Мой единственный аккорд

Крутые и извилистые тропки, поросшие мелкой травой, ведут меня вперёд, туда, куда моя душа идти не хочет. Она не хочет больше боли. Она не хочет страданий. Но я должна прийти. Я должна увидеться с ним. Деревья словно норовят напасть на меня, как земные люди, они выползают из тёмной чащи мне навстречу и преграждают путь. Я хотела бы идти быстрее, но лес не хочет пропускать меня. Я бы хотела побыстрее расправиться со всем этим: со всеми недомолвками, со всем ужасом. Но вот уже более получаса я бреду по лесной дорожке и не могу найти путь к нашему бункеру. Светящиеся в лучах заходящего солнца узорчатые паутинки на ветвях кажутся кружевными, так что и их приходится обходить – чтобы не поранить, не разорвать прекрасное шитьё паучихи. Разглядывание тончайших нитей как-то слегка отвлекает меня от тяжёлых мыслей. Но вот я наконец нахожу верный путь. Густой лес остается позади, за мной, надо мной, вокруг меня. А я спускаюсь в железный бункер, устроенный так, что его нелегко заметить даже шпиону. Когда-то это было нашим убежищем. Нашим местом, где мы могли быть собой и сходить с ума. Теперь это больше смахивает на место переговоров. На место казни. На место, которое не хочется посещать. Как только я закрываю дверь-крышку, я слышу, что он встаёт со стула. Я спиной ощущаю, что он идёт мне навстречу, и быстро спускаюсь по лестнице. Не хочу, чтобы он помогал мне, подавал руку или, тем более, обнимал. Я не могу быть слабой опять. Я не должна ему позволить почувствовать себя легко. После всего, что он сделал – не могу. Резко разворачиваюсь и иду вперёд. Теперь мы двигаемся как два магнита: минус к плюсу. Но я больше не могу позволить тому, что было между нами, свершиться. Я не знаю, тот ли Финн сейчас передо мной. Или это лишь его подобие, облачённое в его тело. - Привет. Ты всё-таки пришла, - он коротко улыбается, но тёмные глаза его не лучатся светом, как это было раньше. Он потерян и сломлен. Как и все мы. Но я нашла силы бороться. Бороться, в первую очередь, с самой собой. Он – нет. - Да, - я смотрю на него лишь секунду и отвожу взгляд в сторону. Я не могу. Не могу. Зря я пришла. - Всё обошлось? Сейчас опасно ходить одной…Но я знал, что ты откажешься идти сюда со мной, - в его голосе остался всё тот же трепет, все те же нежные нотки, всё то же беспокойство. Когда не смотришь на него, временами даже кажется, что это тот самый Финн. Мой любимый Финн. - Да, как видишь, я жива, - звучит слишком грубо. И я знаю это. Я чувствую, как он не находит слов, чтобы сказать что-то в ответ. Я знаю, что теперь точно не смогу смотреть ему в глаза. - Кларк, я… Он молчит, и я перебарываю себя: смотрю на него. Спутанные отросшие волосы, в которые хочется зарыться руками, длинные опущенные тёмные ресницы и слегка сгорбленная фигурка. Он кажется таким безмолвным, таким беззащитным, что мне становится стыдно. Зря я так с ним. Я должна быть терпимее. Я не отвожу от него взгляда, стараясь подбодрить светом своих голубых глаз. Но теперь он не смотрит на меня. Он всё понял. Финн понял, что я отдаляюсь от него. Он понял, что как прежде уже не будет. И мне становится больно. Больнее, чем прежде. Больнее, чем когда-либо. Именно теперь я понимаю, что больше не хочу его терять. Стараюсь быстро моргать, чтобы не дать слезе стечь по щеке. Я не хочу, чтобы он видел моих слёз. Я должна быть опорой для него. Я должна его вдохновлять. - Сначала ты не могла посмотреть на меня, а сейчас пялишься, как на врага, - вдруг выдаёт в гробовой тишине парень, осмелившись посмотреть на меня в самый неподходящий момент, когда я подумала о тех людях, что он убил ради меня. Ради меня… - Это не так, - пытаюсь найти в голове хоть одну верную мысль, которая поможет мне. – Финн, ты никогда не станешь для меня врагом, - я подхожу ближе. Но только лишь на шаг. Я всё ещё боюсь, что он начнёт меня обнимать. Или целовать. Или… Мне хочется этого настолько же, насколько я умею себя сдерживать. Боюсь, такими темпами я либо обижу его окончательно, либо сдамся и не прощу себя после. Парень смотрит на меня каким-то странным взглядом. Я вижу в глубине его коричневых глаз отголоски любви, смешанные с болью и пониманием. Он не тянет ко мне руки, не пытается прикоснуться устами, и я благодарна ему за это. - Я ждал подходящего момента, чтобы отдать тебе это, - он вытаскивает что-то из кармана своей синей куртки. - Мне начинает казаться, что он никогда не наступит, - голос звучит обречённо, но руки, подающие мне отцовские часы, так и струятся теплом, прямо в мои. - Где ты их взял? - Висели на шее землянина, - чётко проговаривает Финн. И я понимаю, что тот человек уже мёртв. Чтобы не смотреть на него, я начинаю с трудом застёгивать часы на левой руке. Выходит скверно, потому что заледенелые пальцы отказываются слушаться. Проходит пара минут ужасного молчания и моих бесплодных попыток застегнуть ремешок, прежде чем парень осмеливается дотронуться до моей руки и помочь с затейливым механизмом. Его руки неимоверно тёплые и родные, такие мягкие и сильные…что мне нелегко приходится потрудиться, чтобы отогнать от себя любые мысли. - Спасибо, - шепчу я. Слова даются с трудом. То ли он стресса, то ли от его близости, то ли от усталости. – Финн, я не злюсь на тебя. Я всё понимаю. И я не обвиняю тебя. Я знаю, что всё, что ты сделал, было ради меня… Не знаю, зачем это говорю. Наверное, чтобы оправдаться. Чтобы убедить саму себя в правдивости этих слов. Я знаю, что он может мне не поверить. Я знаю, что он всё равно будет винить себя. Но я хочу хотя бы попытаться вернуть его к нормальной жизни. Я хочу, чтобы он был прежним. - Кларк, я ещё не просил у тебя прощения за то, что сделал, а ты уже меня прощаешь… - его глаза теплеют, словно наливаясь горячим молочным шоколадом. Я жалею, что попадаю в плен этого взгляда, но лишь на секунду. После я забываю, что должна быть стойкой. – Прости меня! – он держит меня за руки, как утопающий хватается за самую последнюю тонкую тростинку, соединяющую его с жизнью. Он так устал. Он так потерян…Смогу ли я помочь ему? – Кларк, я…я думал, что когда найду тебя, успокоюсь. Но нет, теперь я только больше переживаю. От того что сделал, от того что ты уже не так смотришь на меня, ты уже не любишь меня, если ты вообще меня любила… Я мотаю головой, пытаясь освободиться от его слов и не дать слезам капать на пол. Я не хочу их слышать. В них столько боли, сколько не сможет вместить даже самый огромный океан хаоса. Я не хочу видеть, как он страдает. Страдает из-за меня. Ведь всё произошло из-за меня. Абсолютно всё. И мне теперь с этим жить. Финн отходит от меня на пару шагов, идёт куда-то в угол комнаты и что-то там передвигает, щёлкает, ставит… Я уже думаю, что, когда он обернётся, в его руках окажется пистолет или ружьё, что всё совсем плохо, что мне конец. Но мне не страшно. Я просто не хочу, чтобы он потом ещё больше страдал… Но вот до моего слуха доносятся едва различимые звуки. Такие мелодичные и прекрасные, что хочется плакать и смеяться одновременно. Самый первый аккорд мелодии заставляет моё сердце замигать, словно мотылёк, летящий на свет. Это тот самый аккорд, покоряющий мою душу и выдёргивающий меня из реального мира, который я никогда не смогу забыть. - Кларк, я позвал тебя, чтобы вымаливать прощение и показать это, - он отходит в сторону. Позади него располагается какая-то причудливая штуковина, которой у нас на Ковчеге не было никогда. Она похожа на огромный громкоговоритель, какие я видела в старых отцовских журналах, только более изящная и красивая. Именно она издаёт звуки. Именно она воспроизводит музыку. – Прощение вымолить мне не удастся, - нервно улыбается парень. – Но я бы осмелился пригласить тебя на танец, - он протягивает мне правую руку, и я без всякой ненужной мысли кладу свою ладонь в его. Не понимая, что делаю, я сама приближаюсь к нему. Настолько близко, что между нами не пролетела бы и стрела. Финн кладёт левую руку на мою талию, и я на секунду забываю, где нахожусь. На секунду я переношусь в тот самый день, где мы были вдвоём, где мы могли быть одним целым…Но этому уже не бывать никогда, и я отгоняю противное воспоминание, чтобы не терзаться опять и опять. Мы медленно танцуем, не смотря друг на друга. И это мне кажется странным. Я всегда представляла, что такие танцы имеют под собой романтичный характер, что именно тогда влюблённые смотрят друг другу в глаза и молчат. Молчат потому, что их взгляды говорят за них. Но так бывает только в сказках. А мы сейчас на Земле. На территории, где сказкам никогда не суждено сбыться. Я закрываю глаза, чтобы только не видеть пустые холодные стены бункера. Чтобы только не посмотреть на него. Чтобы только не дать себе слабину. Я ведь должна быть сильной. Я должна бороться со своими чувствами. Ведь они никогда не приведут к хорошему. Они только всё испортят. И я должна опасаться их. Даже находясь с Финном. Парень будто читает мои мысли и только пытается меня спровоцировать. Он зарывается носом в мои волосы, так что по моей коже пробегают миллионы крошечных мурашек. Я предвкушаю и опасаюсь безупречного поцелуя в шею. Ведь тогда я точно не смогу трезво мыслить. Но он не делает ничего, только дышит. Дышит так, что я ощущаю теплоту над своим ухом. Мне хочется убежать или резко схватить его за шею и страстно поцеловать. Одно из двух. Я никогда не любила середины. - Кларк, я люблю тебя, - разносится шёпот по всему моему телу, хотя парень и говорит эти слова лишь мне на ухо. – Я не жду твоего ответа. Прошу, не говори ни слова. Я просто хочу, чтобы ты знала это. Я сделаю всё, только бы ты жила, - он смотрит в мои глаза, прямо в самые укромные местечки моей души и старается найти там одобрение. Не знаю, находит ли он его, но его руки только сильнее стискивают меня в объятиях, и я понимаю, насколько мне хорошо с ним. Я понимаю, что должна отплатить ему правдой, какой бы сложной она не была. - Финн… - парень мотает головой, взглядом умоляя меня замолчать. Он не хочет слышать, что безразличен мне, что мы не можем быть вместе… И он не услышит этого. Он никогда не услышит ложь из моих уст. – Когда я была в плену в горе Везер, я думала о тех, кто остался там и кто был здесь. Когда я была там, я поняла, насколько ты нужен мне. А теперь я ощущаю, что не смогу выиграть этой войны без тебя. Ведь я люблю тебя, Финн, - слова звучат как-то обречённо и слишком мило, но я так чувствую и хочу, чтобы он это знал. Мне надоело бояться собственного сердца. Карие глаза вспыхивают ослепляющим тёплым огнём, и он расплывается в болезненно грустной улыбке. Он знает, насколько тяжело любить его. Он знает, насколько тяжело любить на Земле. Ведь на Ковчеге всё было проще. Мы не знали друг друга, и у каждого из нас были свои жизни. И если бы не Земля…встретились бы мы? Музыка обволакивает нас, заполняет смыслом пространство, предавая значимость каждому мгновению, каждому слову и вдоху. Не знаю, почему мы не слушали такое раньше? Почему мы не изобрели этот прибор раньше? Почему мы так долго не встречались с Финном? И почему этому было суждено сбыться только теперь, когда вокруг творится неразбериха, война и постоянная тревога? Мы нужны друг другу, как глоток воздуха, как глоток воды, как глоток музыки. Я не смогу жить, зная, что он мёртв или что он не со мной. Я не смогу жить, зная, что я обидела его, что он презирает меня или, что ещё хуже, ненавидит. Я хочу принадлежать ему . И только ему. Я хочу, чтобы он был со мной. Я хочу, чтобы он не превозносил меня в богини и не делал жертв. Я хочу, чтобы он был рядом и чтобы он был счастлив. Может, я смогу дать ему это счастье? Финн слегка наклоняется надо мной, его губы задерживаются возле моих, и я на секунду замираю, слегка опустив голову. Я не боюсь, я не стыжусь ничего. Просто мне нужен глоток. Глоток времени, чтобы осознать, чего я точно желаю. Я поднимаю голову и утопаю в теплоте его глаз и губ, соприкоснувшихся с моими. Если бы не этот поцелуй, если бы не эта музыка, не знаю, сколько бы я ещё прожила в этом мире. Я наконец-то могу сделать то, чего хотела весь вечер: зарыться руками в его волосы, ощутить их мягкость и густоту. Я наконец-то могу почувствовать себя чем-то важным, чем-то невесомым, чем-то значимым. Финн помогает мне понять себя, понять свои чувства. И если бы не он – я не знаю, где была бы сейчас. Он – мой глоток воздуха, моя личная музыка, мой единственный аккорд, которому я готова посвятить всю свою жизнь. И если его не станет, я не смогу бороться. Я не смогу быть сильной. Я не смогу быть чем-то нужным. Я стану ничем. Ведь что значит мелодия без того самого важного аккорда?