Россыпь однострочников по Ван Пису

Дюваль улыбается и подмигивает своему отражению в зеркале, когда молодой господин на него кричит. Мол, я все равно хорош, мол, все равно Вы скоро перестанете ругаться, назовите, мол, красавчиком лучше. А тот все ругается, кричит, срывает голос, почти хрипит обидные слова, надрываясь, не в силах остановить поток оскорблений. И, черт возьми, его раздражает в Дювале все, ну совершенно все, начиная завитушками на бровях в другую сторону и заканчивая объемом мозга как у насекомого. И, мать его за ногу, нельзя так с девушками разговаривать, и, да тысяча чертей, нужно иметь хоть чуточку вкуса. И не важно ему, что красоту он эту создал сам, и красавчиком не назовет, и не пошел бы один выродок к черту. Да, да, кивает Дюваль, продолжая улыбаться. Пойду, молодой господин, конечно, пойду. Как можно ослушаться молодого господина? Только пускай он вначале его красавчиком назовет. И молодой господин - смешной такой! - снова начинает изрыгать ругательсва, как изрыгают драконы в сказках пламя. Он злится, он сводит брови к переносице, что появляется морщинка - тоже смешная - и хочется загребсти его в объятия, прижать к себе, близко-близко. Дюваль продолжает улыбаться, слушая еще ни разу не повторившуюся речь, только глаза становятся грустными. А молодой господин еще долго не может успокоиться, молодой господин кричит, но это, наверное, хорошо, ведь он обращается к нему, а не к той девушке, что только что прошла мимо. Хорошо ведь?