Россыпь однострочников по Ван Пису

Луччи открывает дверь и замирает на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте. Уже за полночь — значит, никто не будет мешать, вызывать к себе и орать так, что в помещении дрожат стекла. Ночь — очень хорошее время суток. В проеме окна виднеется знакомая голова. Надо же, не спит. — Хватит на меня смотреть, — слов Каку почти не слышно. Боится спугнуть тишину? Луччи улыбается уголками губ и подходит ближе. — И не надо дышать мне в затылок, — он слегка поворачивается, и луна, выглянувшая из-за туч, освещает его профиль. Когда-то Луччи тоже было смешно смотреть на квадратный нос... Правда, это время давно прошло. — Почему ты еще на ногах? — Луччи никак не удается убрать с лица улыбку, поэтому голос звучит слишком мягко. — Сам же говорил, что перед заданием нужно выспаться. — Вот пускай они и высыпаются, — со смешком отвечает Каку, отворачиваясь к окну. Луччи прислоняется спиной к холодному подоконнику, чувствуя сбоку живое тепло. Улыбка, похоже, не собирается покидать его. — А мы? — сейчас мир делится на две части: абстрактные «они», до которых нет никакого дела, и... Додумать до конца не дают пальцы, скользящие по щеке. — Попробуй сообразить сам, — глаза напротив искрились весельем, — сударь. Каку расплывается в улыбке, зная, как сильно не любит это обращение Луччи. Но, кажется, месть откладывается — его всего лишь притягивают к себе и целуют. Медленно, неторопливо, так, что кружится голова и подкашиваются ноги. Его тянут к кровати и также медленно начинают раздевать, целуя шею, ключицы... Сейчас совершенно не важно, что их ждет на миссии — эта ночь будет их.