Любовь,секс, проблемы,дружба--Аннабель

— Так, девочки, успокаиваемся! Внимание! Мы начинаем. Я называю ваши имена, а вы внимательно слушайте. Я работала в модельном агентстве при торговом центре с пятнадцати лет. Каждое лето устраивались пробы, на которых отбиралось пятнадцать девушек. Они участвовали в акциях центра, например, позировали с участвующими в конкурсах детьми, раздавали шарики на празднике урожая в мини-зоопарке, фотографировались для рекламы в печатных изданиях, участвовали в показах мод и снимались для календаря, выпускаемого ежегодно торговым центром вместе с телефонной книгой. Вот как раз этим мы сегодня и занимались. Съемки должны были закончиться еще вчера, но фотограф попался нерасторопный, и поэтому нас собрали еще и сегодня, в воскресенье днем. Я зевнула и села, облокотившись о горшок с цветком. Оглядела комнату: новенькие сбились в кучу в углу и очень громко разговаривали, несколько девочек, знакомых мне с прошлого года, обсуждали какую-то вечеринку, две модели-старшеклассницы сидели отдельно от всех, одна с закрытыми глазами, откинув голову, другая же, перелистывая книжку для подготовки к отборочному тесту на вступительных экзаменах. И наконец, напротив меня, тоже одна, сидела Эмили Шастер. Мы познакомились на прошлогодних съемках для календаря. Эмили — младше меня на год, она только переехала в наш город и никого тут не знала. Пока мы ждали начала, она уселась рядом со мной. Мы разговорились и подружились. У Эмили были короткие рыжие волосы и лицо в форме сердечка. Милая девочка! Как она обрадовалась, когда я пригласила ее погулять со мной и с Софи после съемок. Когда я заехала за Эмили, она уже ждала меня на пороге. Раскраснелась от холода, видно, простояла там немало. А вот Софи совсем не обрадовалась. Она не слишком жаловала других девчонок, особенно хорошеньких, хотя и сама была хоть куда. Вечно злилась, когда я работала от агентства или получала другие крупные заказы. Но беспокоило меня в ней не только это. Софи часто срывалась, ни во что меня не ставила, а с посторонними любезничала, только если ей было выгодно. Но даже тогда, случалось, им хамила. Наши отношения с Софи были очень запутанными, и иногда я не понимала, почему считаю ее своей лучшей подругой. Ведь чаще всего я либо старалась ей угодить, либо уговаривала себя не обращать внимания на ее едкие высказывания. Но потом вспоминала, как сильно изменилась моя жизнь с ее появлением, а именно с того вечера с Крисом Пеннингтоном, насколько стала интересней. К тому же у меня больше не осталось друзей — уж Софи постаралась. В тот вечер мы собирались на вечеринку к парням из частной школы «Перкинс Дей». Они окончили ее два года назад и теперь снимали вместе дом треугольной формы в пригороде. Парни организовали группу «Дей Афтер», играли в клубах и пытались записать свой диск. Кроме того, каждые выходные устраивали вечеринки, на которых собирались старшеклассники и просто разные знакомые. Когда мы вошли в дом, все уставились на Эмили. Мало того что сама красотка, так еще и пришла с нами. Точнее, с Софи, которую хорошо знали не только в нашей школе, но и в «Перкинс Дей». На полпути к бару к нам подошел Грег Николс — крайне неприятный тип. — Привет, девчонки! Как жизнь? — Отвали, Грег, — бросила через плечо Софи. — Ты нас не интересуешь. — Говори за себя! — Грег — крепкий орешек. — Кто твоя подружка? Софи вздохнула и покачала головой. — Это Эмили, — сказала я. — Привет! — Эмили покраснела. — При-вет! — протянул Грег. — Чем-нибудь угостить? — Давай! Грег ушел, а Эмили повернулась ко мне. — Боже, он же — красавчик! — восторженно воскликнула она. — Ничего особенного, — возразила Софи. — А к тебе подошел, потому что все остальные его уже отшили. Эмили расстроилась: — Ясно… — Софи, ну в самом деле! — возмутилась я. — Чем ты недовольна? — спросила она, стряхивая нитку со свитера и оглядывая толпу. — Я сказала правду. Грег действительно приставал ко всем девчонкам, но Эмили-то зачем это знать? Однако в этом вся Софи. Она считала, что должна непременно каждого поставить на место, чтоб не зарывался. Кларк. Меня. Теперь Эмили. Я терпела не один год, но в тот момент поняла, что нужно что-то делать. Возможно, потому, что на вечеринку Эмили привела именно я. — Пойдем возьмем что-нибудь выпить, — предложила я. — Софи, тебе принести? — Нет! — отрезала она и отвернулась. Когда мы вернулись, Софи куда-то исчезла. «Она рассердилась, — подумала я. — Но ничего, я ее быстро успокою». Но потом пришел Грег Николс, и мне не хотелось оставлять Эмили с ним наедине. Через двадцать минут мы наконец сбежали. Эмили встретила знакомых, а я пошла искать Софи. Обнаружила ее на заднем крыльце в одиночестве. — Привет! — сказала я, но Софи не ответила. Я взглянула на покрытый листьями бассейн, на дне которого валялся складной стул. — Где твоя подруга? — Софи, успокойся. — Что не так? Я просто спросила. — Она в доме. Эмили и твоя подруга тоже. — Ну уж нет, — фыркнула Софи. — Чем она тебе не угодила? — Она мелкая, Аннабель, к тому же… В общем, хочешь общаться с ней — вперед, а я не буду. — Да почему? — Не хочу. — Она посмотрела на меня. — А в чем проблема? Мы ж не сиамские близнецы. Тебе не обязательно всюду за мной ходить. — Знаю, — сказала я. — Серьезно? Вообще-то ты всюду со мной. С самого нашего знакомства. Я нахожу парней, узнаю про вечеринки. Раньше ты только и делала, что подавала платочки Ка-ларк Ребболдс. Я терпеть не могла, когда Софи говорила такие отвратительные вещи. Отчасти потому, что понимала, что виновата. — Я пригласила Эмили, потому что она ни с кем здесь не знакома. — Она знакома с тобой. А теперь еще и с Грегом Николсом. — Смешно. — А я и не смеюсь. Просто говорю как есть. Хочешь общаться с ней, пожалуйста, а я не буду. — Софи быстро встала и пошла в дом. Я взволнованно смотрела ей вслед. Может, она права? Может, без нее я правда ничего собой не представляю? Конечно, я понимала, что это не так, но все же душу грыз червячок сомнений. Софи всегда была максималисткой: либо ты с ней, точнее, позади нее, либо против нее. И никакой середины. Дружить с ней непросто, но и воевать было ой как страшно. Я посмотрела на часы, поняла, что Эмили скоро надо домой, и пошла ее искать. Она болтала со знакомой моделью. Я немного постояла с ними — ждала, пока остынет Софи. Когда уже пора было ехать, я решила, что ее недовольство, скорее всего, уже прошло. Но Софи снова исчезла. Ее не было ни на улице, ни на кухне. Наконец она мелькнула в коридоре. Заметила меня и скрылась в комнате. Я подошла к двери и дважды постучала. — Софи, пора ехать. Ответа не последовало. Я вздохнула и, скрестив руки на груди, подошла поближе к двери: — Слушай, я знаю, что ты злишься, но поехали, пожалуйста, домой, а поговорим потом. Снова молчание. Я взглянула на часы: если мы сейчас не уедем, то Эмили влетит от родителей. — Софи, — я повернула ручку — дверь оказалась не заперта, — распахнула дверь и переступила порог, — давай… И замолчала, застыв от изумления. Софи прижимал к стене какой-то парень. Одной рукой он шарил у нее под блузкой, другой гладил по бедру и целовал в шею. Я отступила назад, и парень обернулся. Это был Уилл Кэш. Он взглянул на меня покрасневшими глазами и сказал, лишь слегка оторвавшись от шеи Софи: — Мы заняты. — Я… Извините, пожалуйста… — Поезжай домой, Аннабель, — сказала Софи, гладя Уилла по волнистым волосам на затылке. — Поезжай. Я закрыла дверь и так и осталась стоять в коридоре. Уилл Кэш был одним из хозяев дома. Он играл на гитаре и в этом году заканчивал школу. Уилла невозможно было не заметить — очень симпатичный, — но репутацией он пользовался дурной. Вел себя непорядочно и постоянно встречался с разными девчонками. Сегодня с одной, завтра с другой, никто долго не задерживался. Софи же предпочитала хороших мальчиков, спортсменов, и не признавала никого другого. Но, видимо, на этот раз решила сделать исключение. Из дома я ей несколько раз звонила, но она не брала трубку. На следующий день Софи позвонила мне около полудня. Она уже и думать забыла об Эмили и о нашей ссоре. Теперь на уме у Софи был только Уилл Кэш. — Он потрясающий! — Она в мельчайших подробностях рассказала о том, что было вчера, а затем заявила, что сейчас придет ко мне в гости. Как будто Уилл Кэш так важен, что его просто невозможно обсудить по телефону. — Он со всеми знаком, чудесно играет на гитаре, умница и красавчик! Я б могла с ним всю ночь целоваться! — Софи сидела на моей кровати и листала старый «Вог». — Ты вся светилась от счастья, — сказала я. — Так я и была счастлива! И сейчас тоже. — Софи перевернула страницу и склонилась над рекламой туфель. — Он — моя мечта. — Встретишься с ним еще? — спросила я, решив не упоминать о том, как Уилл любит погулять. — Конечно, — ответила Софи таким тоном, как будто я спросила какую-то глупость. — Сегодня вечером. Их группа выступает в «Бендоу». — В «Бендоу»? Софи вздохнула и откинула назад волосы: — Это клуб такой. В Финли. Да брось, Аннабель, ну что, ты никогда не слышала про «Бендоу»? — А… Да, слышала, — сказала я, хотя понятия не имела, что это за клуб. — Концерт начинается в десять. — Софи снова перевернула страницу и ровным безразличным тоном, даже не глядя на меня, спросила: — Если хочешь, поехали со мной. — Нет, не могу. Завтра вставать рано. — Дело твое. Тем вечером я осталась дома, а Софи отправилась в «Бендоу». Как я узнала позже, после концерта она поехала к Уиллу и переспала с ним. Несмотря на всю браваду, раньше у Софи ни с кем не было близости, и Кэш стал ее первым мужчиной. С тех пор она ни о ком думать не могла, кроме него. А я не понимала, что она в нем нашла. Софи утверждала, что Уилл очарователен, интересен, красив, умен (и еще миллион эпитетов), но, глядя на него, я так не думала. Кэш действительно был привлекателен, к тому же безумно популярен, но слишком себе на уме. А одной красоты в его случае было недостаточно. Уиллу не хватало душевной теплоты. Слишком уж он был холоден и напряжен, и мне всегда становилось не по себе, когда приходилось с ним разговаривать: в машине, пока Софи платила за бензин, на вечеринках, когда мы оба искали мою подругу. Уилл пристально на меня смотрел и выдерживал долгие паузы, а я начинала нервничать. И что самое ужасное, он, похоже, об этом знал. И ему нравилось, что мне не по себе в его присутствии. Обычно, чтоб загладить неловкость, я начинала болтать без перебоя или слишком повышала голос. Уилл же оставался непроницаемым. Я путалась, сбивалась и наконец замолкала, уверенная, что Кэш считает меня глупой. Хотя вела я себя и в самом деле не слишком умно, как маленькая девочка, пытающаяся произвести впечатление. В общем, я всячески старалась поменьше с ним встречаться, но получалось это далеко не всегда. Другие же девчонки, видимо, очень легко находили с Уиллом общий язык. Над своими отношениями Софи приходилось работать днем и ночью, а уж она-то сил не жалела. С самого начала об Уилле ходили слухи, и, куда бы он ни пришел, повсюду находились знакомые, обычно девушки. К тому же они с Софи учились в разных школах, то есть про загулы Кэша ей рассказывали через вторых-третьих лиц, и узнать, правду ли говорят, было порой очень непросто. А Уилл ведь еще играл в группе. В общем, скучать Софи не приходилось. Их отношения развивались по одному и тому же сценарию: Уилл начинал общаться с какой-нибудь девушкой, появлялись слухи, Софи ехала разбираться с девушкой, затем с Уиллом, ругалась с ним, расставалась, затем мирилась. И так до бесконечности. — Я не понимаю, как ты его терпишь, — сказала я как-то Софи, когда мы мчались поздно вечером по незнакомому району в поисках очередной девчонки, по слухам флиртовавшей на вечеринке с Уиллом. — Конечно, не понимаешь! — выпалила подруга, проскакивая светофор и резко заворачивая направо. — Ты никогда никого не любила! Я промолчала, поскольку Софи сказала правду. Встречаться я встречалась, но серьезных отношений пока не заводила. Мы снова завернули, и Софи перегнулась через меня, вглядываясь в нумерацию домов. «Неужто любовь такая страшная штука?» — подумала я. — Уилл мог выбрать кого угодно, — сказала Софи, притормаживая у ряда домов слева, — но он предпочел меня. И встречается со мной! Неужели ты думаешь, я позволю какой-то девице его увести? — Они просто разговаривали! Почему ты думаешь, что она хотела его увести? — Просто разговаривали? На вечеринке, наедине, в пустой комнате? Значит, не так все просто, — резко сказала Софи. — Если знаешь, что у парня есть девушка, особенно если эта девушка я, нечего вести себя двусмысленно! Всегда есть выбор, Аннабель. Сделаешь неправильный — будут последствия, пеняй тогда только на себя. Я молча откинулась на спинку, а Софи остановилась у белого домика. На крыльце горел свет, на подъездной дорожке стояла красная «йетта» с наклейкой на бампере, на которой ребята из «Перкинс Дей» играли в хоккей на траве. Будь я хоть капельку поумней, поняла бы, что вряд ли все девчонки в городе только и делают, что мечтают отбить у Софи Уилла. Видимо, он тоже не ангел. Но потом я взглянула на ее лицо и вспомнила, как несколько лет назад у бассейна Софи решила, что хочет дружить с Кирстен, хотя сестра не обращала на нее внимания, а иногда и открыто ей грубила. Просто если Софи что-то нужно, она пойдет на все. Кроме того, теперь ей завидовали даже больше, чем раньше, — ведь она встречалась с Уиллом. Софи больше не нужно было навязываться самой популярной девчонке в школе. Она сама стала такой. И иногда мне казалось, что к Уиллу она относится, как я к ней: вместе трудно, но порознь еще тяжелее. Софи вылезла из машины и, старательно избегая света, подошла к «йетте». А затем нацарапала ключом на красивом красном боку, что она думает про владелицу машины. Мне захотелось отвернуться, но я не стала. И превратилась в соучастницу. Отвернулась, только когда Софи вернулась в машину. Самое смешное, что, хотя я десятки раз видела, как разворачивается у Софи и Уилла очередная драма, и выучила ее наизусть, все равно не ожидала, что стану ее частью. Один вечер, один неверный шаг, и вот Софи уже мстит мне и называет меня шлюхой, а потом вычеркивает не только из своей, но и из моей собственной жизни. — Ты следующая, Аннабель, — сказала директор модельного агентства миссис Макмерти, проходя мимо. Я кивнула, встала и отряхнулась. У противоположной стены новенькая, высокая брюнетка, неловко позировала с огромным синим блюдом из отдела товаров для кухни. Съемки для календаря вообще были очень странными. Каждую девушку фотографировали на отдельный месяц с товаром из какого-нибудь отдела торгового центра. В прошлом году, например, мне не повезло и пришлось рекламировать шины «Рочелле» — меня всю обложили покрышками. — Протяни его, как будто что-то предлагаешь, — велел фотограф. Девочка вытянула руку и шею. — Это слишком. — Девочка покраснела и приняла прежнюю позу. Я направилась к фотографу, обходя по дороге стоявших у стены девчонок. Тут одна из них, Хиллари Прескотт, преградила мне путь: — Привет, Аннабель! Мы с Хиллари пришли в агентство в одно время. Вначале подружились, но потом я быстро от нее отдалилась, поскольку она не умела держать язык за зубами. Кроме того, была подстрекательницей. Не только любила копаться в чужом белье, но и сама его подкидывала. — Здравствуй, Хиллари. Она вытащила жвачку, засунула в рот и протянула мне упаковку. Я покачала головой и спросила: — Что нового? — Да ничего особо, — ответила Хиллари, накручивая на палец локон. — Как лето прошло? Задай этот вопрос кто другой, ответила бы как обычно: «Хорошо», но с Хиллари надо быть настороже. — Нормально, — резко сказала я. — А твое? — Да скучала все время. — Хиллари вздохнула и пожевала жвачку: розовую и блестящую. — А почему вы с Эмили не общаетесь? — Почему не общаемся? Общаемся. С чего ты взяла? — Ну, вы раньше все время гуляли вместе, а теперь даже не разговариваете. Странно как-то. Я посмотрела на Эмили — она внимательно изучала свои ногти. — Да как сказать… Просто все меняется. Хиллари не сводила с меня глаз и, несмотря на вопросы, разумеется, прекрасно знала, что случилось. Может, конечно, не во всех подробностях, но в целом точно. Не хватало еще, чтоб я ее просвещала! — Я пойду. Моя очередь. — Давай. — Хиллари прищурилась. — До встречи. Я облокотилась о стену и зевнула. Было всего два часа дня, а я уже еле держалась на ногах. А виноват во всем Оуэн Армстронг! Утром я проснулась и взглянула на часы: 6.57. Хотела уже перевернуться на другой бок и спать дальше, как вспомнила про передачу Оуэна. Он все выходные не шел у меня из головы. Неожиданно я стала обращать внимание на всю сказанную мною безобидную ложь. Папа в пятницу спросил, как прошел день, — я ответила: «Хорошо», мама поинтересовалась, жду ли я с нетерпением начала работы в агентстве, — я кивнула. В общем, в сумме лжи накопилось немало, поэтому я решила по возможности держать слово. Обещала, что послушаю передачу Оуэна, — непременно ее послушаю. Я включила радио ровно в семь, но по нему шли только помехи. Приложила его к уху, и тут оно загрохотало: гитара, тарелки, затем чьи-то крики… Я испугалась и нечаянно столкнула радио локтем с кровати, оно громко стукнулось об пол, но не выключилось, продолжая орать на полную мощность. В стену застучала Уитни. Я быстро схватила радио, уменьшила звук и осторожно поднесла к уху: песня еще не кончилась, но разобрать слова, больше похожие на визги, не представлялось возможным. Я никогда не слышала такую музыку, да и музыка ли это была? Наконец загремели тарелки, и песня закончилась. Но следующая была ничуть не лучше. Гитары, правда, больше не гремели, зато появились гудки и сигналы, как в электронике, а поверх них мужской голос декламировал слова, на мой взгляд, больше похожие на список покупок. И продлилась песня пять с половиной минут. Знаю точно, поскольку не отрывала глаз от часов, молясь, чтоб она закончилась поскорее. Наконец раздался голос Оуэна: — Для вас играл «Мизантроп», «Сон Декарта», а до этого «Дженнифер» группы «Липоу». Вы слушаете «Управление гневом» на общественном радио «РАС». А сейчас «Напшел». И вновь зазвучала музыка в стиле техно, сменили ее грубые и хриплые старческие голоса, декламирующие стихи об огромных кораблях. После чего целых две минуты кто-то очень неприятно играл на арфе. Привыкнуть к такой мешанине было невозможно. Я слушала передачу целый час, но не поняла ни одной песни. К тому же ничего не понравилось. Видимо, просвещение мне не грозило. Только усталость. — Мы тебя ждем, Аннабель! — окликнула меня миссис Макмерти, спуская с небес на землю. Я встала перед фоновой тканью. Ее украсили растениями: клеоме и папоротниками. А рядом установили большую пальму в горшке на колесиках. Видимо, в этом году мне достались «Растения от Лорель». Ну что ж, хотя б не шины. С фотографом мы знакомы не были, поэтому он не поздоровался, продолжая возиться с фотоаппаратом. Реквизитор подкатил пальму поближе, так, что лист защекотал мне щеку. Фотограф окинул нас взглядом. — Нужны еще растения, — сказал он стоящей в стороне миссис Макмерти. — Или придется делать в основном крупные планы. — У нас есть еще растения? — спросила миссис Макмерти реквизитора. Он заглянул в соседнюю комнату: — Два кактуса и один фикус, но он, похоже, завял. Раздался хлопок — сработал фотометр. Я попыталась отодвинуть лист подальше от лица. — Хорошо, — сказал фотограф, возвращая его обратно. — Мне нравится. Ты появляешься постепенно. Давай-ка еще разок. Я снова отодвинула лист. Ветка защекотала лицо, и очень захотелось чихнуть, но я сдержалась. На меня смотрели все присутствующие: новенькие, старшие, Эмили… Но последнее время я все время находилась в центре внимания, а здесь хотя бы обстановка была подходящей и знакомой. Ненадолго я забыла о переживаниях и сосредоточилась на внешности: взгляд — улыбка. Готово. — Хорошо, — сказал фотограф. Кактус пододвинули ко мне поближе, но я не сводила глаз с фотографа. Он обошел меня и велел появляться из-за пальмы. Снова и снова. Замерцала вспышка. Вечером, когда мама уже легла, а Уитни заперлась у себя, мне захотелось пить, и я спустилась на кухню. В смежной с ней комнате перед включенным телевизором сидел папа, положив ноги на тахту. Я зажгла свет. — Ты как раз вовремя, — сказал папа, оборачиваясь. — Начинается отличный документальный фильм про Христофора Колумба. — Правда? — Я достала стакан. — Очень интересный! Посмотришь со мной? Может, узнаешь что новое. Папа обожал исторический канал. — Это ж мировая история! — восклицал он, когда мы отказывались от очередной передачи про Третий рейх, падение Берлинской стены или египетские пирамиды. Обычно ему приходилось сдаться и часами смотреть моду, переоборудование дома и реалити-шоу. Но вечерами телевизор поступал в папино полное распоряжение, но все равно одному ему было скучно, как будто история становилась интереснее, если кто-то составлял ему компанию. Обычно этим «кем-то» была я. Мама рано ложилась, Уитни считала, что история слишком скучная, а Кирстен постоянно болтала и всем мешала. Мы же с папой хорошо друг другу подходили. Садились вечером перед телевизором и смотрели исторические передачи. Даже если папа видел их раньше, ему все равно было интересно. Он кивал и то и дело повторял: «Да?», «Серьезно?», как будто диктор не просто его слышал, но и не мог продолжать, не получив ответа. Но в последние несколько месяцев я перестала составлять папе компанию. Не знаю почему, но я слишком устала и была не в состоянии следить за мировыми событиями. Пусть даже случившимися очень давно. История слишком на меня давила, и думать о прошлом просто не было сил. — Нет, спасибо. Я рано сегодня встала и очень устала. — Ладно. — Папа откинулся на спинку и взял пульт. — Потом как-нибудь посмотрим. — Да, обязательно. Я налила воду и подошла к папе. Он подставил щеку. Я поцеловала его, и папа, улыбнувшись, прибавил звук. В комнате зазвучал голос диктора: — В пятнадцатом веке исследователи мечтали… На лестнице я остановилась, глотнула воды и обернулась. Пульт лежал у папы на животе, мерцал экран. Может, стоило вернуться в комнату? Но я не смогла. Пусть папа в одиночестве слушает, как по сотому разу рассказывают об одних и тех же событиях.