Ода Утру

В соседней комнате противно пищит будильник. Сигнал начала прелюдии к... А вообще эти несколько минут напоминают те самые минуты перед казнью, когда заключённый уже готов, а палач тянет время и наслаждается всепоглощающим чувством отчаяния несчастного смертника...Через тридцать секунд писк утихает, его сменяет звук тяжёлых шагов. Отец встал. Следующие минут десять я буду безуспешно пытаться вернуть свой утерянный сон. Ненавижу это состояние, когда мозг уже вовсю работает, а веки всё ещё тяжёлые; телу так хочется тепла и покоя, которыми как раз может поделиться родное, любимое одеялко. В это самое время отец ходит по квартире, я отчётливо слышу, как его босые ноги прилипают к линолеуму. Я обречённо накрываю голову подушкой, пытаясь спрятаться от звуков, которые появляются то тут, то там; то тут, то там... Журчит вода в ванной, на кухне булькает закипающий чайник, и звук тяжёлых шагов всё нарастает, он ближе, ещё ближе. Мой мозг воспроизводит всё будто в замедленной съёмке. А этот звук словно острый топор палача над шеей осуждённого. Близок, близок судный час, точнее судная минута. Шаги уже кажутся оглушительными. Щёлкает выключатель, загорается свет. Я готов выть, словно раненный зверь; ну или вампир, попавший под палящие лучи солнца, сгорающий в жарком свете, истошно вопящий от нестерпимой боли. Вереницу мрачных метафор нарушает добродушно-насмешливый голос отца: - Подъём. На учёбу опоздаешь. Я не шевелюсь, наивно полагая, что если притворюсь трупом, то идти никуда не придётся, и моя незавидная участь минует меня. Но не тут-то было. Отец уходит, а я как безвольная масса липкой слизи, стекаю с кровати (да, вы не ослышались, я именно стекаю) и ещё минут пять лежу, распластавшись на холодном полу. Моё утро начинается с мысли, что неплохо было бы сдохнуть. Совсем, совсем неплохо. Я лениво поднимаюсь на ноги. Небо за окном ещё чёрное, непроглядно чёрное, без малейшего намёка на рассвет. За стеклом ровными прямоугольниками выделяются окна соседних домов; уличные фонари отбрасывают на белый снег жёлтые круги света. А в воздухе кружатся белые хлопья снега. Большие и неуклюжие, они, медленно вальсируя, падают на землю. Красиво... Вот только на часах уже семь часов и пятнадцать минут, хлопает входная дверь, значит отец пошёл на работу. Первая утренняя станция (после пола, которому мне следовало бы уже признаться в любви) это кухня. Чайник ещё горячий, воды как раз на мою большую кружку. Её мне отец подарил, тёмно-синяя без намёков на рисунок. Эдакий изящный минимализм, мне нравится так думать и кружка мне тоже нравится. Но речь вообще не о кружке, а о том, что в ней сейчас будет... На дно моей любимицы сыпятся коричневые гранулы растворимого кофе. Ровно две чайные ложки, с горочкой. Кипятком я заливаю свою дозу бодрости. Как только горячая вода превращает гранулы в мерзкую на вид жижу, пахнущую, однако, весьма неплохо, я с остервенением начинаю помешивать содержимое кружки, нарочно громко и монотонно стуча ложкой по керамике. С минутку полюбовавшись на мини водоворот в кружке, я передвигаюсь ко второму пункту назначения - ванной. Это помещение отец в шутку называет отрезвителем. Отрезвитель потому что зимой температура тут около десяти градусов, а то и ниже. Проблемы с вентиляцией, и одна из прелестей жизни на последнем этаже. Горьковато-мятная зубная паста жжёт язык, а ледяная вода только усугубляет положение (горячая по утрам в этом доме бывает редко). Я забираю из кухни уже немного остывший кофе, побеждая соблазн добавить немного молока или хотя бы сахар, и возвращаюсь на исходную позицию. По пути делаю первый глоток. Боже, какая гадость, так и хочется взвыть. Я передёрнул плечами, кривясь от мерзкого кисло-горького привкуса. Оставил кружку на тумбочке. Ещё минут десять я хожу по комнате, собираясь на учёбу как ходячий труп, попеременно забывая: кто я, куда я, зачем я. Каждый раз проходя мимо тумбочки, я рассеянно беру кружку в руки и, кривясь, отхлёбываю большой глоток. Дрянь, просто дрянь. Горький, крепкий напиток, фальшиво пахнущий настоящим кофе я пил медленно, как противное лекарство от простуды или очень дорогой виски. Идиотское сравнение, но мне оно нравится, или мне это просто кажется. Нервный смешок срывается с губ. Ну вот, я уже начинаю походить на истеричку. Поразмыслив ещё немного о своём хроническом недосыпе, я снова иду на кухню, сжимая в ладонях тёмно-синюю любимицу с остатками кофе. Что интересно люди нашли такого замечательного в этой тёмной жиже? Противно же, а без молока и сахара вообще отрава. Но нет же, кто-то умудряется сей напиток поставить на золочёный пьедестал, с искренним упоением наслаждается вкусом... Видимо, мне не дано постичь великую тайну. Тем временем на кухне в маленьком пузырьке из тёмно-коричневого стекла находится (или царственно располагается) чудодейственная настойка, от которой хочется жить! Но это я утрирую. На самом деле там просто травы, настоянные на спирте. Презент от бабушки, которую угнетает мой бледный вид (нет, вы не ослышались, от бабушки) Эту хрень я пью утром, дополнением к кофе, она тоже помогает прийти в себя после полубессонной ночи. Отцеживать двадцать капель мне влом. Потому я просто делаю приличный глоток золотисто-коричневой жидкости прямо из бутылочки. Гадко. Обжигает губы, язык и глотку. Оставляет тошнотворное, немного пряное послевкусие. Зато сонливость уходит моментально. Жаль, что желание остаться в квартире не уходит вместе с ним. Ритуал, посвящённый утру вот-вот подойдёт к концу. Дальше всё более заторможено. Я сажусь на диван и тупо смотрю на ядовито-зелёные цифры электронных часов, дожидаясь нужной минуты. И вот, на экране высвечиваются цифры, оповещающие о том, что прелюдия к Аду закончена, начинается сам Ад. А мой автобус под номером тринадцать скоро подъедет к остановке. В замочной скважине с тихим щелчком поворачивается ключ. Да здравствует новый день...