Not today. Not tomorrow (редактируется)

Я безумно скучала по Стэфи, которая больше недели не появлялась в университете и не отвечала на мои звонки, видимо, совершенно серьезно решив оборвать любые связи с окружающим миром. Кевин уверял меня, что с его сестрой все в порядке, просто она оказалась во власти депрессии, из которой ей пытаются помочь вырваться близкие, включая семейного психолога, но девушка наотрез отказывается подпускать к себе кого-либо. Она сутками напролет прячется под одеялом в своей комнате и не желает ни с кем не разговаривать. Когда я заглянула к ней в гости, намереваясь положительно повлиять на подругу, попытавшись поговорить с ней, ее родители даже не открыли мне дверь, аргументировав это коротким приглушенным «Стэф очень плохо себя чувствует». Для меня было слишком унизительно сверлить взглядом закрытую дверь, надеясь, что рано или поздно она все же откроется. Я чувствовала себя ужасно глупо, сохраняя ложные надежды увидеть Стэфи хотя бы на минутку, находясь на пороге ее дома, в который меня даже не пустили. Было страшно представить, что могло произойти со Стэфи за несколько часов нашей разлуки на той вечеринке. Что заставило ее выпить убийственную порцию алкоголя и превратиться в жалкое подобие человека разумного? И пусть, эта глава ее жизни была связана исключительно с яростным желанием хорошенько повеселиться и отдохнуть, но следующая глава, в которой наша героиня резко прекратила общаться с людьми и увязла в неведении и печали, покрыта завесой мрака и тайны. Мне было сложно искать адекватное объяснение поведению подруги, что заставляло так же тонуть в бесконечном омуте странностей. Каждое утро я просыпалась от назойливого звонка будильника и сразу осознавала, насколько трудным и долгим будет день. Однако с тех пор как я познакомилась с Эштоном Ирвином, в моей жизни произошли кардинальные изменения и огромное количество весьма удивительных событий: мы с ним проводили очень много времени вместе, совершая маленькие путешествия по нашему городу, и всегда находили в этом что-то увлекательное. Но был один аспект, который сильно расстраивал меня и вводил в заблуждение — я понятия не имела, как назвать наши отношения. Что было между нами? Дружеское уединение? Романтическая дружба? Все объяснения, которые я могла придумать для этого, сводились к слову «дружба», что ставило в неловкое положение. Я не считала правильным спросить у парня напрямую, что он сам об этом думает, поэтому ждала удобного случая для выяснения всей правды. Единственная вещь, в которой я точно была уверена — Эштон определенно очень мне нравился. Я видела его на пороге своего дома чаще, чем почтальона, приносящего ежедневные утренние газеты. Мои щеки покрывались застенчивым румянцем каждый раз, когда я встречала Эштона и приглашала его в гости на невинное чаепитие. Все было действительно именно так: мой папа пропадал на работе днем и ночью, оставляя меня совсем одну и даже забывая про родительский контроль, и я проводила все свободное время в компании мистера Медовые Глазки иногда в собственном доме, а иногда разгуливая с парнем по городу, посещая порой такие невероятные места, о существовании которых я прежде даже не знала. Занятия в университете обещали быть мучительно долгими и ужасно нудными, как и непосредственное нахождение в стенах этого учебного заведения, но все оказалось не таким уж плохим, когда я поближе познакомилась с Люком и его друзьями-однокурсниками. В их компании было всего 5 человек, включая меня, и только двое из них — девушки. Я и блондинка по имени Оливия Адамс, которая встречалась с милым Калумом, однажды оказавшим мне добрую услугу. Парочка никогда не расставалась, всюду находясь вместе и держась за руки, показывая некоторым малодушным людям пример настоящей преданности. Отношения влюбленных не смущали их друзей, поэтому квартет отличался довольно крепкой дружбой. Ребята были не против того, что к ним присоединился новый человек в лице меня и теперь вместе с ними обедал в кафетерии и иногда пересекался на некоторых лекциях. Наконец по-человечески познакомившись с Люком, я обрела еще несколько приятелей, особое внимание уделив смелому и раскованному брюнету Майклу, который отличался своим чувством юмора и необыкновенной уверенностью в себе. В первую нашу встречу в коридоре колледжа, когда Люк представил меня своим друзьям, мистер Клиффорд не удосужился даже посмотреть в мою сторону, словно не заметив мое присутствие, в то время как Оливия и Калум были рады встрече со мной. Импульсивность Майкла всегда была на пределе, он подолгу не заострял внимание на незнакомых предметах и людях, словно не желая вступать с ними в зрительный контакт. В последствие редко смотрел мне в глаза, при такой способности умудряясь поддерживать разговор со всеми, в том числе расспрашивая меня о некоторых интересующих его вещах. Если честно, я даже боялась играть с ним в гляделки и решила прекратить свои размышления по этому поводу. — Потрясающе выглядишь, — однажды непринужденно сказал Клиффорд, встретив меня на лекции по психологии. Он мило улыбнулся и спокойно занял место в аудитории рядом со мной. — Значит, я каждый день потрясающе выгляжу, — попыталась пошутить я, намекая на свой всегда безупречный вид. — Нет, твои синие джинсы, в которых ты была вчера, определенно мне не нравятся. Это был единственный наш короткий и непримечательный диалог, от которого мои уши покраснели, а ухмылка на лице Майкла стала еще шире, способствуя явному повышению его самооценки. Его поведение всегда носило издевательский характер, и это ужасно раздражало. Иногда я не понимала, как с ним вообще можно спокойно беседовать и уж тем более общаться на протяжении долгих лет. Я старалась не задевать его в разговоре, не обращать внимания на его глупые усмешки и быть милой со всеми, включая самого Майкла. Порой отсутствие у меня интереса к его персоне вызывало у Клиффорда приступы обиды, и это не на шутку меня раззадоривало. Мне нравилось заставлять его замолчать, фактически ничего для этого не делая. Впервые за долгое время я осознала, что умею общаться с людьми, могу поддержать любой разговор и не быть занудной и надоедливой. Это вселяло в меня уверенность, которой мне всегда очень не хватало. Моя душа была наполнена огромным количеством различных чувств, которые причудливо переплетаясь друг с другом, образовывали паутину моего сознания, бушевавшего от всевозможных эмоций. Мне было трудно определить, что для меня важнее всего: учеба или общение с друзьями, трепетная влюбленность или сосредоточенность на чужих проблемах. Я хотела успеть прочувствовать это все до того, как оно потеряет свою ценность или наполнит каждую клеточку моего тела, и я просто не смогу дышать, утопая в бесконечном пространстве своих эмоций. Я проживала жизнь от утренних встреч с Эштоном до полуденных бесед со своими новыми знакомыми, от обеда и домашних заданий до вечерних прогулок с Эштоном и его милого «Спокойной ночи, Мэй». Иногда в череду этих увлекательнейших занятий вмешивался пункт под названием «Стэф», пытаясь нарушить заведенный порядок, заставляя волноваться и быть во взвинченном состоянии. Я никак не могла успокоиться и заставить себя ждать результатов психологического лечения подруги, поэтому потихоньку сходила с ума от недомолвок и недосказанности между нами. Словно невероятно чистым глотком воздуха, так необходимым мне, стал неожиданный звонок в дверь моего дома, за которой, переминаясь с ноги на ногу от волнения, стояла растрепанная и понурая Стэфи, усердно пытаясь изобразить на лице подобие улыбки. — Я должна тебе кое-что рассказать, — из глаз Стэф сразу же хлынули слезы, и я поспешила увести ее с улицы и немедленно напоить крепким горячим чаем. За длительное время своего отсутствия в социуме девушка изрядно похудела и стала выглядеть совсем иначе, чем прежде, уже без толики самоуверенности и легкомыслия на лице. Глаза Стэфи потеряли свой изумрудный блеск и перестали сиять, словно драгоценные камни из ювелирной лавки, именно тогда душевная надломленность моей подруги выражалась невероятно отчетливо. — Мэй, я не смогу это пережить, — лепетала она сквозь слезы, неуверенно обнимая меня и положив голову на мое плечо. — Я не в силах даже говорить, я не знаю, зачем пришла, — ее грудь нервно вздрагивала от рыданий, и я позволила подруге плакать до того момента, пока ей не станет легче, не пытаясь остановить ее слезы. — Саймон, — еле слышно прошептала девушка, — Он больше не хочет меня видеть, — выдавила она, заходясь в новом потоке рыданий. Только в тот момент я поняла, что единственный герой в этой истории, который еще ни разу не присутствовал в повествовании, настолько аккуратно и незаметно отошел на второй план, что про него все неожиданно забыли и даже не подумали о том, что он может играть здесь очень важную роль. — Ты хочешь погубить себя из-за парня, который тебя не достоин, раз так подло и гнусно поступил с тобой после нескольких лет прекрасных отношений? — с удивлением и некоторым осуждением в голосе спросила я, заботливо перебирая пальцами светлые волосы Стэф. Она неожиданно выпрямилась, выпустив меня из объятий и дрожащим от слез голосом сказала, глядя мне прямо в глаза: — Викки Уолтер беременна от Саймона.