отвернувшись к планете спиной

«Сквозь иней, навстречу покинутым звездам, Он шел, отвернувшись к планете спиной.»

Тише. Слышишь? Его шаги. Под ногами хрустит последний, оставшийся снег. Это он. Идет. Он идет. Для него самое страшное — находиться в толпе. Он не любит всех этих бесед, разговоров и сплетен. Они гудят в ушах, раздаваясь эхом так громко, что он сходит с ума. Он перестает слышать свои мысли; свой нескончаемый поток мыслей, потому что прижимает ладони к ушам слишком сильно. Он даже не слышит, как хрустит последний снег под его ногами, и как он идет по лужам (зато потом снимает свои ботинки и удивляется, почему его носки промокли). Он, словно айсберг в океане. А айсберги тоже ведь мерзнут, когда не могут найти свое место. Тише. Слышишь? Он черкает. Что-то на бумаге царапает. Оставляет записку. Строчит корявым почерком. А какая разница? Все равно никто не прочтет. Он один. И кому-то разве нужен? Нет. Просто так строчит — для приличия. Ну, знаешь, мало ли, какой-нибудь почтальон, его единственный друг, который раз в месяц приходит и дарит чай или виски, принесет ему почту (счета, газету, но не письма), а его нет. Но друг на пороге заметит записку «Лучшему другу, который носит мне виски. Да-да, тебе, почтальон». Тише. Слышишь? Он дверь запирает, оставляя ключ под ковриком, а записку на нем. Он идет. Ой, слышишь? Этот ветер со снегом (метелью) бьют его по лицу. Он потуже затягивает шарф на шее и поправляет пальто. Он идет непонятно зачем и куда. Он идет, отвернувшись к планете спиной. Разъяренный февраль гонит март прочь. А он стучится в дома. Останавливает прохожих. Просит спички или зажигалку. Нет, не прикурить (он давно уже бросил), а чтобы хотя бы немножко согреться. Но айсберг так не согреть, да и шустрые прохожие спешат на работы, к друзьям и любимым. К слову о любимых. Слышишь? Замерзшие губы чье-то имя шепчут. Имя того, кто никогда не вернется. Не скажет ни слова. Не сделает вдоха. И не коснется так мягко и нежно его небритой щеки. Не коснется губами его горячего лба, как тогда, когда он, валяясь с температурой под тридцать девять в постели, сказал ей: «Герда, иди прочь. Заболеешь». А она, мотнув головой, зарылась в постели: «Заболею, зато буду с тобой». Постой. Ты слышишь как воет метель? Ты слышишь, как воет, кричит и рыдает наш печальный (слабый) герой? «Герда, о Боже, я замерзаю. Какой же здесь холод». Представь себе, айсберги тоже ведь мерзнут, когда не могут найти дорогу домой. И где-то средь леса, на маленьком озере "Неизвестном", он встанет на лед. И ты услышишь, услышишь тот звук смерти (хотя на самом деле просто трескающийся лед). И ворона сядет на ветку, каркая типа: «Уйди, сойди, пока не провалился». Но, согласитесь, мы не в сказке про Герду (или, кажется, про Снежную Королеву). Он встанет, лед треснет, а в голове пронесется (возможно, не успеет) мысль: «Утону, зато буду с тобой». Помнишь, он шел непонятно зачем и куда? Он шел, отвернувшись к планете спиной.

«Так вот, представь себе, айсбергам тоже жарко бывает, когда находят они родной силуэт.»