его вечность. Делаю парочку шагов вдоль стола, пробегаясь пальцами по гладкой деревянной поверхности и понимая, что предпочла бы сейчас холод железных перил под пальцами, а не теплоту домашнего стола. Мне так не хватало легкого покачивания под ногами, вида моря за окном, шума и ветра, вечной компании экипажа и объятий любимого мужчины. Никогда прежде я даже и представить не могла, что тоска может быть настолько сильной. Щелчок и вспышка яркого света заставляют меня на секунду зажмуриться, оборачиваясь. -Не спиться? — убирая руку с включателя, мама усмехается, после чего запахивает свой халат на ночнушке. Я отрицательно качаю головой, поджав губы и опустив глаза. Мама пересекает расстояние между нами и тепло обнимает меня, целуя в висок. Казалось, она чувствует мои эмоции и своими объятиями пытается забрать частичку моей боли себе, защищая от всего мира. -Мам, я прожила здесь большую часть моей осознанной жизни, но… Сегодня это место кажется мне совсем чужим. -Ты привыкнешь, — отстраняясь, шепчет мама, обхватывая мое лицо в свои горячие ладони и поглаживая щеки, словно я маленький ребенок. — Скоро все станет на твои места. Просто нужно немножечко времени, поняла? Я киваю, выдавливая из себя усмешку исключительно ради нее. -Как ты узнала, что я здесь? — решаюсь спросить я, ведь казалось, она вошла на кухню, уже зная, что найдет меня здесь. -Долгие годы тренировок, — мама забавно усмехается краешками губ. — Твой папа первые дни после плаванья не находил себе места дома, и каждый раз я находила его именно здесь. Он всегда даже стоял там, где и ты. Еще он любил смотреть в окно, словно мог одним взглядом разлить за ним море. Ты — папина дочка, Алексис Миллс. До мозга и костей. Мама мягко целует меня в лоб, после чего с улыбкой приглаживает мои волосы и отстраняется, потянувшись рукой к чайнику. -И сейчас мы будем тебя лечить, как и твоего отца. -Чай? — мои губы расплываются в самой счастливой и глупой улыбке в мире. — Серьезно? -Будешь возмущаться — заварю ромашковый, твой любимый. Я хихикаю, изображая, как закрываю рот на замок, ведь просто ненавижу чай с ромашкой. Единственный раз в жизни я пила его без возмущений лишь в тот момент, когда его принес Джеймс (когда мы были дома у его родителей). Было бы некрасиво с моей стороны отказаться от чая в тот миг. К тому же, я бы испортила один из тех самых лучших и душевных вечеров, которые мы разделили на двоих. Пока электрочайник закипает, я достаю из холодильника сладости, которые мы с Артуром привезли из путешествия, а мама делает свой фирменный чай с лимоном — самый вкусный чай на свете. Мы садимся за стол, и мама начинает рассказывать мне все, что я упустила за эти полгода — мы сплетничали как две девчонки, постоянно хихикая и обговаривая людей и их поступки. Может, это кажется некрасивым со стороны, но я любила такие моменты — минуты, проведенные с самой любимой женщиной на земле, которые заставляют тебя улыбаться. К тому же, кто из нас не обсуждал что-то с мамой, выражая свою точку зрения на ситуацию? Если такие люди есть, я им искренне сочувствую — они многое упускают. Узнав, как на свадьбе у нашей соседки моя одноклассница Лесли Круз, будучи подружкой невесты, так отчаянно пыталась поймать букет, что оступилась на бегу и рухнула в трехэтажный свадебный торт, я дико расхохоталась, представляя себе эту картину. Я представила, как вечно правильная и как всегда наглая Лес распихает всех и тянет руки к букету, а затем ее обувь и скользкий пол играют с ней в злую штуку — девушка поскальзывается и падает прямо на стол с тортом, сшибая и уничтожая его. Что же, она это заслужила. Я никогда не любила эту выскочку с завышенной самооценкой. Заметив мамино лицо в момент моего раскатистого истеричного смеха, я тут же замерла и взяла себя в руки — эмоции, отразившееся в ее глазах, ошеломили меня. Она смотрела на меня так счастливо, с такой всепоглощающей любовью, что я просто забыла, как дышать. В ее глазах стояли слезы, которые тут же заставили ком застрять прямо в моем голе. -Мам? — осторожно спрашиваю я, не понимая, что происходит. -Все в порядке, любовь моя, — она тут же смахивает предательские слезы рукой. — Просто я так давно не слышала, как ты искренне смеешься. -Мам… — в голове проносится все та же мысль, которая так давно не дает мне покоя — все это время я причиняла родителям боль, которую они пытались скрыть в своих сердцах. Так что, взглянув маме в глаза, я сплела наши руки и сделала то, что должна была — попросила прощение: — Мамуль.… Прости меня. Прости за всю боль, которую я причинила вам с папой, закрывшись в себе. Это путешествие открыло мне глаза на многие вещи, и только на корабле я поняла, как больно было вам с папой, в то время как я зациклилась только на себе и своих переживаниях. Я ранила вас. Вы потеряли не только старшую дочь, но и младшую, которая утратила любовь к жизни и улыбке. Мам… Я так сильно люблю вас с папой. Я не хотела быть очередной вашей болью… -Ты не наша боль, — мама подносит мои ладони к своим губам, целуя пальчики как в детстве. — Ты — наше все, малышка. И мы всегда будем любить тебя и защищать, чтобы не случилось. Ты не наша боль, любимая. Ты — наша жизнь. Запомни это раз и навсегда. Я киваю, после чего обнимаю маму до хруста костей. На ее груди так тепло и уютно; с мамой всегда так легко, как дышать. -Твоя улыбка — это ведь его работа? — когда мы успокаиваемся, спрашивает мама. — Верно? Я отстраняюсь, шмыгнув носом и кивнув. На моих губах тут же загорелась усмешка, стояло только вспомнить о Джеймсе. -Может, расскажешь мне наконец-то, что между вами происходит? — вскинув верх бровь, продолжает мама, пригубливая остатки чая. — Я не давила на тебя, когда ты была на корабле. Но сейчас мне бы хотелось узнать, как ему удалось вернуть мне мою дочь. -Мам… — мои щеки тут же заливает румянец. — Это очень длинный рассказ. -Отлично, тогда я отменю свой самолет, — отшучивается мама, и я сдаюсь, расплываясь в улыбке, и решаюсь открыть душу самой родной женщине в мире. — Каков он — этот капитан идиот? -Ты читала, да? — усмехаюсь, понимая, что она все и так знает. -Какая мама не стала бы читать общедоступный дневник о личной жизни своей дочки? — с ее губ срывается очередная шутка, которая заставляет меня усмехнуться. — Этот блог — лучше любого любовного романа, который мне доводилось читать! -Ма! — смущенно восклицаю я. -Может, я и читала твои заметки, — шутливый тон исчезает, а мама становиться серьезной и настроенной на откровенный разговор. — Но это не значит, что я не хочу услышать все с уст первоисточника. К тому же, я уверена, что в заметках ты могла, как драматизировать, так и скрывать кое-какие подробности. Так что расскажи мне все! Какой он на самом деле — капитан Джеймс Дэвид Маслоу, приемник твоего отца? -Мам, он… Он… Джеймс просто потрясающий, — с улыбкой на лице, я начинаю свой рассказ, который после длился еще долго. Я не скрывала от мамы ничего, пересказывая нашу историю с самого начала и заканчивая сегодняшним днем, попутно отвечая на все ее как шутливые, так и серьезные вопросы. Я знала, что могу доверять ей. Знала, что она не расскажет папе о нас до тех пор, пока я сама не решусь. Так всегда было и будет — всецелое доверие между матерью и ее малышом, установленное еще со времен их связи в утробе. Мама всегда была лучшим другом для меня, и я знаю, чтобы не случилось, как бы я не обожглась — она всегда примет, поддержит и если не поймет, то хотя бы попытается это сделать. -Мам, знаешь, с Джеймсом я могу быть сама собой. Мне не нужно думать, как ему понравится — я нравлюсь ему такой, какая есть. Со всеми моими тараканами и недостатками, он принимает меня, а не пытается поменять под себя. Когда я встречалась с Томми, мне приходилось подстраиваться под него, прогибаться, изменять своим принципам во благо ему, но эти отношения… Они совсем другие. С ним я чувствую себя как никогда счастливой, мам. Никто и никогда не заставлял меня испытывать нечто подобное. -Ты влюблена в него, — с усмешкой ставит вердикт мама, поглаживая меня по волосам. — И тебе страшно от того, насколько сильна эта влюбленность. -Да, — шумно сглатывая, отвечаю я. — Но проблема в том, что стадия влюбленности уже давно позади. Я не просто влюблена в него, мам. Я… я люблю его. Знаешь, это такое странное чувство... Я разрешила ему украсть свое сердце, и сейчас мне так страшно, мам… Я боюсь, что-то, что было на корабле — останется на корабле. -Знаешь, когда я встретила твоего отца — мне тоже было страшно от того, что я к нему испытываю. Эти чувства были размером с океан, в который ты ныряешь с головой. В свое время твой отец был тем еще засранцем, любящим заглянуть под коротенькую юбчонку. Но когда он был со мной — весь мир уходил на второй план. Я чувствовала это — Майк мой человек. Было страшно, было опасно, но все же, любовь к моряку — лучшее, что случалось со мной в жизни. Никто не говорит, что будет легко, но если ты любишь этого человека и чувствуешь, что он твой — забудь о страхе. Если вам суждено быть вместе — вы будете. А если нет — я знаю, где твой папа прячет винтовку. С моих губ срывается нервный смешок в ответ на мамину шутку. Она права: если он мой человек — мы будем вместе, не смотря ни на что. -Мам, — тихонько спрашиваю я, подняв голову с ее плеча. — Как ты это выдерживала? -Расстояние? — тут же сорвалось с губ мамы, которая поняла меня без лишних и таких тяжелых для сердца слов. Я киваю, поджимая губы. -Так же, как и все жены моряков — ждала любимого домой. -Но это кажется.… Это так трудно, мам. -Именно, малышка. Но, как женщина с опытом, я скажу тебе только одно — оно того стоит. Я грустно вздыхаю, понимая, насколько глубоки и правильны все сказанные мамой слова. Всю свою осознанную жизнь я помню, как скучала по папе месяцами, но когда он возвращался — даже звезды сияли ярче. И чем дольше мы его ждали — тем счастливее были дни его возвращения. Каждое папино возвращение несло в себе океан счастья, так что мама как всегда права — оно того стоит. -Идем, — неожиданно, мама поднимается на ноги, отставляет, наши кружки в мойку и берет меня за руку. — Уже поздно. Я хотела бы возразить, хотела бы закричать, что не хочу возвращаться к себе в комнату, но вместо этого лишь улыбнулась и послушно последовала за ней, как тогда, в детстве, когда она укладывала меня спать. Это выглядело так смешно и даже неловко, но мама расстелила мне постель, пока я натягивала на себя любимую потрепанную юношескую плюшевую пижаму, а затем и вовсе уложила меня в кровать. Хуже всего, что мне, взрослой и зрелой девушке, это так понравилось. Тепло ее рук, приглаживающих мне волосы в успокаивающем жесте, казалось необходимым в эти секунды. Она сидела рядом, усмехаясь и рассказывая мне забавную историю о папе, чуть не прибившем палец к стене. Она была моей мамой, а я — ее маленькой, беззащитной девочкой, которая боялась уснуть, ведь думала, что в ее шкафу живет монстр. На самом же деле монстр жил в моей голове или же даже в груди, и он был сильнее детских кошмаров. Но мамино тепло как рукой сняло страх, и я вдруг поняла, что готова остаться здесь одна. -Мамуль, ты устала, — тихо бормочу я после очередного зевка этой чудесной женщины. — Иди спать. -Я могу остаться с тобой, — предлагает та, и я осознаю, что мама знает о моем страхе, хоть я и не рассказывала о нем. Она чувствует сердцем, совсем как я, когда Артуру страшно, но он не подает виду. -Я уже не маленькая, мам. -Ты не права. Для меня ты всегда будешь маленькой, — с усмешкой шепчет мама, после чего целует меня в лоб и поднимается на ноги. — Сладких снов. Желаю маме спокойной ночи и говорю, что люблю ее. Она лишь улыбается и отвечает мне взаимностью, после чего скрывается за дверью. Когда мама уходит, с ней исчезают чувство уюта и защищенности, но как взрослая девушка я борюсь со своими эмоциями. Лучшим средством для борьбы оказывается книга. Потянувшись к прикроватной ламе рукой, я замечаю на тумбочке нашу с Лорел фотографию в рамке. Это было мое любимое фото — мы смотрели в кадр, прислонившись друг к другу так, словно были одним целым. Ее предпоследний день рождения, изображенный на фото, промелькнул в моей голове, заставляя губы расплыться в улыбке. Определенно мне хотелось плакать, грустить и мечтать о возвращении тех времен, но… Я больше не занималась самобичеванием. Только улыбка, пропущенный удар сердца и вот, я уже нахожу в себе силы отвернуться и уткнуть носом в книгу о «Рыцаре в сверкающих доспехах», которую собиралась прочитать уже довольно давно, заставляя ее пылиться в тумбочке до сегодняшнего дня. Чтение поглотило меня, и я не заметила, как пролетели следующие сорок минут моей жизни. Вернуть меня в реальность смог только телефон, завибрировавший на соседней подушке. Входящее сообщение от Джеймса Маслоу. Джеймс: Спишь? «Скорее, бесчеловечно по тебе скучаю», — пронеслось в моей голове, пока я писала ответ: Алексис: И не думала. Джеймс: Тогда выглянь в окно. Казалось, сердце упало куда-то в пятки. Отбросив книгу, я тут же сорвалась с постели и подбежала к окну, распахивая его и устремляя взгляд вниз. В тени большого дерева я заметила такой знакомый, уже родной мне силуэт. Двор за эти коротких сорок минут покрылся тоненьким слоем белого пуха, который все еще бесшумно стелился с неба. Он кружил по нашему заднему двору, осыпая все и заставляя погружаться в зимнюю спячку. Джеймс смотрел на меня снизу вверх, и мне хотелось просто расплакаться от того, насколько красивым он выглядел — эта озорная прядь, как всегда упала на его лоб как у Элвиса Пресли, в волосах запутался серебристый снег, а на губах шатена горела самая прекрасная улыбка в мире. Он казался самим совершенством, заставляющим мое сердце биться чаще. -Что ты здесь сделаешь? — чуть слышно спрашиваю я, неосознанно расплываясь в улыбке и чувствуя, как тепло растекается по венам. -Будет банально, если я скажу, что соскучился? — он, кажется, даже смутился. — Не смог уснуть без тебя. -Ты же понимаешь, что папа спит в соседней комнате? — с губ срывается смешок, ведь эта фраза заставляет меня почувствовать себя школьницей. — Мы можем попасться. -Плевать, — громко заявляет тот, после чего закидывает ногу на дерево. — Будь что будет. -Что ты делаешь? — восклицаю я, понимая, что он решил залезть на дерево. — Джеймс! У нас есть входная дверь! -Не мешай мне совершать безумные романтичные поступки, Миллс. -О, Боже, — пробормотала я про себя, не в силах подавить улыбку и наблюдая за этим камикадзе, взбирающемуся по дереву к моему окну. Казалось, он делает это уже не впервые, ведь уже через мгновение парень оказался на крыше, а затем и в моей спальне. Я даже не разрешила ему сказать хоть что-то, кидаясь к Маслоу с объятиями и впиваясь в эти любимые, желанные губы с небывалой страстью. Моя реакция заметно удивила его, и, кажется, даже привела в восторг. Стянув с него это чертовски сексуальное пальто, я запустила руки в его волосы, пропуская их через пальцы и чувствуя, как умирают остатки снежинок в моих руках, превращаясь во влагу. Джеймс был холодным, даже его руки, блуждающие по моему телу, прожигали своим льдом через пижаму. Это только разжигало пламя страсти, зародившееся во мне, ведь я собралась подарить Джеймсу каждую частицу своего тепла, своей души и тела. Я собралась согреть его с такой страстью, которой ему не дарила еще ни одна женщина. Его поступок словно послужил для меня щелчком, выключающим здравый рассудок и выпускающим наружу неистово любящее этого безумца создание, которое собиралось отдать этому мужчине каждую частичку себя. В порыве страсти нас заносит к кровати, и мы падаем на нее громче, чем следовало. Это заставляет меня вспомнить, где мы находимся, так что я тут же, через силу, выскальзываю из его объятий и закрываю дверь изнутри. Затем, я как можно сексуальнее возвращаюсь к нему в постель и вжимаю этого прекрасного шатена в подушки, оседлав. Он выглядит как никогда довольным, его щеки пылают от возбуждения, а в глазах горит дьявольский огонек страсти — мне нравится чувствовать себя такой желанной, сексуальной и любимой. Даже не смотря на то, что я в своей старенькой, домашней пижамке — этот мужчина хочет меня. Разве не об этом мечтает каждая девушка? Чтобы ее желали такой, какая она есть? Целую страстно любимые губы, расстегивая попутно как всегда идеально выглаженную рубашку, а затем припадаю губами к его обнаженной коже — господи, как же мне нравится пробовать Джеймса на вкус. Он — мой самый сладкий, самый любимый и желанный десерт, на который я подсела, как на наркотик. Даже не замечаю, когда с меня соскальзывает верхняя часть пижамы, но понимаю, что эти поцелуи, эта ласка, влажность его губ на моей груди просто сводят меня с ума, заставляя внизу живота все сжаться в сладкой муке. Когда Джеймс касается меня, я чувствую нечто невероятное. Это похоже на гиперчувствительность, которую я не испытывала никогда прежде с партнерами по сексу. С Маслоу все как всегда, почему-то, было по-другому: чувственнее, глубже, безумнее. И мне нравилось сходить с ума. Я люблю растворяться в этом человеке, люблю забывать свое имя, оставляя в мыслях только любимого мужчину. Остатки одежды улетают в неизвестность, и вот, он приподнимает меня, заставляя вновь позабыть обо всем на свете, ощущая лишь плоть мужчины, которого я так люблю. Он поглаживал мои ягодицы, целовал груди, и мы раскачивали вдвоем эту девственно-чистую кровать, на которой никто еще, до сегодня, не занимался любовью. Сначала наши движения были медленными, мучительно приятными, а затем все происходило быстрее и быстрее. Следом случилось то, что я так любила — Джеймс перевернулся, а я оказалась под ним. И вот, новый прилив страсти и мы слились воедино, танцуя наш любимый неприличный танец, в котором Джеймс входит в меня как можно глубже, а я выгибаюсь ему навстречу. Затем, запрокинув голову назад, я чувствую эти приятные волны экстаза, выгибающие наши тела, и заставляющие после обессилено рухнуть на подушки. Лишь спустя какое-то время я начала приходить в себя. Джеймс улыбался, поглаживая пальцами мое обнаженное плечо и выравнивая свое сбитое дыхание. Мой любимый шатен выглядел счастливым, и его счастье причиняло счастье мне. -Что это за улыбочка, мистер Маслоу? — усмехаясь, спрашиваю я, скользнув рукой по его широкой, мускулистой груди. -Довольная улыбочка, мисс Миллс, — мурлычет в ответ капитан. — Я поймал себя на очень странной мысли. Поднимаюсь на локоть, устраиваясь так, чтобы можно было видеть его лицо в свете моей прикроватной лампы. Пальцами второй руки я нежно пробегаюсь по его гладковыбритой щеке, наслаждаясь отсутствием щетины и нежностью этой теплой кожи. -О чем ты подумал? -Это было что-то вроде «о боже, да я же нахожусь в комнате самой Алексис Миллс, — пропищал Джеймс, пародируя женский голос. — Дочери самого Майкла Миллса!» -О, вы не только находитесь в моем святом храме, мистер Маслоу! Вы еще и посмели лишить невинности мою девственно-чистую кроватку! -Ну, хоть кого-то из вас, — игриво бормочет Джеймс, за что получает легкий пинок локтем, спонсором которого является моя рука. -Сказал мне самый девственный мужчина в мире! — хихикнув, кидаю ответку я. Джеймс лишь наиграно закатил глаза, после чего потянулся к моим губам, воруя мягкий и нежный поцелуй. -Ты сводишь меня с ума, — отстраняясь, шепчет Джеймс, заставляя мое сердечко упасть куда-то в пятки. — Ради тебя я залез на дерево, представляешь? Посреди ночи вскарабкался на дерево, чтобы попасть к тебе в комнату. Это уже походит на малобюджетную постановку «Ромео и Джульетты». -Да ладно тебе, Джеймс. Уверена, что до меня ты совершал и другие безумства, когда дело доходило до хорошеньких девушек. -Миллс, — Джеймс обхватывает меня пальцами за подбородок, заставляя смотреть прямо ему в глаза. — Я никогда не ухаживал за девушками. Обычно, это они бегали за мной. Все что я сделал для Сары — это парочка дорогих подарков, цена которых действительно граничат с безумством. Но с тобой…. С тобой все иначе. Знаешь, в плане романтичных поступков, таких, как этот, я был девственником до сегодня. Ты лишила меня романтичной девственности, Миллс, как и лишила рассудка. С моих губ срывается какой-то слишком странный, истерический смех, пока я чувствую, как теплота его слов согревает мое сердце изнутри. -Ну, хоть какой-то девственности я тебя лишила, — отшучиваюсь, пародируя его голос. В ответ он лишь усмехается, запуская руку в мои волосы и притягивая плотнее к себе. -Договоришься ты когда-нибудь у меня, Миллс. -И что ты сделаешь? Мм? Накажешь меня? -Именно, — игриво шепчет Джеймс, впиваясь в мои губы и перекатываясь, чтобы оказаться сверху. Все повторяется — пламя, которое разжег его развязный поцелуй, пленило нас, заставляя комкать простыни и кусать губы, сдерживая стоны. За что я любила Джеймса, так это за его выносливость — бывало, после парочки горячих неприличных танцев на постели, я уже выбивалась из сил, а он, как настоящая машина, готов был работать еще долгое время. Страстный, ненасытный, знающий толк в сексе мужчина — господи, я точно не сплю? Разве я могла заполучить этого прекрасного полубога наслаждения, сошедшего с обложки глянцевого журнала? Этот вопрос был частым гостем в моей голове, но стояло Джеймсу коснуться меня — я забывала даже свое имя, что доказывало, что у меня все получилось — этом мужчина принадлежит мне. Вчера, сегодня, и, надеюсь, завтра, через год и через столетие. -Нет, я, правда, в твоей детской комнате, да? — после того, как мы вновь завалились на подушки и отдышались, спрашивает Маслоу, заставляя меня рассмеяться. — Это так… странно. Хочу немедленно все здесь рассмотреть. Капитан выскальзывает из моих объятий и поднимается на ноги, предоставляя моему похотливому взгляду его сладкую, идеальную попку, которой я как всегда про себя восхищаюсь. -Ты бываешь таким дурачиной, Джеймс. -Не спорю, — натягивая боксеры, отвечает тот, усмехаясь. Включив свет, Джеймс оглядывается вокруг, рассматривая каждый уголок моей комнаты. Пока его глаза прикипают к книжной полке, я успеваю натянуть на себя пижаму, части которой валялись в противоположных углах комнаты. -Хороший вкус, — бормочет парень, загибая попутно пальцы. — Двенадцать из двадцати пяти я читал, и 8 из них входят в список моих любимых. Наблюдая за тем, как он усердно продолжает подсчет, метнувшись ко второй книжной полке, я вдруг осознала, что его любопытство к моей комнате вызвалось неспроста. Мы хорошо знаем друг друга на эмоциональном и физиологическом уровне. Я знаю, как заставить его смеяться, или что он предпочитает в сексе. Но я понятия не имею, каким книгам он отдает предпочтение, что любит делать на суше, чем увлекается здесь, на береге. Такие мелочи можно подсчитывать бесконечно долго. Но мои глаза открылись — Джеймс изучал меня, пытался заполнить недостающие пробелы, узнать обо мне больше, чем я сама могу рассказать. Нам предстоит узнать друг о друге еще много всего, и любимые книги — это только маленькая рыбка в океане неизведанного. -Окей, пятнадцать. Неплохой результат, Миллс. Кажется, мы прошли тест на книжную совместимость. Обернувшись, Джеймс замечает распластавшуюся на полу книгу, которая, кажется, упала с кровати во время нашего страстного порыва. -А это что? — пересекая комнату в два шага, капитан берет книгу в руки и внимательно рассматривает ее. Я вдруг вспоминаю, на чем остановилась и тут же кидаюсь к парню, пытаясь отобрать ее у него. -Этот водяной фонтан был явно изобретен для любви! — сексуальным голосом Джеймс начал читать загнутую на уголке страничку, издеваясь надо мной и не разрешая отобрать книгу. — Горячая вода стегала их тела, а Николас покрывал всю ее поцелуями, касаясь губами грудей, и шеи, и живота… Дуглесс закинула голову назад и положила руки на плечи — такие широкие, что они занимали чуть ли не все пространство под душем. -Джеееймс! -Так вот, почему ты была такой заведенной, — хохочет Маслоу. — А я-то думал, ты настолько рада меня видеть! А все дело в эротическом женском романчике! -Может, это был намек, мм? — истерически смеюсь я, чувствуя легкое смущение. — Я специально кинула книгу на видном месте и сделала здесь закладку, чтобы ты наконец-то понял, чего я хочу? -В душе, значит? — его игривая улыбка становится похотливой, заставляя мой желудок сжаться в предвкушении следующего горячего раунда на простынях. — Заманчивая идея, Миллс. Джеймс кидает взгляд на спальню, и я понимаю, что отсутствие дверей в личную ванную его огорчает. Что же, секс в душе будет определенно не сегодня, но зная капитана, в ближайшее время мы воплотим сцену из удачно упавшей книжки, и это только подливает масла в огонь предвкушения. Его поиски двери не увенчались успехом, но, кажется, Джеймс нашел новую цель для своих издевательств — его глаза прикипели к моей стене у компьютерного стола, которая была увешена россыпью снимков. Я всегда была странной — мне нравилось украшать свою спальню фотографиями, плакатами, постерами. Я любила креативничать, любила делать из места не просто комнату, а уютный уголок для души. Мне нужна была моя атмосфера, и я создавала ее, используя принтер, скотч и фломастеры. Джеймс подходит к небольшому собранию снимков с маленьким Артуром и внимательно их разглядывает, к некоторым даже протягивая руку и усмехаясь. Я тоже улыбаюсь, пытаясь не выдать волнение и нотку грусти, которая появилась благодаря воспоминаниям. Раньше буквально вся моя комната была заклеена постерами, фотографиями и другими красивыми мелочами. Комната была моей. Она казалась такой особенной, необычной, наполненной воспоминаниями. Но одна ночь изменила все — в день, когда у меня отобрали сестру, я сошла с ума. Так что, оказавшись здесь, я… Я просто поддалась этот агонии, которая заставила меня разнести эту комнату на куски. Я рвала плакаты, постеры, даже фотографии. Я была в ужасе от мысли, что ее больше нет, и эта комната только причиняла боль. Сейчас, украдкой глянув на фотографии, я жалела, что тогда так поступила, ведь большинство фотографий были уничтожены. А хуже всего, что после поломки ноутбука некоторых из них просто не осталось. Те фотографии, которым удалось уцелеть, позже я развесила, но сделала это так… Чуждо мне. Каждое фото висело ровно, рядом с другим, создавая в итоге идеально пропорциональные столбики. Это была уже не я. Это была другая Лекси, в которой осталась капелька любви к своему уголку, который она хоть как-то, но попыталась восстановить. Затем, к фотографиям с Лорел постепенно добавлялись фото нашего сына. Я делала это просто, чтобы родителям было приятно. Но эта комната больше не была моим уголком. Даже цвет стен после ремонта был другим — персиковым, а не фиалковым. Но я здесь почти не жила, и это.… Это было моим спасением. — Не верится, что Арчи был таким маленьким, — с усмешкой заявляет Джеймс. — Такой пухленький и смешной. — Для меня он почти не изменился, — тряхнув головой, бормочу я, прогоняя из головы звук рвущихся фотографий. — Как хотела его всего съесть — так и хочу. — И то верно. Джеймс делает шаг в сторону, а его глаза прикипают ко второй колонке фотографий — наших с Лорел юных и даже последних совместных снимков. — Теперь я понимаю, насколько сильно ты ее любила, — срывается с губ капитана. — Эти снимки говорят больше, чем слова. А ведь Джеймс как всегда прав — ни одно слово в мире не передаст даже толику моей любви к сестре. И я не знаю, что ему ответить, так что просто прислоняюсь к любимому мужчине и разрешаю ему рассматривать фото дальше. -Видишь это фото? — Джеймс указал на снимок моей Лоло, грустно усмехнувшись. Я лишь кивнула, пока мои глаза впились в невероятно красивую картину — Лорел выглядела как всегда невероятно, даже сексуально, а на ее голове красовалась папина капитанская фуражка. Кажется, этому снимку уже больше пяти лет, но он все еще каждый раз покоряет меня своим совершенством. -Его сделал я. -Ты? — шокировано переспрашиваю я, пока мои глаза увеличиваются в несколько раз. — Серьезно? -Я никогда не говорил тебе, но… Лорел мне нравилась. Каждый раз, когда она появлялась на судне — я не мог оторвать от нее взгляд. Мы даже были дружны, несколько раз гуляли вместе во времена моих отпусков. -Значит, вот кто был тем загадочным парнем, с которым она гуляла втайне от Чарли? — с моих губ срывается смешок. — Как же тесен наш мир. -Кажется, мне было предначертано влюбляться в девушек из рода Миллсов. В моей голове застыл вопрос о том, было ли что-то у них с Ли, но стояло ему произнести эти слова — я забыла обо всем. То, что было в прошлом — там должно и остаться. И даже если у них с Лорел что-то было — это не должно влиять на наши отношения сейчас. Пусть к счастью очень прост — нужно жить будущим, а не тем, что уже давно осталось в истории. -Будь я парнем, я бы тоже в нее влюбилась, — с усмешкой произношу я. — Только посмотри на нее — она была такой яркой, настоящей, живой. Джеймс оборачивает меня к себе, обхватывая ладонями за лицо и заглядывая в глаза. Его голос тих, но одновременно так прекрасен и чувственен, что я просто поддаюсь его чарам: -Мне повезло знать вас обоих. Его губы накрывают мои. Он нежно покусывает их, играет. Кажется, Джеймс пытается доказать мне, что для него я тоже яркая, живая. Своим поцелуем Маслоу словно кричит о том, что влюблен в меня, и я просто утопаю в этой любви. Может, он прав — это судьба. Все испытания были посланы мне лишь для того, чтобы в их конце я встретила Джеймса и потеряла голову от любви? Ведь все словно действительно шло к этому — я и он. Наши судьбы часто сплетались, но, почему-то, встретились мы по-настоящему лишь в тот миг, когда я больше всего в нем нуждалась. И это действительно кажется посланием с небес. Джеймс — мое счастье. И уже сегодня утром я признаюсь об этом сестре, проведав ее могилу. Я поговорю с ней, и с моих губ сорвется рассказ о том, что я буду жить счастливо, зная, что она всегда со мной. Она будет жить в моем отражении, будет в глазах и улыбке нашего сына. Я поклянусь ей, что она всегда будет частью моей жизни, и в тоже время признаюсь, что больше не буду ждать ее возвращения. Я больше не буду представлять, как однажды она отворит дверь и ворвется домой свежим порывом воздуха. Я вытру слезы и скажу, что жизнь продолжается, и что я готова двигаться дальше. Даже если это означает, что я должна до конца своих дней жить без нее. Я признаюсь сестре, что бесконечно счастлива с Джеймсом и почувствую ее улыбку в теплых лучах солнца. Я пообещаю ей быть счастливой и воистину буду такой. Пока в моей жизни есть Джеймс и Артур — жизнь стоит того, чтобы жить.