Достучаться до нее

Дома Оля долго крутила в руках бутылку «Гордонс», периодически поглаживая этикетку. К ее собственному удивлению, желания напиться не было. Достав из бара бутылку вишневого бренди, девушка повторила свои манипуляции, но тяги к алкоголю не возникло. После того, как с отвращением была отброшена недокуренная сигарета, курить больше не хотелось. В каком-нибудь излюбленном романе Сафиной-младшей наверняка бы написали, что Оля была грустна, печальна и мучилась от душевной тоски, или боли… Но Ольга, судя по всему, не знала, как нужно правильно вести себя в подобной ситуации, поэтому она не чувствовала ничего, кроме безнадежной и меланхоличной растерянности. Вика благоразумно решила оставить сестру в покое и, взяв ноутбук, удалилась в спальню. – Вот мексиканский сериал, – нервно хохотнула Оля, закурила нарочито неторопливо, закашлялась. Настроение было подходящим, чтобы дочитать «Колыбельную» Паланика, но Оле внезапно захотелось мороженого, поэтому при согласии Виктории был предпринят вояж в ближайший маркет, где точно можно было купить килограмм пломбира. Встав в очереди за тучным мужчиной лет сорока, блондинка вытащила из кармана несколько купюр, поскольку на стоимость мороженого она, по своей беспечности, не обратила внимания. Рядом с жвачкой стояла небольшая полочка с презервативами, лейкопластырем и тестами на беременность. – Порвалось, заклеили, не получилось, – меланхолично изрекла Вика, перекатываясь с мыска на пятки и разводя руками. Улыбнувшись, Оля для приличия треснула младшую сестру по голове, та в ответ обиженно засопела. – Здравствуйте, пакет считаю? – кассир – молодой парень, приветственно улыбнулся. – Маленький, – Оля кивнула, опуская на ленту пачку «Орбита». – С вас сто сорок четыре рубля, – протянул темноволосый парень из-за кассы, а Оля с удивлением отметила, что его прическа ее раздражает. – Пачку «Кэмела» желтого. – Двести шестнадцать рублей. Оля молча протянула ему три сторублевые купюры, одну из которых парень по своей неосторожности порвал. – Извините, я не могу принять у вас эту купюру, она рваная, – нахально выдал кассир. – Она рваная только потому, что ты тупое бесполезное чмо, которое не умеет обращаться с деньгами, – начиная раздражаться, ответила Оля. – Но она рваная, – упорно настаивал на своем парень, – у вас ведь есть другая купюра. – Какой же ты тупой… – Возьмите, – Вика отсчитала ровно шестнадцать рублей, забирая порванный стольник, пакет с мороженым и сигаретами. Раздраженная Оля ела абсолютно все, наплевав на калории. Вика, знавшая про эту особенность сестры, сразу взяла себе небольшую креманку с пломбиром и вернулась к ноутбуку, неустанно стуча по клавишам. Ольга взяла недочитанную книгу и, увлекшись, не заметила, как мороженое закончилось, облизнув губы, недоверчиво покрутила головой и с удивлением обнаружила, что часы показывают без двадцати час… Неудивительно, что проснувшись утром, Оля позвонила Алану и отсутствующим голосом сообщила, что в лагерь она сегодня не приедет. В планы Ольги входило весь день валяться в постели и смотреть сериалы, все равно Виктория исхитрилась уговорить Лиду отвезти ее в лагерь, если бы не звонок в дверь. На пороге возник сонный Бадоев, который обеспечил себе допуск в квартиру пакетом с апельсинами и таблетками, которые Оля скептически осматривала. – Пей, – улыбнулся Алан, насыпая сахар в кружку. – Кофе, черный, с сахаром, – Оля наморщила носик, – ну ты и изврат. – Пей таблетки. – Я точно не умру? – Сафина, у меня двое детей… – Их наличие не подтверждает то, что я не умру от этих таблеток, – прохрипела девушка, покорно запивая таблетки водой. – Странные мы с тобой режиссеры, – усмехнулся Алан, – один непонятно чем занимается, другая вообще мороженого наелась, теперь умирать собралась. – Так выпала карта, так судьба расставила роли, – прошептала Оля, скидывая входящий звонок от Пиндюры. Алан скептически осмотрел стакан с морсом, из которого Оля отпила пару раз: – Мда, и как ты с такими темпами собираешься завтра появиться в «ГЛАВКИНО»? – Как-нибудь, – девушка меланхолично пожала плечами, закашлявшись. Тему о личных симпатиях оба благополучно старались обойти стороной, только если Оле все это сейчас напоминало трясину, то Алан всерьез вознамерился продемонстрировать собственные лучшие качества, позаботившись о больной девушке. – Марш в кровать, – непреклонно заявил Бадоев, забирая черный «айфон» из тонких пальцев. На протесты у Сафиной просто не было сил, поэтому она послушно легла в кровать, завернувшись в одеяло, позволив Алану делать то, что ему угодно. Может где-то внутри свободолюбивая натура и требовала воспротивиться, а маленький меланхолик упорно толкал погрустить, но температура, кашель и жуткая сонливость постепенно брали свое. Во время болезни характер Оли резко терял всю свою твердость, и она превращалась в мягкотелое существо, которое было не способно на какой-либо протест. Проснулась Оля также внезапно, как и уснула, под внимательным взглядом Алана ей стало неловко, но вместо того, чтобы что-нибудь сказать, он протянул ей стакан с водой и три таблетки, которые девушка послушно выпила. Поскольку шторы были плотно закрыты, Оля не могла разглядеть, что было за окном, какая была погода. – Откроем шторы? – она вымученно улыбнулась, поправляя спутавшиеся волосы. Мужчина распахнул шторы и присел рядом с ней на кровати, прикоснувшись губами ко лбу. – Температуры нет, – оправдал он свои действия. Девушка встряхнула копной светлых кудряшек, разметавшихся по ее спине, хитро улыбнулась и положила голову на колени Алана. Мужчина хмыкнул, вороша мягкие пряди: – И как это понимать? – Мне плохо, – наивно улыбнулась Оля, зажмурившись, – меня надо пожалеть. Алан серьезно кивнул, разделяя волосы на три равные пряди, потом перекидывая каждую прядь через одну, на выходе получилась идеально-ровная коса, которую Оля с интересом осмотрела в зеркале. – Бадоев, ты кошмарный человек, – вдруг выдала девушка, перевязав косу резинкой. – Это почему? – фраза буквально ввела Алана в ступор. – Вертишь мной, как хочешь, – Оля пожала плечами и выпорхнула из комнаты, оставив Алана наедине с собственными мыслями. Телефон, как и прежде, лежал на столе, на экране светились двадцать семь пропущенных вызовов, среди них один от Вики и двадцать шесть от Артема Пиндюры. Оля может и взяла бы трубку, но она точно знала, что ей нечего сказать Артему. Говорить с кем бы то ни было о том, что ей сказал Шалимов, было просто отвратительно и унизительно. Сама мысль об этом заставляла брезгливо морщиться и вызывала крепкое желание дать себе по голове чем-нибудь тяжелым. – Ты будешь апельсины? – Оля взглянула на Алана, который по-прежнему сидел на кровати. – Марш в кровать, – прозвучало в квартире во второй раз за день, и Оле ничего не оставалось, кроме как покорно упасть на подушку и дожидаться вожделенных фруктов. Весь оставшийся день прошел в препирательствах с Бадоевым, веселых шутках, насмешливых издевках и приемах лекарств. К вечеру Оля с удивлением отметила, что чувствует себя довольно сносно, тогда Алан запечатлев невесомый поцелуй на щеке девушки, сообщил, что вынужден уехать. Буквально через пять минут после ухода Бадоева появилась одухотворенная Вика, которая вцепилась в ноутбук мертвой хваткой, а вслед за ней вошла Лида, держа в руках бутылку попсового виски.