Эмпиреи.

11 ноября. -Тебе очень идёт чёрный цвет… -Знаю…вообще смерть мне к лицу. Том подметил весьма очевидную вещь. Вокруг меня всю жизнь витает какая-то тёмная аура, которую я раньше принимала за депрессию. Хотя, если проанализировать, я врятли могу сказать, что когда-либо страдала таким расстройством. Лучше подойдёт меланхолия. Такое странное слово, вязкое, словно болотная грязь. Я до сих пор могу вспомнить, как мои мысли когда-то тонули в этом болоте. А чем моя жизнь отличается сейчас? Только тем, что мне стало это нравиться. Просто больная. -Спасибо, что согласился посидеть с Биллом, пока меня не будет….это всего на пару часов, не больше…я не выдержу больше! Том любезно согласился присмотреть за тобой, пока я буду на похоронах. Мне не было грустно или больно, но почему-то я прокручивала жизнь своей матери, которую смогла запомнить. Не особо верю, что девочки повторяют судьбу своих матерей, я тому прямое доказательство. Но пара схожестей у нас всё же была: жизнь, которую мы сами усложнили и не те Богом предназначенные мужчины. Шутка природы? Сарказм- больше подойдёт. Возможно, если бы мы общались друг с другом чаще, то смогли бы найти общий язык. Этого не случилось, значит так, не должно было быть. Логика жизни проста, если перестать вдаваться в подробности. А ещё лучше, если вообще перестать искать её. Последний раз смотрю на себя в зеркало. Думаю, из меня ни одна слезинка не вытечет, что будет казаться странным, для всех приглашенных «родственников». Конечно, они могут подумать: ей плохо до такой степени, что даже не может плакать. Бедная девочка. Эти все утешительные слова, хлюпающие, расквашенные лица тёток, которые так и будут лезть ко мне с объятиями сочувствия. Надеюсь, меня не стошнит прямо там. Подхожу к кровати. Ты всё так же лежишь, то и дело спишь. Совсем ослаб, как и я. Из-за твоего ужасающего кашля, я не могу спать по ночам, боюсь. Мне постоянно приходиться таскать тебя буквально на себе в ванную, когда тебе нужно. Тело уже болит от этого, но я не обращаю внимания на это, мне сейчас абсолютно плевать на себя. Иногда, ты приходишь в себя, но не разговариваешь, просто смотришь на меня и ,еле-еле заметно, улыбаешься. И каждый раз, у меня текут слёзы счастья. Наклоняюсь к тебе и целую в холодную щёку, крепко прижимаюсь. -Я люблю тебя, мой принц… Шепчу тебе на ухо, только для тебя одного. -Не переживай, с ним ничего не случиться. Обещаю. Голос Тома ободряет. Уже в который раз говорю ему слова благодарности и признательности, но всё равно мне кажется это ничтожно малым. Обнимаю его напоследок, чтобы полностью успокоиться и не потерять над собой контроль. Возле дома, меня ждала машина, которую отец специально прислал за мной, но сам не приехал. Правильно сделал, ещё успеем насмотреть друг на друга и на похоронах. Всё началось с церкви, где проходить прощальная панихида. Я и представить не могла, что будет так много людей. Правда потом, прислушавшись к перешёптываниям каких-то сорокалетних баб, я поняла, что почти все присутствующие знали мою мать только мельком или понаслышке. -Зачем нужно было устраивать такой цирк? Здесь половина не понимает, на чьих похоронах находиться. Я буквально зарычала на отца, когда села рядом с ним. Это было вместо радушного приветствия. -Твоя мать мечтала о таких похоронах…-со вздохом ответил отец.-…она ,последнее время, часто говорила, как бы ей хотелось чтобы вокруг её гроба толпилось куча народу. Словно хоронят знаменитую актрису, которая умерла от тяжёлой болезни. Вот я и собрал всех её хорошо, плохо и мало знакомых друзей. -Хороши друзья, если на похороны заявляются в вечернем платье, лишь бы обратить на себя внимание, поскольку скоро задница до пола отвиснет. Я довольно остро подметила женщину, которая стояла почти у самого гроба, в коротком чёрном платье, оголяющие ноги, которые начали покрываться первым целлюлитом. Она то и дело вешалась на всех, выкрикивала слова о несправедливости смерти, наигранно утирала глаза от несуществующих слёз. -Шлюха. Последняя мысль вырвала у меня вслух. Я почти не вслушивалась в то, что говорили о моей матери, когда каждый получил такую возможность. Всё было, по сути, одним и тем же. Меня охватило чувство, близкое к тошноте, поэтому вскочив с места, выхожу на улицу. Останавливаюсь около большого дуба. Желудок сжимается в неприятных спазмах, становиться трудно дышать и кажется, воздуха всего мира мне не хватит, чтобы надышаться. Сжимаю ткань платья на груди. К горлу подступает комок, а во рту становиться горько. Речи этих идиотов были настолько отвратительными, что не только разум, но и организм это почувствовал. Сгибаюсь пополам от ноющей боли. Такое последний раз со мной было, когда мать обманывала отца, оправдываясь, почему по несколько дней не появлялась дома, а я всё знала. Не знаю, почему она так любила откровенничать со мной. Эти воспоминания добавили масла в огонь и меня, наконец, стошнило. Эти похороны «нравятся» мне всё больше…Закуриваю. Очень захотелось, чтобы сейчас рядом был Том. Да, именно он, не ты! Потому что только Том бы мог, молча стоять рядом со мной. Ты бы стал яростно, страстно выплёскивать эмоции, прямо как я сейчас. Ха, каламбур. Ты бы чувствовал то же, что и я, и мы бы могли разорвать всех присутствующих в клочья! Но сейчас мне хотелось другой, молчаливой поддержки. Так умеет делать только Том. Оглядываюсь в сторону церкви. Видит ли сейчас моя мать, какой ажиотаж происходит вокруг её тела? Могу поспорить, что если бы видела, то сказала : « Я всегда знала, что мне идёт это платье.» Думаю, ей было всё равно придут ли на её похороны родственники и друзья. Она хотела именно этого антуража. Этих роскошных цветов, что сейчас навалены около её гроба. Этого короткого мига, когда всё внимание только вокруг неё, чтобы почувствовать себя центром целого мира. -Это самые весёлые похороны, на которых мне доводилось быть… Оглядываюсь. Чёрт…не может быть! Как же давно я его не видела. Я не могла поверить своим глазам, но ко мне, со стороны дороги шёл Филипп. Лицо само растянулось в глупой улыбке. Филипп, мой нелепый Филипп. Уж кого я точно не ожидала здесь увидеть так это его. -Зато не нужно платить за вход, шоу на халяву.- поддерживаю его остроту. Быстро преодолеваю оставшееся расстояние между нами и заключаю Филиппа в объятья. Он не чуть не изменился, всё такой же худой, долговязый и нелепый. В памяти, словно на быстрой перемотке, проносятся моменты, которые мы провели вместе. Он единственный, с кем у меня не связанно плохих воспоминаний. Этот как тихая гавань, к которой причалил мой корабль, чтобы хоть немного от всего отдохнуть и набраться сил. -Какого хрена ты здесь? С лица всё не может сойти улыбка. -А ты какого? О, Господи, как я соскучилась по всему этому. -Я рада тебя видеть. Ты один, от кого меня здесь не тошнит.- выдохнула я, полностью расслабившись. Как же я ему благодарна, что он пришёл. Выпускает меня из объятий и с лукавой улыбкой смотрит в сторону церкви. -Ну…я рад, что не вызываю у тебя рвотного рефлекса и желудочных спазмов. А если честно то…мне позвонил твой отец и сообщил о случившимся. При этом обмолвился. Что ты придёшь…А разве я мог упустить такой шанс увидеть твоё скорбное личико. Да, Филипп, ты всё тот же. -Спасибо…Как сам? Мы так давно не виделись и у меня такое чувство, что я абсолютно тебя теперь не знаю. Филипп пожимает плечами, словно ничего особенного в его жизни за это время не изменилось. -Как тебе сказать. Всё лучше чем я мог себе представить. Работаю,живу, дышу. И, даже, женился. Это повергло меня в удивление. Сколько я помню, он всегда говорил, что не верит в такую ерунду как брак и вечная любовь. Какой-то период нашей дружбы, наши взгляды в этом совпадали. -Что? Давно? -Около полу года назад. Кстати, моя жена, Синтия, сейчас со мной… Поворачивает голову к дороге и указывает на машину, припаркованную неподалёку. Действительно, я вижу что на переднем сидении сидит молодая девушка, смотрит в нашу сторону. Заметив, что мы смотрим на неё, машет нам рукой, Филипп помахал ей в ответ: -Хочешь, познакомлю? Задумываюсь. Представляю себя на месте Синтии и пытаюсь понять, хотелось ли мне знать, что у моего мужа такая подруга? -Нет…-отвечаю на свой вопрос.-…пожалуй не стоит. Я не хочу видеть твой счастье и завидовать. Но всё равно, рада за тебя. Филипп смотрит на меня с доброй улыбке и треплет по голове, как когда-то давно, в детстве. -Я скучал по тебе, задница ты эдакая. А как ты? А это ещё более трудный вопрос, чем предыдущий. Филипп не знает, что моя жизнь кардинально изменилась и я уже не похожа на ту Бони Блу, что он знал раньше. Разочаруется ли он узнав всю правду? Да, при чём очень. Ведь, как он сам говорил, я для него была предметом для подражания, и он набирался от меня опыта. А это так отвратительно узнать, что твой идеал, давно уже не идеален. И даже, возможно, никогда им не был. -Хорошо, живу потихоньку. Я отвратительная. После стольких лет дружбы и такой долгой разлуки, я его обманываю. Противно от себя самой. Прости меня. Надеюсь, что Филипп узнает всю правду только когда меня уже не буде на этой проклятой Земле и сможет меня простить. Он не задаёт уточняющих вопросов, понимающе смотрит мне в глаза. -Я рад, что у тебя всё хорошо. Позади, слышится лёгкий стук. Синтия стучит в окно машины и показывает Филиппу на часы. -Какая несправедливость, мне наконец выпала возможность увидеть тебя, а у меня так мало времени. Мы с Синтией едем к её маме, думаю ты представляешь какие у меня с ней отношения. Смеёмся. Но я и сама хочу, чтобы Филипп поскорее уехал. После всего, что я сейчас наплела про свою жизнь, не могу смотреть ему в глаза, находиться рядом. Мне кажется, что я пачкаю этого светлого, невинного человека своей грязью. -Ничего. Может, ещё как нибудь повезёт встретиться. Филипп достаёт из кармана какую-то бумажку и протягивает мне: -Это мой номер телефона, смотри не потеряй. -Обещаю. Я ещё долго смотрела в след удаляющейся машине, медленно рвя бумажку с записанным на ней телефоном. Мне больше нет места в его жизни. Она у него теперь совсем другая, полная счастья, любви и имеющая будущее. На этой красивой, светлой картинке не должно быть тёмных пятен. Возвращаюсь обратно в церковь. Я застала такой интересный момент: настала очередь отца говорить что нибудь о матери и мне стало очень интересно послушать, что же он наплетёт. Он был довольно краток, сказав всего лишь пару строчек, которые, ради приличия, были лестными. А я вообще отказалась что либо говорить. Презрительный шепот прокатился по церкви волной. Мне плевать на вас, всё равно вы презрительней меня, поскольку врёте выходя к микрофону и говоря, как горячо любили мою мать. Я поступила честно. Когда начали прощаться и по одному подходить к гробу, я долго не решалась этого сделать. Не то чтобы, меня пугало, что она мёртвая, я боялась заглянуть в лицо своему возможному будущему. Но мне пришлось. Только тогда я поняла, зачем она захотела таких клоунские похороны, с такой кучей людей. Она была такой одинокой, что хотя бы на время своих похорон ей захотелось побыть центром внимания. Мать была ещё той актрисой, мечтающая о роскошной жизни и всеобщем внимании. У неё не было не того, ни другого. Только неудачные попытки на счастье в лице отца и меня. Я могу закончить как она.