День закрытых дверей

18 апреля 2014 года, в Санкт-Петербурге произошло покушение на Дарью «Нуки» Ставрович. Психически нездоровый фанат сначала пытался говорить с музыкантами, а затем бросился на вокалистку с ножом. Нуки была серьезно ранена в шею и руки, которыми она пыталась блокировать удары. Маньяк был остановлен Игорем «Кэшем» и фанатом по имени Виталий, Дарья была срочно госпитализирована, сейчас ей требуется кровь для переливания. Жизни Нуки ничего не угрожает, но неизвестно, сможет ли она в дальнейшем заниматься профессиональной карьерой… Какая к черту карьера?! Последний день телевидение и радио просто разрывались от новости, которая подкосила тысячи человек: на Дашу Ставрович было совершено вооруженное нападение. Питерские фанаты группы «Слот» как с цепи сорвались: около Мариинской больницы выстроилась целая толпа совершеннолетней молодежи, готовой отдать всю кровь ради любимой певицы. И не только питерцы. Многие приехали из других городов, совершенно забив на учебу и работу. И не только фанаты тряслись о состоянии Нуки. Вечером, когда Максим уже собирался уходить из студии, на дню совершенно отключившись от окружающего мира и погрязнув в работе, ему сообщили, будто между слов: «Даша в больнице. Какой-то неадекват ее в шею ножом с десяток раз ударил». Макс сперва вообще не понял, о какой Даше идет речь. Но когда он услышал позывной «Нуки»… очнулся Самосват уже в самолете до Питера. Сейчас он уже гнал, не убирая ноги с педали газа, на полной скорости по улицам утренней культурной столицы, специально не включая радио. Все равно сейчас говорят об одном и том же: жизнь вокалистки «Слот» вне опасности, но идет волнение насчет того, сможет ли она петь. Это, собственно, и злило Максима: какого черта? Ее чуть не убили! Чудо, что она вообще пришла в себя так быстро, а всем только интересно, сможет ли она петь?! Как? Как можно вообще поднять руку на Дашу? Хрупкая, тонкая, с неестественно-огромными серыми глазами – да она больше была похожа на фарфоровую куколку, чем на человека. На такую девушку даже голос повышать нельзя, не то, что бить. А тем более ножом… До побелевших суставов на руках Максим сжал руль, представляя перед собой этого ублюдка, который посмел прикоснуться к Нуки. Мужчина совершенно не обращал внимания на светофоры или какие-то ограничения скорости: еще немного и он сам бы попал в больницу. Если бы сейчас Дашу спросили «Как ты себя чувствуешь?» она бы помедлила с ответом. Её состояние напоминало предобморочное: когда глаза вот-вот начнет застилать зеленоватый туман, конечности немеют, но ты еще видишь и можешь двигаться - как-то так. После долгого переливания крови и всех перевязок, девушка даже поспать нормально не могла, не потревожив раны. Когда к ней наконец запустили ее коллег по группе, чтобы они могли поговорить, она даже сказать ничего не могла: ее сиплую хрипотцу, раньше называемую голосом, было едва слышно. Когда Нуки услышала, как она говорит, девушка нешуточно запаниковала: а петь-то она вообще сможет? Потом Кэшу удалось более-менее успокоить ее, рассказав, что маньяка задержали, и что, самое главное, что она будет жить, что не станет инвалидом. Даше удалось даже перекинуться несколькими шутками с друзьями, хотя она видела, как они напряжены. Когда врачи заставили всех покинуть палату, Ставрович откровенно заскучала. Ничего смотреть или слушать нельзя, говорить ни с кем нельзя, даже двигаться толком нельзя. Рядом с кроватью лежали кучи подарков и цветов от фанатов с открытками: «Поправляйся, Нуки!» или «Мы с тобой, Нуки!» Конечно, приятно, но какой от них толк, если Даша даже подержать в руках их не может? Вокалистка видела огромное количество коробок с конфетами, и именно сейчас ей в голову накатило «Хочу сладкого и хоть убейся». Нуки видела, как из-за стеклянных стен, открывавших отличный обзор коридора, на нее бросали цепкие взгляды медсестры, готовые в любой момент вломиться палату и убрать все эти презенты. Зачем их вообще сюда тогда принесли, если даже прикоснуться нельзя? Даше оставалось только звучно сглатывать слюну, накапливавшуюся во рту от мысли о прекрасных шоколадных конфетках в виде сердечек или кубиков с орешками или какой-нибудь сладкой начинкой. Как минимум день ее ожидает пресная больничная еда, никакого соленого и острого, и особенно сладкого… Нуки была готова продать душу дьяволу, только бы прямо сейчас оказаться подальше отсюда с коробочкой каких-нибудь добротных шоколадок… Из открытого окна послышался истерический визг шин об асфальт, будто кто-то на скорости под двести резко дал по тормозу, затем отборнейший мат, еще мат и еще. Хлопнувшая дверь машины и еще маты. Даша невольно зауважала того, кто так красиво подбирал слова. Через некоторое время этот же мат послышался из коридора, вперемешку с писклявыми голосочками медсестер и басом охраны. Нуки уже узнала этот голос и с удовольствием и наслаждением слушала, какие интересные речевые обороты выдает его хозяин. Ставрович не знала, что же такое Самосват пообещал медперсоналу и гигантским охранникам, но те его впустили. Мужчина выглядел плохо, Даше на секунду показалось, что, возможно, еще хуже, чем она: весь помятый, не спавший уже как минимум сутки, растрепанный, бледный и очень недовольный. - Привет, - сипло поздоровалась Нуки, улыбаясь самой милой и невинной улыбкой из своей коллекции. Ибо она понимала, что сейчас начнется тотальный пиздец. И начался: Максим крыл самыми нелестными словцами охрану, фанатов, «Слот», саму Нуки и вообще все мироздание, в своем стиле: громко, эмоционально, меряя шагами палату и периодически прикладываясь кулаком о стену. А Даша не могла остановить Самосвата – он вряд ли был способен услышать тихий голосок Ставрович. И девушка начинала уже порядком уставать от излишне темпераментного экс-вокалиста Эпидемии. - Максим, тихо… - просипела девушка, натягивая одеяло на голову, затем весьма нелестно отзываясь о мужчине. – Мать твою… кто-нибудь, заткните его. Она выглянула из-под временного укрытия, созерцая Максима, упершего руки в боки, не сводящего с Нуки злобного взора. - Ну и чего ты молчишь? – выдохнул он. - Ты заткнулся! – Даша радостно всплеснула руками, а затем патетически указала на перевязанное горло и ключицы. – Слышишь, как я говорю, голосистый? Вот-вот, я тоже не слышу… Даша резко оборвала фразу, уткнувшись глазами в пространство, тоненькими пальчиками перебирая одеяло. А услышит ли она вообще когда-нибудь себя? Почувствовав, что Максим сел на краешек кровати, девушка подняла на него глаза, ощущая, как они предательски начинают наполняться слезами. - Макс, мне конец, - прошептала она дрожащим шепотом. – Лучше б он убил меня. Любому другому после таких слов Самосват прописал бы лечебную от депрессии пощечину, но не Нуки. Тем более не в ее состоянии. - Еще раз такое скажешь… - Максим выразительно посмотрел на девушку. – Даша, все будет в порядке. Ты поправишься, вместе с голосом. А если не поправится? А если на этом пришел конец, вот такой глупый и бесславный? Даша сама не заметила, как расплакалась - совершенно беззвучно, не всхлипывая и не дрожа – слезы просто катились по впалым бледным щекам. Нуки вообще не любила плакать или показывать слабость даже наедине с собой. А перед кем-то… тем более перед Максимом. Самосват даже растерялся, когда Ставрович дала слабину. Он обычно чувствовал себя не в своей тарелке, когда рядом плакали девушки, а когда Нуки… Она вообще не должна плакать!! Частично, Максим чувствовал себя виноватым. Возможно, не стоило так резко влетать сюда и крыть трехэтажным матом все, на чем свет стоит. Мужчина совершенно потерял голову, когда узнал, что она в больнице, и ничего не смог с собой поделать. Даша сквозь слезы наблюдала, как Самосват поднимает руку, раскрывая ее ладонью к девушке. Простой, понятный жест – Нуки поднимает свою следом и прижимает ее к Максовской, сплетая пальцы. Она попробовала улыбнуться, но вышло как-то плоховато – губы изогнулись в кривой усмешке. - Никогда больше не буду участвовать в автограф-сессиях, - прохрипела вокалистка, первый раз шмыгнув носом. Сейчас она была похожа не на пафосную мрачную исполнительницу альтернативного рока, а на до смерти перепуганную маленькую девочку, отчего Максиму еще больше хотелось собственноручно свернуть шею тому, кто покушался на ее жизнь. Даша потянула Самосвата на себя, заставляя его пододвинутся ближе. Поудобней сев на жестком матраце, девушка прижалась к мужчине, ткнувшись в плечо лбом, не отпуская его ладонь. Она почувствовала, как Максим свободной рукой приобнимает ее за плечо, слезы высохли на глазах, наступил блаженный миг спокойствия. - Хочешь, я останусь? – спросил мужчина. - Угу, - тихо ответила Нуки. Клонило в сон. Впервые за то время, что она находилась в больнице. Умиротворение, повисшее в воздухе, то, которое приносил в ее жизнь только этот человек, смогло нагнать не нее легкую дремоту. Даша широко зевнула, причмокнула губами и снизу вверх посмотрела на Максима. - Принесешь мне шоколадку? – спросила она, улыбаясь. – Кэш стырит все отсюда, не думаю, что мне что-нибудь достанется… Ну и как такой отказать? Казалось, Нуки изображает Кота из Шрека с его этими огромными милыми глазами. Самосват выразительно изогнул бровь, глядя на Дашу. - Принесу, - усмехнулся он. – Спи. Ставрович удобно улеглась на мягкой белой подушке, не отпуская руку Максима – так и засыпала. А Самосват и не собирался уходить.